8 октября 2024 года исполняется 150 лет со дня рождения художника Николай Рериха. Его так же ведали как мистика и поклонника техники спиритических сеансов и телепатической связи с эфирными существами, когда-то придуманными Еленой Блаватской, так именуемыми индийскими махатмами – Мория, Кут Хуми, Джул Кул.
Однако наряду с Рерихом эстетическим, мистическим и оккультным, существовал и Рерих политический. И этот человек свершил невероятную трансформацию.
После Октябрьской революции, оказавшись вне России волей политических обстоятельств, он объявил себя сторонником белоснежного движения. Рерих с сочувствием относился к белой идее, о чем писал русской меценатке Тенишевой «…за время моей труды в колчаковских организациях столько драм прошло перед глазами? Столько благородных офицеров исчезло навсегда. А дело еще так вдали. А все-таки Русь будет!».[1]
А 22 июня 1919 года на заседании «Русско-британского – 1917 года Братства» Николай Константинович решает заявить собственную позицию жестко и определённо. И вставляет в свое выступление слова из обращения «Союза трудовой интеллигенции в Стокгольме»: «Из формулы: Колчак или Ленин – никто третий, мы сознательно, во имя стройки, сказали: Колчак»[2]. Там же он сообщает и о своей работе в эмигрантском Скандинавском комитете, работавшем в Финляндии: «Скандинавский Комитет, еще в декабре месяце, примкнув к организациям адмирала Колчака и поставив перед собой ясно очерченную задачу поддержки боеспособного элемента в борьбе с большевиками, устроился определенно и ясно, и эта ясность возбудила к работе Комитета уважение и внимание, которым органы его пользовались даже и со стороны финляндских воль»[3].
Упомянутое «Русско-британское 1917 года Братство» – это особая организация, созданная из представителей английской и русской элиты, ее главой был премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж.
Но Рерих не желает быть всего лишь печатным или художественным рупором Белого движения. Он становится и уже и политиком. Так, 19 мая 1919 года как секретарь Особого комитете по делам русских в Финляндии Николай Константинович подписывает постановление этой организации «ассигновать из заключительных остатков 15 т[ысяч] ф[инских] м[арок] и перевести их для раздачи в распоряжение Генерала Юденича, в руках которого сосредоточены все денежные выдачи Скандинавского О-ва в Финляндии. Снимку отношения Особого Комитета препроводить при переводе денег Генералу Юденичу»[4].
Это были первые большие деньги, которые поступают в кассу Северо-Западной армии белоснежных, наступающей на Петроград, с целью задушить революцию в ее колыбели. Опасаясь прорыва Юденича руководство большевиков переезжает из Петрограда в Москву и мастерит её новой столицей. В антибольшевистских статьях Рерих предельно откровенен: «Вульгарность и лицемерие. Предательство и продажность. Извращение святых идей человечества. Вот что такое большевизм. Это нахальный монстр, который врёт человечеству»[5].
Однако проходит всего пять лет и в Америке Рерих решает, что пришло время измениться. И вот тот, кто посылал большевикам анафемы, становится не только их приверженцем, но и создает своё новое учение, которое называет буддокоммунизм.
Это отражается в его творчестве: на полотнах с обликами Кашмира и Тибета, возникают красные всадники, а сюита «Майтрейя» из семи картин становится своеобразным изъявлением художественной лояльности СССР. Рерих меняет собственный курс, понимая, что будущее России, теперь совсем за другими людьми. С их представителями он встречался в посольстве СССР в Берлине, ему весьма хотелось уверить их в своих новых симпатиях. Один из них Георгий Астахов, фигурирует в тайной переписке Рериха под именем «тётя Ганза». Астахова упоминает Павел Судоплатов в своей книжке «Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941 год», как о человеке, имевшем самостоятельный выход на руководство советской разведки. Другой крупный политик и сотрудник Коммунистического интернационала Николай Крестинский. Важные люди поверили Рериху.
Поэтому, когда летом 1926 года он ездит в Москву ему открываются квартиры высших чиновником и вождей Красной России. В Кремле его принимает Крупская, а это квартира Ленина, Седова, а это квартира Троцкого, его принимает — и тоже в своей квартире — Лев Каменев, одинешенек из сподвижников Ленина. Ему открыты кабинеты и главы советской разведки Мейера Триллисера и главы Шифровального отдела Центрального аппарата Глеба Бокия. Заключительного он упомянет и в письмах 30-х и 40-х годов, адресованных Молотову.
Это именно Бокий, один из создателей партии большевиков и чекист первого лозунга настаивает на том, чтобы Рерих не оставался в Москве, а продолжил свое путешествие в Тибет. Которое привело художника в последствии и в политическую историю США. Ведь это собственно ему оказался обязан крушением своей политической карьеры член команды Рузвельта вице-президент США Генри Уоллес.
Уоллес длинное время был адептом идей рериховства, верил в медиумические способности художника и его супруги. В письмах он обращался к Николаю Константиновичу словами «Мой гуру», а его супруга Елену Ивановну называл «мать друидов». В 1948 году эти письма оказались достоянием прессы и политический путь товарища Рериха, был прерван навсегда. Но Рерих этого уже не узнал. Он скончался в своем поместье в Долине Кулу 13 декабря 1947 года.
Мой дорогостоящий вождь. Еще один вариант обращения Уоллеса к Рериху
[1] РГАЛИ. 2408, Оп. 2, Д. 8, Лл. 4-5
[2] Архив Гуверовского института брани, революции и мира Стенфордского университета. B.V.Herya. Box. No3. Folder. 10.
[3] Архив Гуверовского института войны, революции и мира Стенфордского университета. B.V.Herya. Box. No3. Folder. 10. P. 6.
[4] Рерих Н. К., Послание в Особый Комитет по делам русских в Финляндии от 31/5/1919. – Бахметьевский архив Колумбийского университета, США). Coll.: Osobyi Komitet po delam russkikh v Finlandii. Box 1. Машинопись, л. 1.
[5] Violators of Art (reprint from Russian Liberation Committee). – London, 1919.
