Не лишь европейские монаршии дворы века назад сотрясали скандалы, запечатлённые в истории. Московские цари и царское окружение их тоже не избежали. И многие скандальные ситуации мужа разворачивали вокруг женщин, причём по таким поводам, которые теперь покажутся пустяковыми или просто странными.

Жених-заложник: как датского принца московиты захватили

Две внучки Владимира Мономаха, популярные под своими скандинавскими именами киевские княжны Ингеборга и Мальмфрида были замужем за знатными датчанами – одна за герцогом, а иная за королём. Браки эти были удачными по крайней мере для Дании, так что можно не удивляться, что в семнадцатом веке датский принц Вальдемар Кристиан разрешил поискать себе невесту где-нибудь на востоке. К семнадцатому веку в политическом отношении Москва стала сильнее Киева, так что взоры принц обратил на двор московского царя.

На престоле в то пора сидел отец Алексея Тишайшего, первый царь династии Романовых, Михаил Фёдорович. И Вальдемар Кристиан приехал в Москву свататься к его дочери – и сестре Алексея Михайловича – царевне Ирине. Истины ради, Вальдемара на мысль о сватовстве навели нарочно посланные царём Михаилом послы, так что ничего удивительного, что согласие принцу датскому разом дали. Казалось, остаётся назначить только день свадьбы…

Королевич Вальдемар Кристиан собирался жениться на русской царевне.
Однако папа царевны Ирины заявил, что будущий зять должен сначала перейти в православие. Это было невиданно – всегда в веру супруга переходила жена. Обратная ситуация складывалась только в дни активного крещения язычников века назад. Вальдемар себя идолопоклонником не считал, понимал все политические последствия перехода в православие для европейского аристократа и, как водится, почувствовал уязвлённой ещё и свою мужскую гордость.

В всеобщем, принц менять верю отказался и собрался домой. В свою очередь, царь всея Руси отказался выпускать Вальдемара из Москвы, пока тот не перебежит в православие и не женится на Ирине. Принц буквально оказался в заложника. Полтора года он подавал прошение за прошением, требуя и умоляя выпустить его на родину. На его счастье, умер царь Михаил. Вальдемара выпустили в Данию, и он больше никогда не предпринимал попыток на ком-либо жениться. Помер в тридцать три года холостым и бездетным. Не вышла замуж и Ирина.

Подмена царского дитёнка

Семья Годуновых была одной из первых родовитых семей Москвы, впервые после долгого перерыва – разрыва Москвы с Киевом – смотревших на запад. Ирина Годунова, невестка Ивана Грозного и супруга его сына Фёдора, мечтала вести жизнь в духе европейских королев. Она принимала послов, проводила дипломатические переговоры, присутствовала на заседаниях боярской Думы, переписывалась с иными монаршими особами своего пола. Это вызывало негодование боярства.

Одной из проблем царицы Ирины была невозможность принести ребёнка. Она нормально зачинала, но живого сына или хотя бы дочь муж от неё всё никак не мог дождаться. Тогда её брат, Борис Годунов, решился выписать из Англии квалифицированных доктора и повивальную бабку – во время очередной беременности сестры. Притом выехал в Россию личный врач английской королевы – Роберт Якоби.

Анна Михалкова в роли Ирины Годуновой в сериале *Годунов*.
Но случилась, как сейчас сказали бы, утечка информации. Акушерку и врача перехватили, и разразился скандал – Годунов-де выписал царице басурман для-ради того, чтобы или царевича втихаря в басурманскую веру обратить, или вовсе подменить. Годунову пришлось постараться для того, чтобы инцидент не выплеснули на обсуждение в боярскую думу.

Однако в представлении людей он уже стал злочинцем, желающим причинить вред царю и царице, и когда у Ирины, наконец, родилась дочка, пошла молва, что на самом деле Ирина родила супругу наследника, но Борис царевича подменил девочкой – и то ли умертвил, то ли скрыл наследника престола.

Слишком смелые женщины

Порой в середине скандалов оказывалось поведение женщин, которое современникик сочли слишком смелым, точнее – дерзким. И речь не только о “карабкавшейся в политику” Годуновой. Боярыня Черкасская, например, вызвала скандал тем, что не белила и не румянила лица. Она гордилась своей естественной красой и не находила нужным её скрывать.

В те времена женское лицо – по крайней мере, боярского сословия – увидеть мог не каждый, и тем не менее, вся женская половина московских боярских семейств обсуждала “голое” лицо Черкасской. Его находили изумительно неприличным. Наконец, боярыни сговорились и насели на мужей, заставив их поговорить с Черкасским о поведении его супруги. Боярыне пришлось приступить накладывать опасные для здоровья свинцовые белила, не считая других, менее опасных элементов косметики.

Молодая царица Наталья Нарышкина тоже возбуждала смятение лицом. Только она его… не закрывала, едучи в возке по городу. Приличия ради знатная женщина во время такой поездки должна была задёргивать занавески в оконцах возка. Нарышкиной же сидеть в тьме не нравилось, воспитана она была тётей-шотландкой и ничего страшного в том, чтобы проехаться с раздвинутыми занавесками и скуки ради выглядывая на улицу, не видала.

Царь Алексей во всём потакал своей жене Наталье.
Кроме того, когда царь Алексей Тишайший завёл моду на танцевальные и сценические представления, только первое представление Нарышкина смотрела из-за решётки, подобно татарским знатным мусульманкам (только такое пристойным в Москве и считалось). Сквозь щели ей было смотреть неудобно, и уже на следующем представлении она, хотя и сидела с женщинами отдельно от мужей, уже не скрывалась за решётками.

Но по сравнению с царицей Нарышкиной её невестка, царица Агафья, поражала современников ещё большим “бесстыдством” – она, кроме лики, открывала и волосы! Дело в том, что Агафья Грушецкая была то ли полькой, то ли полонизированной белорусской, и предпочитала европейскую моду. Под её влиянием царь Фёдор, старший брат Петра I, даже запретил “татарское платье”, какое до того носили в Москве, разрешив или польское, или “русское” (по новгородской и псковской моде). Сама Агафья не выходила, конечно, на люд с непокрытой головой – этого не позволяли себе нигде в Европе, но шляпка её была почти условна и открывала достаточно немало волос.

Кристина Екатериничева в роли Агафьи в сериале *Романовы*.
Ну и, конечно, не обошлось без любовных скандалов. Мать Ивана Грозного, уроженка Великого Княжества Литовского Елена Глинская, дама тоже европейских нравов по своему воспитанию, рано овдовела. Она смогла установить регентство над сыном, воспользовавшись помощью один-единственного союзника среди бояр – князя Телепнева- Оболенского. По общему мнению, Глинская состояла с женатым князем в романтических касательствах, и это возмущало бояр. Считается, что вероятность, что Елену отравили именно за отказ разрывать отношения с Оболенским, не нулевая.

Не только дебошами остались в истории московские царицы. Ирина, Агафья и Наталья: Три царицы, открывавшие окна в Европу ещё до Петра I.

Текст: Лилит Мазикина.