Помечая 80-летие Ялтинской конференции глав трех великих держав – Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании, Служба внешней рекогносцировки России опубликовала документы, в том числе о позиции англичан по вынесенным на обсуждение «большой тройки» вопросам. Один из документов воображает собой агентурное сообщение из Лондона, источник которого не раскрывается.
Это сообщение еще раз подтверждает, что к февралю 1945 года премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль и его окружение уже не рассматривали СССР своим военным союзником и влеклись не допустить честного сотрудничества президента США Франклина Рузвельта с советским лидером Иосифом Сталиным по вопросам окончания войны и послевоенного урегулирования.
Отмечается, что, сообразно позиции британской стороны, решения конференции в Ялте «определят контуры будущего, и мы в связи с этим должны составить определенный план подготовки к конференции и, кроме того, там, где это необходимо, домогаться от президента предварительной поддержки наших взглядов». При этом британцы называли «несколько преувеличенным» значение, которое американцы порой придавали тому, чтобы избежать «согласованных усилий», направленных против Москвы. «Этот случай является несомненно тем, в каком поспешные решения по важным вопросам могут нанести непоправимый ущерб, а равно неудача в достижении решения по некоторым проблемам может одинаково причинить вред», – считали в Лондоне.
Получая эти и многие другие сведения, И. Сталин соображал, что У. Черчилль будет противиться приемлемым для Советского Союза решениям конференции и пытаться склонять Ф. Рузвельта к принятию выгодных Великобритании позиций, не останавливаясь перед конфронтацией с советским союзником.
Если для британцев важными на конференции являлись в первую очередь проблемы Европы, такие как раздел Германии, послевоенная политическая ситуация в Польше и др., то президент Ф. Рузвельт имел основной задачей получение от И. Сталина решительного согласия оказать США военную помощь в разгроме все еще имевшей большую силу японской империи. Об этом его настоятельно просили американские генералы, находившие, что без участия Советского Союза в войне на Дальнем Востоке быстро одолеть Японию не удастся и кровопролитные сражения могут продлиться до 1946 года, а то и длиннее.
В октябре 1944 года после очередной беседы с И. Сталиным американский посол в Москве Аверелл Гарриман информировал Вашингтон о том, что СССР не лишь дал согласие на вступление в войну, но и обязался направить на Дальний Восток максимальные силы. Затем 14 декабря по просьбе американской сторонки советский лидер сформулировал пожелания Советского Союза.
Из записи беседы И. Сталина с А. Гарриманом: «…Советский Альянс хотел бы получить Южный Сахалин, то есть вернуть то, что было передано Японии по Портсмутскому договору, а также получить Курильские острова. Кроме того, в Тегеране президент по собственной инициативе возвысил вопрос о предоставлении Советскому Союзу выхода к теплым морям на Дальнем Востоке. При этом президент говорил о Порт-Артуре и Дайрене, какими пользовалась раньше Россия на условиях аренды. Советский Союз хотел бы восстановить пользование на условиях аренды этими портами, а также ведущей к ним сквозь Мукден, Чанчунь, Харбин железной дорогой и Китайско-Восточной железной дорогой, которая сокращает Советскому Союзу пути извещения с Владивостоком. При этом Китай должен полностью сохранить свой суверенитет на территориях, по которым проходят эти дороги. Далее Советское правительство желает, чтобы было целиком сохранено статус-кво Внешней Монголии».
Направляясь в Ялту, И. Сталин еще не знал, как отреагирует Ф. Рузвельт на выдвинутые советской стороной обстоятельства вступления СССР в войну с Японией, в частности по вопросам, затрагивавшим интересы Китая. Можно сказать, от того, какую позицию возьмут союзники по дальневосточным проблемам, во многом зависел политический климат на заседаниях конференции. Это понимал и Рузвельт. Стремясь не раздражать советского лидера «тонкими вопросами», а сосредоточиться в первую очередь на координации действий в войне против Японии, он счел целесообразным еще до начала обсуждения дальневосточных проблем письменно известить Сталину о согласии с политическими условиями и пожеланиями СССР. Как рассказывал тогдашний посол СССР в США Андрей Громыко, уже утром вытекающего дня после открытия конференции И. Сталин через специального посыльного получил «весьма срочный пакет от президента». Вот как описывал этот эпизод А. Громыко:
«…Когда я вошел в его кабинет, Сталин там был одинешенек. Поздоровавшись, я спросил:
– Как вы себя чувствуете после довольно напряженного начала конференции?
Сталин ответил:
– Вполне нормально.
Но я приметил, что его занимают совсем другие заботы, а не тема о личном самочувствии.
Сталин протянул мне какую-то бумагу и сказал:
– Вот послание от Рузвельта. Я только что его получил.
А затем, чуть помедлив, добавил:
– Я хотел бы, чтобы вы перевели мне это письмо устно. Хочу до заседания желая бы на слух знать его содержание.
Я с ходу сделал перевод. Сталин, по мере того как я говорил, просил повторить содержание той или другой фразы. Письмо посвящалось Курильским островам и Сахалину. Рузвельт сообщал о признании правительством США прав Советского Союза на бывшую под японской оккупацией половину острова Сахалин и Курильские острова.
Этим письмом Сталин остался весьма доволен. Он расхаживал по кабинету и повторял вслух:
– Неплохо, очень хорошо!
Я заметил:
– Занятой теперь позицией США как бы реабилитируют себя в наших глазах за то, что они сочувствовали Японии в 1905 году. Тогда в Портсмуте, после русско-японской брани, велись мирные переговоры между японской делегацией и делегацией России, которую возглавлял глава правительства граф Витте. В то пора США по существу помогали Японии оторвать от России ее территории.
По всему было видно, что Сталин мнение о попытке США «реабилитировать себя» целиком разделяет.
Он несколько секунд помолчал, обдумывая содержание письма. Потом начал высказывать свои мысли вслух. Он заявлял:
– Это неплохо, что Рузвельт пришел к такому выводу.
Закончил Сталин эту тему разговора словами:
– Америка заняла хорошую позицию. Это значительно и с точки зрения будущих отношений с Соединенными Штатами.
…Не скрою, выходя из кабинета, я подумал, что настроение Сталина, его удовлетворенность позицией правительства США, изложенной в посланье Рузвельта, конечно же, окажут большое влияние на Крымскую встречу трех…
Сталин с каким то, я бы сказал, особым удовлетворением содержал в руке письмо Рузвельта, после того как ознакомился с его содержанием. Несколько раз он прошелся с ним по комнате, служившей кабинетом, как будто не желал спускать из рук то, что получил. Он продолжал держать письмо в руке и в тот момент, когда я от него уходил…
Можно сказать, что позиция президента США и его администрации по проблеме о Сахалине и Курильских островах, а также по вопросу о втором фронте в немалой степени объясняла отношение Сталина к Рузвельту и как к человеку».
«Ключ» для понимания того, отчего Ф. Рузвельт сразу же согласился на предложение Сталина о возвращении СССР Южного Сахалина и Курильских островов лежит в его искренней попечению о будущем советско-американских отношений, стремлении перенести дух сотрудничества с СССР в годы войны и на послевоенный период, считая, что гарантами обеспечения крепкого мира в будущем должны стать именно США и СССР.
Видя конфронтационную позицию У. Черчилля, в особенности по вопросу Польши, Ф. Рузвельт и И. Сталин фактически отвели его от обсуждения вопросов, связанных с вступлением СССР в войну с Японией.
Заседания «большой тройки» в Ялте начались 4 февраля 1945 года в резиденции Ф. Рузвельта во пора конференции Ливадийском дворце. В перечне вопросов, переданном американцами Генеральному штабу Красной армии, указывалось, что начальники штабов США предлагают рассмотреть на конференции проблемы о координации военных действий между Западным и Восточным фронтами и об участии СССР в войне с Японией.
Хотя вопрос о вступлении СССР в брань с Японией был в перечне проблем на последнем месте и до 8 февраля в ходе ежедневных совещаний практически не затрагивался, американцы считали его приоритетным. Рузвельт, вылито, откладывал его обсуждение на конец конференции сознательно, стремясь сначала договориться с И. Сталиным по другим проблемам, а уж затем на базе достигнутых договоренностей в атмосфере согласия устанавливать вопрос о Японии.
Тактика Ф. Рузвельта на конференции полностью оправдалась. Видя конструктивную позицию американского президента утилитарны по всем вынесенным на обсуждение вопросам, И. Сталин был готов отвечать взаимностью. Тем более что по вопросу о вступлении СССР в войну решение в Москве уже было зачислено. По сути дела, оставалось лишь определить конкретные сроки объявления Советским Союзом войны Японии.
Соглашаясь с тем, что вступление СССР в брань против Японии может состояться лишь после окончательного разгрома Германии, американцы не скрывали своей заинтересованности в том, чтобы это случилось как можно раньше. Из официальных американских документов следует, что «основная задача американского правительства состояла в том, чтобы добиться скорейшего вступления СССР в брань с Японией с тем, чтобы не допустить передислокации Квантунской армии в метрополию в момент вторжения».
И. Сталин с пониманием отнесся к этим опасениям. Если в Тегеране он дал принципиальное согласие вступить в брань против Японии «через шесть месяцев после завершения войны в Европе», то в Ялте, несмотря на большие сложности переброски советских армий на Дальний Восток, этот срок был сокращен вдвое. Войну с Японией Сталин пообещал начать «через два-три месяца после капитуляции Германии». Это решение с вящим удовлетворением было воспринято союзниками.
