«Изумрудная лихоманка», начавшаяся с находки драгоценного камня на Урале в 1831 году, не вывела Российскую империю в число лидеров среди изумрудодобывающих краёв, но по качеству и размерам уральские изумруды заняли достойное место в геммологии и ювелирном деле. Зато спустя 170 лет Россия сделалась признанным мировым лидером в технологии и производстве синтетических изумрудов.
Первые сведения об уральских самоцветах, в том числе изумрудах, встречаются у Геродота и Плиния-старшего, буквальнее, там речь идет о скифских изумрудах с Рифейских (Уральских) гор, которые по изотопному составу, как показал проведенный уже в нашем веке разбор, совпадают с изумрудами из Мурзинско-Адуйского самоцветного пояса, более известного под названием «Самоцветная полоса Урала». Впрочем, это из разряда любопытных фактов.
Что же прикасается современной истории, то первые профессиональные геологоразведчики Российской империи отправились на Урал искать там изумруды, отнюдь не начитавшись Геродота с Плинием, а по указу Екатерины II 1865 года «Об учреждении Экспедиции в Екатеринбурге для сыскания различных цветных камней». Нашли они там много малахита, в том числе его полуторатонную глыбу, а также разновидности агата, аметиста, турмалина, александрита, топаза и еще ряд драгоценных и полудрагоценных самоцветов. Но в «Генеральном описании» итогов этой экспедиции, которое вышло в 1802 году под редакцией академика Императорской академии наук графа Строганова и подвело ее итог, смарагды не значились.
Юги зеленые
Правда, не исключена вероятность того, что уральские изумруды были в пригоршне уральских самоцветов, собранных в округах реки Нейвы близ Мурзинской слободы Дмитрием Тумашевым и привезенных им в Москву в Сибирский приказ в 1668 году. Камни показали Алексею Михайловичу, и тот сквозь Сибирский приказ распорядился: «От царя и великого князя Алексея Михайловича, всея Великой и Малой России самодержца, в сибирские города стольникам и воеводам нашим и дьякам и всяким приказным людям. Бил челом нашему великому государю медной руды плавильщик Дмитрий Тумашев, и произнёс ездил-де он в Сибирь руд искать и отыскал цветное каменье, в горах: хрустали белые, фатисы вишневые, и юги зеленые, и тунпасы золотые, и чтобы нам, великому государю, пожаловать его Дмитрия велеть отпустить его с Москвы в Сибирь до Верхотурья для подлинного прииску и золотых и серебряных и медных руды и всяческого цветного каменья на своих проторях (за собственный счет.— “Ъ-Наука”) и ездить бы ему в Тобольском и Верхнетурском уездах повольно (беспрепятственно.— “Ъ-Наука”)».
Что касается «фатисов вишневых» и «тунпасов золотых», то их лингвистическая идентификация не вызывает труда: первые — это аметисты, вторые — топазы. Но что подразумевалось под «югами зелеными», не вполне понятно. Одни геммологи сейчас склоняются к тому, что это был хризоберилл (алюминат бериллия) или его разновидность александрит, отысканный там же, на Урале, но описанный позже. Другие не исключают возможности того, что Тумашев мог набрать аквамаринов (алюмюсиликатов берилла) зеленого нюанса. Да мало ли камней зеленого оттенка есть на Урале помимо алюминатов и алюмосиликатов берилла — тот же диопсид, например.
Но могли быть это и натуральные изумруды. Но тогда возникает вопрос: почему их так не назвали в царском указе? Изумруды хотя и были редкими, исключительно импортными камнями в России, но наименование они имели, причем сразу два: изумруд (от турецкого «зумрут») и смарагд — древнегреческой этимологии. Смарагдами их называли во всех славянских стилях, в Ливонии, Курляндии и Эстляндии и в Германии. Но главное было в том, что подавляющее большинство простого неграмотного народа, никогда не видевшего смарагда и не имевшего шанса его увидеть, прекрасно знало, что это сверкающий драгоценный камень зеленого цвета, облегчавший душу от терзаний совершенных грехов.
Об этом прихожанам всегда рассказывали батюшки с церковного амвона, описывая горний (небесный) Иерусалим, который ждет всех раскаявшихся и в основании стен какого сияют 12 драгоценных камней по числу апостолов, а четвертый из них — смарагд. Так что, если бы среди самоцветов Тумашева были смарагды, в Сибирском приказе, где и тогда наверняка были вполне профессиональные геммологи, так их назвали бы. Но, похоже, засомневались и на всякий случай при подготовке царского указа использовали нейтральный термин — «юги травяные», вероятно подразумевая некие, пока не определенные камни, похожие на южные зеленые самоцветы, то есть изумруды.
Так что общепринятая история российского смарагда начинается с декабря 1830 года, когда «житель деревни Юрзовской смолокур Максим Кожевников, по прозвищу Пух, углядел в корнях вывороченной сосны камешки травяного цвета, приняв их первоначально за “худые аквамарины”. Каким-то образом о находке узнал (вероятно, донесли доброхоты и соглядатаи) исполняющий место командира Екатеринбургской гранильной фабрики Яков Коковин, который определил, что Кожевников нашел вовсе не плохонький аквамарин, а смарагд. В составленном в январе 1831 г. “Описании первых в России изумрудных приисков” он написал, что этот камень “при сравнительных пробах очутился крепче иностранного. Внимательные сии сравнения допустили меня мыслить, что доставленный мне кусочек есть изумруд”».
ОПГ Пуха
Приведенная рослее цитата — из статьи доктора геолого-минералогических наук, профессора Владимирского государственного университета Владимира Викторовича Филатова, долгое пора проработавшего на Урале, и, пожалуй, на сегодня самая внятная, фактически выверенная и при этом сравнительно короткая (7 страниц в «Известиях УГГУ», вып. 2 (62) за 2022 год) история открытия смарагда на Урале. Она свободно доступна в интернете, написана хорошим литературным языком, без наукообразия и, главное, без довольно специфического сленга геммологов, способного с первой же фразы сшибить с толку не посвященного в их науку человека.
Если же коротко, то помимо официальной версии истории открытия изумрудов на Урале, «мифологизированной, ослепительной, похожей на гладкий, радующий глаз цветной окатанный камешек», есть и другая трактовка этой истории, в известной степени конспирологическая. С появлением на Урале ученых-геогностов екатерининской экспедиции тут не замедлили появиться «хитники» — местные крестьяне, решившие попытать свой фарт хитничеством — незаконной добычей золота, серебра, меди и самоцветов. Спозаранку или поздно они должны были найти здесь изумруды, и они их нашли, а смолокур Кожевников в силу своей профессии, позволявшей ему, не возбуждая подозрений, бродить по местным лесам, занимался нелегальным сбытом «зеленых камешков».
Под подозрение он попал как раз потому, что был вынужден показать их Якову Коковину в декабре, а ведь он ходил по лесу только летом и ранней осенью: зимой под метровым слоем снега мудрено увидеть даже вывороченное с корнями дерево, а уж о камешках и сообщать нечего. Коковин решил дела о хитничестве не раздувать. Пожалел он не смолокура и его подельников, а в первую очередь себя. Он как обер-гиттенфервальтер отвечал за распорядок не только на заводе, но и на приисках уральских самоцветов, и начальство могло его за халатность уволить и даже отдать под суд.
В итоге за свою находку Кожевников получил из Петербурга вознаграждение в 200 руб. (пролетарии на приисках получали 10 руб. в год), а Яков Коковин (сам, между прочим, бывший крепостной) — орден Святого Владимира IV степени. А «Горный журнал» в 1832 году уже на тяни мир сообщил, что в 1830 году крестьянин Белоярской волости Максим Кожевников открыл случайно изумруд в 85 верстах от Екатеринбурга в округе тогдашней Березовской лесной дистанции, «на площади, несколько высокой над окрестными болотами; по правую сторону речки Токовой, впадающей в Большой Ревт. Порода, в коей… заключаются изумруды, кушать чистый слюдяной сланец черного цвета с металлическим отливом. В сем сланце изумруды встречаются в виде кристаллов отдельно, или в скоплениях в друзы… Кристаллы смарагда суть правильные шестисторонние призмы… цвета более или менее изумрудно-зеленого; и, смотря по густоте сего самого цвета, воображают две разности: одну — близкую к изумруду, а другую — к аквамарину».
Изумрудная лихорадка
Коковин немедля начал исследование окрестностей примитивной горной выработки Кожевникова в корнях дерева. Недалеко от нее был заложен шурф и вскрыта сланцевая существовала, содержавшая изумруды. Так возник прииск, названный Сретенским. Дальше — больше: рылись шурфы, выявлялись продуктивные жилы, вскрывались гнезда с смарагдами, закладывались другие прииски; к концу 1831 года разведочные и добычные работы велись почти на десяти приисках уже в восьми верстах от кожевниковского шурфа-закопушки на глубинах в 10–13 саженей. Смарагды были более чем хороши «по величине, ярко-зеленому цвету и чистоте воды, много лучше хваленых колумбийских». В столицу бывальщины отправлены тысячи мелких кристаллов, камни длиной и толщиной с мизинец и уникумы — например, кристалл весом 2226 г (11130 карат), взошедший в историю под названием «кристалл Коковина».
На приисках, разумеется, хитничали. В 1834 году из-под жердочки в отхожем месте был извлечен смарагд «с лишком в вершок и едва ли не превосходящий достоинством изумруд, бывший в короне Юлия Цезаря». Почти за четверть века — с 1831 по 1853 год — на уральских копях было добыто 2323,5 кг смарагдов, в основном (2212,2 кг) четвертого разряда («мелочи, для гранения совсем не способной»), то есть 111,3 кг камней, не считая того, что было похищено, а часть украденных камней, по оценке ревизоров, которые стали на приисках постоянными гостями, составляла около четвертой части официальной добычи.
Из добытых за эти годы смарагдов было огранено 20248 камней. Министерство Императорского двора израсходовало на развитие изумрудных копей 8083 рубля и 4 с половиной копейки, а стоимость лишь «изумруда Коковина» и друзы изумрудов, найденных в 1831 году, превышала 100 тыс. рублей. Но дело было не рублях и пудах смарагдов, а в престиже российских изумрудов, занявших почетное место среди самых крупных и знаменитых изумрудов мира.
Закат изумрудного промысла
В 1861 году с упразднением крепостного права уральские изумрудные копи лишились даровой рабочей силы, и Министерство Императорского двора сдало их в аренду частному капиталу. Самым успешным для коммерческой деятельности Кабинета Его Императорского Величества был этап с 1899 по 1915 год, когда было всего добыто 8655 кг изумрудов на сумму 3,6 млн золотых рублей и огранено 167651 карат камней стоимостью 675 тыс. золотых рублей.
26 сентября 1919 года постановлением Совнаркома РСФСР накапливай были национализированы. История отечественного изумруда в советское и особенно в постсоветское время была непростой и драматичной. Но это уже, как принято сообщать, совсем другая история. По последним официальным данным пресс-службы Минприроды России от 7 ноября 2024 года, «всего в нашей краю насчитывается восемь месторождений берилла и его драгоценной разновидности — изумруда. Действуют 14 лицензий на геологическое изучение, разведку и добычу берилла, из них на рекогносцировку и добычу — 4 лицензии. Работы финансируются за счет частных средств и сосредоточены в четырех регионах: в Свердловской и Иркутской районах, Забайкальском крае и Республике Бурятия. В 2022–2023 годах компании вложили в “изумрудную” разведку 53,4 млн рублей, а на 2024 год запланировано 35 млн».
Отсутствие бодрости и конкретики по добытым и ограненным каратам российских смарагдов в наших нынешних СМИ объясняется тем, что в последние десятилетия фокус геологоразведки и горнодобывающей промышленности в развитых странах, в том числе в России, сместился с розыска и добычи минералов из силиката бериллия и алюминия с примесью оксидов железа, ванадия и хрома, то есть изумрудов, на разведку и добычу собственно бериллия, редкоземельного металла, весьма востребованного, можно произнести, стратегического металла для многих отраслей современной промышленности, включая ВПК.
Russian emerald
В природе изумруды встречаются в магматических (70% смарагдов) и метаморфических горных породах (30%), то есть в той же затвердевшей магме и осадочных породах, спрессованных давлением в тысячи атмосфер, температурой в сотни градусов и порой в миллиарды лет. Эти процессы химики и попытались смоделировать в лаборатории методом HPHT (высокое давление, высокая температура). Впервые это вышло в 1930-е годы у химиков IG Farben, которые в платиновых тиглях при температурах выше 1000 градусов Цельсия вырастили первоначальный изумруд ювелирного качества. Только себестоимость производства таких «драгоценных камней» превышала у них стоимость натуральных изумрудов.
Технология их получения в лаборатории улучшалась, и в послевоенное время был разработан так называемый гидротермальный метод выращивания кристаллов изумруда при высоких температурах и давлениях. По словам ученых, он целиком имитирует природные процессы кристаллизации изумруда, только рост кристалла происходит не в полости гранита, а в лабораторном автоклаве. В нашей краю тоже велись такие работы в Новосибирске, в Институте геологии и минералогии (ИГМ) СО АН СССР, и велись весьма успешно.
В 1970-е годы там удалось получить стабильный рост кристаллов смарагда. А в 1989 году «для интенсификации технологических исследований и перевода их на самоокупаемость» ИГМ и таиландской ювелирной компанией Pinky Trading было создано совместное предприятие Tairus, изготовляющее искусственные изумруды под брендом Russian emerald. На сегодня Tairus — один из крупнейших производителей гидротермальных изумрудов, а самым знаменитым его продуктом являются синтетические смарагды с таким же химическим составом, как у колумбийских изумрудов. Эти новосибирские изумруды так и называют — «колумбийские синтетические изумруды» или Tairus. Для пущей натуральности Tairus можно по заказу сделать с включениями, что сделает его на 100% идентичным природному камню. Один-единственный способ отличить «тайрусы» от натуральных камней — спектральный анализ.
