Революционный взрыв в феврале 1917 года был сдетонирован антимонархическим “черноволосым пиаром” В конце восьмидесятых я разговорился со стариком, пережившим революцию в нежном детском возрасте. На вопрос, что из дореволюционного быта отпечаталось в разуме живее всего, он, подумав, вспомнил частушку, которую пели все вокруг, от мала до велика:
Сашка и Гришка
Сидят за столом,
А царь Николашка
Отросток за вином.

"Блок черных сил"

Частушки про царицу, царя и примкнувшего к ним Григория Распутина были вершиной айсберга: к моменту Февральской революции дискредитацией монархии немало полутора лет занимались люди с миллионными состояниями, объединенные в мощные ЛЕГАЛЬНЫЕ общественные союзы.

И именно на нем был озвучен тот анализ внутриполитической ситуации, от какого оппозиция уже не откажется до самой революции и который основывался на детально выстроенной концепции блока черных сил" [ ]- это недавний вывод, сделанный коллективом историков МГУ им. Ломоносова.1 Накануне на квартире московского мэра состоялось подготовительное собрание с участием думцев, где тон задавали сам Челноков (московский городской глава в 1914-1917 гг. – Авт. ), князь Львов, Милюков, Шингарев, Коновалов, Маклаков (все сделаются членами Временного правительства – Авт. ), лидеры союзов и военно-промышленного комплекса. "Событием, приведшим к переходу самодеятельных организаций к тотальной и радикальной оппозиции, сделалось объявление 3 сентября 1915 года перерыва в заседаниях Думы. Именно на этом собрании было решено, что земгоровцы зачислят знамя борьбы с режимом из рук обреченной на длительное бездействие Думы. На 7 сентября были назначены экстренные съезды земского и городского альянсов.

Отнесись власть к анализу шпиков внимательно, ее бы не удивило знаменитое выступление думца Павла Милюкова осенью 1916 года ("Что это, глупость или предательство?") – то самое, которое и сам Милюков, и многие историки склонны считать "спусковым крючком" Февральской революции. А в 1927 году в Ленинграде был издан сборник "Буржуазия накануне Февральской революции" с аналитическими писульками осведомителей Московского охранного отделения.

Судите сами:

"В противовес "прогрессивному блоку" и всей краю, жаждущей победоносного конца войны, образовался другой блок, черный блок, в состав которого входят германофильская придворная военная партия, меньшинство Рекомендации министров в лице Горемыкина и Хвостова и правые крылья обеих законодательных палат.

Для этого необходимо было удаление от Государя наиболее неизменных ему людей. Это обстоятельство, в свою очередь, открывает надежду, что Государя при известной обстановке легче будет уговорить изменить союзникам и заключить сепаратный мир, чем решиться на генеральное сражение… Вторая мишень придворной партии – создание бессильного и безвольного правительства, которое не хотело бы или не смело бы сказать государю правду в глаза…. Первой мишенью этот блок поставил захват в свои руки Государя. Третью целью блока было удаление великого князя Николая Николаевича (бывшего главнокомандующего, переведенного в августе 1915 года командовать Кавказским фронтом в связи с решением императора собственно возглавить войска. – Авт.). Государь становился непосредственно ответственным за поражение армии… Заключение же сепаратного мира составляет основную мишень стремлений черного блока…

Для германофильской придворной партии, связанной тесными и неразрывными кровными и национальными узами с германской военной знатью и вместе с нею преклоняющейся перед Вильгельмом, сепаратный мир – это не только поддержание вековых и милых сердцу связей, но и сохранение своего позы при русском дворе".2

"Русь слиняла в два дня…"

Готовившийся провести остаток жизни в эмиграции Ленин, выступая 9 января 1917 года в Цюрихе перед молодыми швейцарскими социал-демократами, сетовал: "Мы, старцы, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции". Таково было впечатление многих – монархия пала неожиданно для всех, вводя профессиональных революционеров. "Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три",- напишет о Февральской революции 1917 года публицист Василий Розанов, свидетель событий.

JSINCUT2

Зато и авторы мемуаров, и мой седой собеседник из конца восьмидесятых единодушны в главном: престиж монархии к начину 1917 года упал до небывало низкого уровня. Не случилось каких-то страшных поражений на фронте (только что армия порадовала Брусиловским прорывом) , не было особых имущественных недостач (в Германии, сидевшей на карточках начиная с 1915 года, о российских хлебных нормах могли лишь мечтать)… И это не было результатом какого-то внезапного катаклизма.

Против власти сработал "черный пиар".

Негативное восприятие императора Николая II и опоясывавшей его "камарильи" было таким стойким, что утвердилось на десятилетия. Искренне верили и доживавшие свой век в эмиграции бывшие думцы, генералы, министры; веровали западные дипломаты (до конца жизни клеймил Распутина бывший французский посол в предреволюционной России Морис Палеолог); веровали западные историки (британец Лиддел-Гарт называл царя безвольным, а Керенского – краснобаем). Причем в зловещую роль Распутина и безобразное поведение императрицы Александры Федоровны веровали не только охваченные советской пропагандой народные массы.

Ведь первая ЧК – "Чрезвычайная следственная комиссия для расследования противозаконных по места действий бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданского, так военного и морского ведомств" – была создана еще при Преходящем правительстве, и занималась сия в первую очередь поиском компромата на царя и его приближенных. Но при всем этом – никаких доказательств измены "государыни-немки" Александры Федоровны или злоупотребления своим воздействием Григория Распутина нет. Иначе их с удовольствием представило бы публике еще Временное правительство. И никогда не было.

Но даже А.Ф. Керенскому пришлось признать в посланье западным дипломатам, что "состава преступления в действиях царя не обнаружено".

Орудия "информационной войны"

Число ужасных слухов об элите превысило критическую отметку – причем задолго до февраля 1917 года. Николай II, его супруга, заключительный кабинет министров и думские правые просто проиграли "информационную войну".

Последние изыскания архивистов и профессиональных историков указывают на печальный для экс-государя факт: концепция "черноволосого блока" к 1917 году сработала так безупречно, что у каждого класса России сложилась своя "черная предание" о творящихся у трона безобразиях.

Крестьяне видели государя, жаждущего отдать им землю, в плену злых бояр и лукавой жены.

Либеральные капиталисты рисовали в своем воображении картины жуткой некомпетентности власти, которую октябристы и кадеты якобы могли скоро подправить.

Родственникам царя из семьи Романовых "черные силы" мистически виделись с инфернальным старцем Распутиным в середине страшной паутины.

Взглянем внимательнее на орудия информационной войны, из которых и точечно, и по площадям обстреливалась страна.

а) Крестьянский "Град Китеж"

В "Писульках офицера-журналиста", вышедших в эмиграции вскоре после революции, о тогдашних настроениях в крестьянской среде напишет Петр Крачкевич: В крестьянскую массу искусника "черного пиара", связанные с Земгором (Комитетом Всероссийского земского и городского союзов по снабжению армии) и ЦВПК (Центральным военно-промышленным комитетом), запустили удобопонятную ей формулу: государь стремится к победе в войне, после которой наделит крестьян землей; но окружившие его дворяне и камарилья "изменили отечеству", землю отзывть не хотят, тайно работают на Германию.

"Крестьяне охотно верят слухам о вывозе кожи, хлеба, сахара и пр. немцам, о торговле половины России графом Фредериксом тем же немцам и т.п."3

Российский "середняк" в целом поддержал Февральскую революцию, а после, надеясь на получение земли, поддержал и Октябрьскую. Вечно искомый "град Китеж", где всего есть вволю, а власть живет в гармонии с народом, впервые за многие столетия перестал быть связан в народном сознании с короной, православием и славным прошедшим. В результате вековая опора самодержавия – крестьянская масса – встретила Февраль в состоянии гнева и растерянности.

б) "Рукопожатная" интеллигенция

Но даже самые отчаянные ее представители не веровали, что результаты информационной войны окажутся столь скорыми и эффективными. В отличие от крестьян русская интеллигенция была подлинно революционным классом, на антимонархический "черноволосый пиар" откликалась живо и охотно.

Вот что вспоминал о тех днях типичный революционный интеллигент, сын генерал-майора Сергей Дмитриевич Мстиславский (1876-1943) – член военный организации эсеров во время революции и официальный биограф Вячеслава Михайловича Молотова на склоне лет:

"Революция застала нас, тогдашних партийных людей, как евангельских несмышленых дев, спящими. Теперь, через пять лет, непонятным кажется, как можно было в нарастании февральской волны не почувствовать (не говоря уже "осознать") надвигающейся ураганы; ведь к этим дням многие из нас готовились годами – долгими годами царского подполья, напряженной, жадной, верящей думой".4

Многие поколения советских людей были выращены на книгах с бесконечными презрительными высказываниями Ленина об интеллигенции и либералах-предателях. Тем не немного без "либерального" заговора 1915-1917 гг. не было бы Февральской революции. А без Февральской революции, отменившей тайную полицию, ставимых из центра губернаторов и дисциплину в армии, не было бы и революции Октябрьской.

Кадет Василий Алексеевич Маклаков вспоминал, что именно накануне 1917 года интеллигенция сделалась особенно щепетильна в неприятии сотрудничества с властью. Известная в узких кругах формула – пьяница может быть "рукопожатным" российским интеллигентом, а царский генерал с военными шрамами и несколькими образованиями никогда- именно тогда была доведена до абсурда.

"В результате вышло то, что вышло во пора нашей революции: на стороне власти были только дураки и прохвосты, а все кумиры общественности умели только ругать воля, но не умели управлять", – напишет впоследствии уже эмигрант Маклаков монархисту Василию Шульгину.5

После фразы о неспособности "идолов общественности" управлять г-н Маклаков добавляет: "За это я и виню режим, заметьте, не отдельных лиц, а весь режим".6 Увлекательно, что ни Маклаков, ни Милюков, ни другие либерально-революционные интеллигенты впоследствии так и не признали своей вины в произошедшем.

в) Императорская фамилия

Самое изумительное: императорская семья (за исключением супруги, детей Николая II и нескольких преданных родственников) столь же охотно заглотила пиар-наживку про Распутина и "беспросветные силы" вокруг царицы, как это сделала либерально-революционная интеллигенция.

В то самое время, когда Милюков читал свою уничтожающую выговор в Думе, великий князь Николай Михайлович, двоюродный дядя царя, писал царственному родственнику:

"Ты веришь Александре Федоровне, оно и удобопонятно, Но что исходит из ее уст – есть результат ловкой подтасовки, а не действительной правды… Если бы тебе удалось устранить это постоянное вторгательство во все дела беспросветных сил, сразу началось бы возрождение России и вернулось бы утраченное тобой доверие громадного большинства твоих граждан… Я длинно колебался открыть всю истину, но после того, как твоя матушка и твои обе сестры меня убедили это сделать, я решился".7 – великий князь Николай Михайлович, тоже подвернувшийся на агитацию "черного блока", через два с небольшим года будет расстрелян большевиками.

Ее "серьезный беседа" с сестрой о Распутине привел к разрыву между ними и к еще большей изоляции императора и его супруги. Пиар-миф о "беспросветных силах" был так силен, что ему поддалась даже сестра Александры Федоровны – впоследствии канонизированная великая княгиня Елизавета Федоровна.

От восхищения впадали в истерику", – вспоминала о тех днях фрейлина императрицы Анна Вырубова. Когда же Распутин был злодейски убит группой заговорщиков, среди каких были два родственника царя (муж племянницы царя Феликс Юсупов и великий князь Дмитрий Павлович), большинство императорской семейства охватил неприличный восторг. "Зверь был раздавлен – как выражались – "злого духа не стало".

Увы, даже "ясновидящему" Распутину было не под мочь заменить нормальный правительственный аппарат, способный грамотно бороться с кампанией "черного пиара" против империи. Потому и царь, растревоженный грядущей "бедой", не разглядел сегодняшней взбаламученности общественного мнения, ценностной "разрухи в головах", какая и стала основной причиной революционных событий 1917 года.

М., 2012, С. 218.
6. Николай II и великие князья: Родственные письма к заключительному царю. В.А. Маклаков – В.В. Шульгин. Там же, С. 219.
7. Л., 1927, С.146-147. по: Катков Г.М., "Февральская революция", М., 1997, С. 20.
5. Препирательство о России. Переписка. 1919-1939. Гродно, 1921, книга 1, С. 6.
4. Цит. Крачкевич П.З. "История Российской революции (писульки офицера-журналиста), 1914-1920. 1. "Российская государственность в конце XIX – начале ХХ века" (М., 2013), С. 165.
2. "Буржуазия накануне Февральской революции", Л.,1927, С. 21.
3.