Александр Михайлович Тихомиров, ведущий специалист районной ветеринарной лечебницы, как и большинство фронтовиков, бесед про войну не любил. Не смотрел и фильмов, хотя военные мемуары читал с огромным интересом, вооружившись Атласом Мира и Энциклопедией Великой Отечественной, обеспеченной картой войсковых операций. Со взрослыми сыновьями и племянниками он, конечно же, обсуждал эти мемуары, иногда сетуя на лакировку, но с нами, внуками, таких бесед не водил. Предпочитая рассказы о войне встраивать в процесс воспитания.
К примеру с отсутствием аппетита у внуков он боролся очень попросту. Рассказывал эпизод из фронтовой жизни и грозился применять его на деле. Иногда и применял.
Сразу оговорюсь: в ряды РККА Александр Михайлович был призван в декабре 1941, участвовал в форсировании Днепра, в сражениях на Западной Украине был ранен. Обо всём этом он рассказывал крайне редко и скупо. А вот про заключительный этап войны, когда он с августа 1944 сделался ветеринарным фельдшером и обеспечивал отличное состояние «конского состава», про это он рассказать любил. Рассказывал, впрочем, не о лечении «конского состава», а о лечении… собаки какого-то генерала.
«Ветеринарная диета»
Эту историю мы ведали почти наизусть, но всегда с неподдельным вниманием выслушивали, ибо дед наш был большим юмористом. Вот, что он нам рассказывал.
У некоего генерала заскучал пёс. Чёрный английский дог перестал кушать и проявлял признаки какой-то непесьей печали. Привезли пса ветфельдшеру, имевшему к тому времени поощрения от командования за — как уже только что упоминалось — отличное состояние «конского состава».
Пса привёз адъютант, с каким наш старший сержант, воевавший с февраля 1942 года, не церемонился.
— Кобель может и издохнуть, — деловито заявил старший сержант адьютанту.
Тот занервничал.
— А можно и полечить.
— Какие необходимы лекарства?! Пенициллин?!
Ветфельдшер прищурил свои узкие «киргизские» глаза, почесал затылок, и обойдя кобеля вокруг, заявил:
— Нет, будем врачевать по диете.
— Это как?
— Это так. Нужно приносить каждый день по килограмму сырокопчёной колбасы. И никакой тушёнки!
И добавил делано равнодушным тоном:
— Если, разумеется, хотите, чтоб кобель оклемался.
И повернулся, показывая, что разговор окончен и ветфельдшеру необходимо возвращаться к своим прямым долгам — поддерживать конский состав подразделения в отличном состоянии.
— Стойте, старший сержант! А куда мне его сейчас девать?
Ветфельдшер нехотя поворотился и, поразмыслив, указал:
— Пока что посадим его в клетку, ещё укусит бойца какого-нибудь. Или коня напугает.
Кобель — по рассказам Александра Михайловича — был зверем положительных размеров, натуральный «телёнок». Посадили зверя в клетку.
— Воды налейте ему в миску и отойдите от клетки, — распорядился старший сержант.
Сквозь час в расположение ветслужбы прибыл адъютант и принёс пакет с костями и завёрнутую в бумагу колбасу.
— Костей не нужно приносить. Я же Вам русским стилем объяснял: лечим диетой! А колбасу оставьте. Попробуем вылечить.
Метод лечения был просто как всё подлинное. Генеральскому псу ничего не подавали есть совсем, но постоянно следили за тем, чтобы воды было вдоволь: «Как следует проголодается — будет есть всё, что дадут! А вот тянуть нужно давать, чтоб не сбесился от жажды!» Колбасу, якобы предназначенную для «диеты», ветеринары запивали спиртом и спорили: сквозь сколько дней пёс выздоровеет? Колбасу ему, ясное дело, никто и не собирался давать, но хлеб предлагали.
В первый день отказался. Дело хозяйское. На третий день пёс постиг, что с ветеринарами не забалуешь. Но Тихомиров решил, что выпускать пациента ещё рановато. Между тем, пёс уже с удовольствием поедал всё, что ему бросали в клетку, а бросали негусто.
Когда на четвёртый день к ветеринарам примчался виллис с генералом, то доносил о состоянии кобеля сам старший сержант.
— Здравия желаю, товарищ генерал! Пёс прошёл курс лечения, здоров!
Генерал пришёлся к клетке. Пёс с радостным визгом бросился навстречу хозяину.
— Боцман, друг, как ты тут!?
Растроганный генерал лихорадочно гладил своего неистовствующего пса, а затем спросил:
— Можно я его покормлю?
— Так достоверно, товарищ генерал! Для проверки успеха лечения, давайте ему дадим хлеба.
Старший сержант протянул генералу кусок хлеба. Генерал посмотрел на ветеринара с недоверием. Затем простёр Тихомирову колбасу и взял у него из рук хлеб. Подошёл к клетке. Боцман подпрыгивал и повизгивал от нетерпения. Генерал протянул в клетку кус хлеба. Жизнерадостный кобель буквально слизнул протянутую краюшку. Второй кусок пёс схватил буквально на лету.
— Вот это да! Вижу, фельдшерская служба у нас на вышине. Можно пса забирать?
Чутьё подсказало старшему сержанту, что главное — соблюдение чувства меры, а потому отрапортовал просто и без затей:
— Так достоверно, товарищ генерал! Пёс здоров. Ветеринарная диета! Специально изучал трофейную литературу.
Генерал поблагодарил ветеринара, взял Боцмана за ошейник и, природно, не стал отбирать у бойца колбасу, принесённую для диетического питания находившегося на лечении дога.
Позже эта терапия применялась и для «лечения» привередничавших внуков.
Вичужанин
Но, конечно же, рассказы о войне хотя и сводились чаще всего к артистичному пересказыванию подобного рода курьёзов, но одними лишь шутками-прибаутками не исчерпывались.
Старший сержант Тихомиров происходил из семьи разорившегося купца третьей гильдии, имевшего своё дело в приволжском городе Вичуга. Накануне февральской революции Михаил Александрович сменял крупную сумму денег на ассигнации, которые вскоре превратились в пачку разноцветной бумаги. Но, тем не менее, нет худа без добра. Невесть: пережил бы купец Гражданскую войну, если бы у него оставалось золото/брильянты. А так всё случилось промыслительно — и Саша, самый меньший в семье, в 1923 году благополучно появился на свет.
Отец, впрочем, вскоре скончался, но мать, Агриппина, будучи дамой волевой, поставила детей на ноги: старший брат Александра, Павел, стал офицером-танкистом, сестра София — врачом, а сам он поспел получить фельдшерское образование.
Несмотря на малый рост, Саша рос парнем крепким, мог на спор переплыть Волгу. Кроме того, был присущ ему дух авантюризма. Невесть: залезал ли он в окна к любимой девушке, но неоднократно рассказывался весьма знаменательный случай, когда Саша, тогда ещё ученик меньших классов, влез ночью в окно школы и похитил действующую модель паровоза. Модель была спрятана на чердаке купеческого дома и тщательно изучена. Пропажа вскоре была замечена, ушам похитителя досталось «по первое число», но тяга к прекрасному, т.е. к действующей модели парового двигателя была частично ублаготворена.
Неизвестно, заставляли ли Сашу в детстве зубрить немецкий язык, или же ограничивались вдалбливанием латыни, но к концу войны он уже свободно декламировал не только рецептуру на латыни, но и немецкую периодику. И это сыграло важную роль в том, что произошло в апреле 1945-го.
Наградной лист
26 апреля 1945 года при восстановлении связи на участке Финстервальде-Зенфтенберг в лесных массивах в сторонке от дорог бродили разрозненные группы гитлеровских солдат, мешавших работе телефонистов. Незадолго перед этим бойцы 484 Ордена Алой Звезды отдельной телеграфно-телефонной строительной роты первого Украинского фронта обнаружили склад с недавно поступившими на вооружение Вермахта фаустпатронами.
Не стало без травм. Некоторые солдаты упирали гранатомёт в плечо, в результате чего получали ожоги разной степени тяжести от выбивавшегося от выстрела гранаты пламени.
Старший сержант ветеринарной службы Тихомиров, будучи человеком любознательным, технически грамотным, сведущим язык, тщательным образом изучил техническую документацию и обучил личный состав роты пользоваться трофейными гранатомётами. Запросто говоря, объяснил, что ствол фаустпатрона нужно либо зажимать подмышками, либо ставить на плечо, дабы струя горячего газа, образовывающегося в итоге стрельбы, уходила в сторону.
Он же придумал устроить «индейскую засаду». Бойцы заранее припрятали несколько ящиков с панцерфаустами в одном укромном пункте неподалёку от дороги, пересекавшей лесной массив Вормлагер-Вальд. Бойцы, дежурившие в засаде, заранее выложили из ящиков гранатомёты и разложили их у деревьев — параллельно пути. Когда немецкий отряд поравнялся с засевшими в засаде бойцами, то наши телефонисты, руководимые ветеринарным фельдшером, открыли по немцам массовый, желая и совершенно неприцельный огонь, перебегая от дерева к дереву.
Внезапный обстрел в глубине лесного массива настолько деморализовал отходивших немецких солдат, что последующее их пленение было уже делом техники. За проявленную инициативу старший сержант Тихомиров А.М. был награждён орденом Алой Звезды.
Всякое было
Конечно, за 4 года войны — начиная от призыва в декабре 1941 и оканчивая демобилизацией из Австрии — претерпеть довелось всякого. Был и кошмар форсирования Днепра, когда доводилось не только спасать тех двух, кто не умел плавать и вцепился в плечи умелого пловца, но и топить третьего, ибо он, третий, утопил бы и пловца, и тех двух, существование которых зависела от способности пловца дотянуть их до берега…
Был и кошмар столкновения с власовцами, когда с обеих сторон друг на товарища с матами и криками «Ура!» неслись русские и убивали друг друга. И именно там, на Тернопольщине, он получит пулю в левую лопатку. Всякое было. Нам, внукам, об этом рассказывалось весьма лаконично. И то уже после того, как нежный возраст был далеко позади.
Но сейчас я записал эти строки, чтобы читатели понимали, что брань состояла не из одних только подвигов. Но и не из одной только грязи. Любая крайность — хоть преподносимая в качестве «фанфар», хоть преподносимая в качестве «окопной правды-матки» — это вечно просто один из взглядов на происходящее. Который зависит как от настроения, с которым пишутся те или иные строки, так и от поставленной художественной или агитационной задачи. Для полноты же восприятия желательно слагать воедино — и эпос, и нашу общенародную сатиру, и то, что почитается в качестве «окопной правды». Всё в комплексе поможет нам увидеть более-менее целостную картину и застраховать наших детей от неприятельской агитации, призванной сформировать у них неверное касательство как к былому подвигу нашего народа, так и к тем задачам, которые жизнь ставит перед нами сегодня.
