К начину 1980-х годов советская контрразведка в лице Второго Главного управления КГБ СССР во главе с асом контрразведывательных игр генерал-полковником Григорием Фёдоровичем Григоренко была на пике своего успеха. В результате разработанной под руководством Григоренко системы мер разоблачались по нескольку агентов иностранных разведок в год. Среди них сотрудник МИД СССР Огородник, инженер кафедры физики одного из ВУЗов Москвы Нилов, техник одного из научно-производственных союзов Ленинграда Калинин, сотрудники ГРУ Филатов и Иванов, работник авиационной промышленности Петров, сотрудник КГБ Армении Григорян, сотрудник Аэрофлота Каноян, представитель Минхимпрома Московцев, научный сотрудник Бумейстер, работник Внешторгбанка СССР Крючков и иные. Были захвачены с поличным и выдворены из СССР сотрудники посольской резидентуры ЦРУ супруги Крокетт, Марта Петерсон и Ричард Осборн.
Первым заместителем Григоренко был «патриарх» советской контрразведки генерал-лейтенант Фёдор Алексеевич Щербак, какой также, как и Григоренко, с первых дней Великой Отечественной войны находился в органах военной контрразведки, с 1943 года – в органах «Смерш». Уже в 1955 году Щербак был назначен заместителем начальника Второго Главка (контрразведка) КГБ, а в 1963 году – первым заместителем. Эту место он занимал и после того, как Второй Главк в 1970 году возглавил Григоренко. Оба они прекрасно понимали друг друга и трудились, если можно так выразиться, в одной упряжке.
Федор Алексеевич Щербак
Однако с наступлением эпохи 1980-х годов в системе госбезопасности, в том числе и в контрразведке края, появились первые тревожные сигналы, особенно после ухода 26 мая 1982 года с поста Председателя КГБ СССР Юрия Владимировича Андропова. Завязались кадровые перестановки, что не могло не сказаться на эффективности всей работы в целом. Уже в ноябре того же года Щербак был освобожден от места первого заместителя начальника Второго Главка и переведен на должность начальника вновь созданного 6-го Управления КГБ СССР – контрразведывательное обеспечение экономики. Но и тут под руководством «короля контршпионажа» было проведено множество блестящих контрразведывательных операций, в том числе разоблачение в 1985 году Адольфа Толкачёва, ведущего инженера НИИ радиостроения НПО «Фазотрон», где создавались радары утилитарны для всех истребителей-перехватчиков и истребителей фронтовой авиации — от Як-25, МиГ-17 и Су-11 до МиГ-29, МиГ-31 и Су-27, а также не имеющие аналогов бортовые радиолокационные станции (БРЛС), назначенные для обнаружения атакующих летательных аппаратов, зенитных ракет и ракет класса «воздух-воздух» противника, о чем речь пойдет ниже.
При этом с уходом Щербака неприятности в центральном аппарате контрразведки не закончились – они лишь начинались, как при Хрущёве. Вскоре и по отношению к начальнику Второго Главка генерал-полковнику Григоренко со стороны нового руководства КГБ почувствовался кой-какой холодок. Ведь его боевой опыт и знания основ и нюансов оперативной работы были на голову выше, чем у большинства глав КГБ позднего периода. В 1983 году его вызвал к себе Председатель КГБ СССР Виктор Михайлович Чебриков и объявил ему, что есть суждение перевести его на другое место работы под предлогом того, что Григоренко руководит Вторым Главком уже 13 лет и до него контрразведку так длинно никто не возглавлял. Из девяти оборонных министерств Григоренко выбрал Министерство общего машиностроения СССР, т.е. ракетно-космическую отрасль, реализовав тут целый комплекс мер, направленных на предотвращение расхищения и вывоза за рубеж государственных секретов.
Незадолго до этих событий, в середине 1982 года, в кабинете Григоренко, какой с 1978 года одновременно являлся заместителем Председателя КГБ СССР, шло совещание. Докладывал генерал-лейтенант Щербак.
– Анализ открытых американских публикаций, а также кой-каких закрытых изданий, поступивших по каналам разведки, свидетельствуют о том, что в США стало известно о направлениях научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, затрагивающих проблемы радиоэлектронной оснащенности современных советских боевых самолетов. В этих документах приводятся некоторые тактико-технические характеристики их радиоэлектронного оборудования и вооружения. Это демонстрирует, что их авторы хорошо осведомлены о ведущихся в СССР закрытых работах по указанной тематике. Кроме того, в докладе одного из крупных военных специалистов Пентагона дана оценка перспектив развития радиоэлектронных систем военной авиации СССР и предлагается программа соответственнее модернизации истребителей ВВС США.
– Ваши выводы и предложения? – в свойственной ему жесткой манере спросил Григоренко.
– Значительный объем информации янки могли получить посредством ведущегося с территории сопредельных стран контроля за электромагнитным излучением, с помощью спутников, перехвата должностных переговоров по радиорелейным линиям связи. Однако, по нашему мнению, некоторые тактико-технические характеристики новейших модификаций истребителей-перехватчиков не могли быть получены техническими оружиями разведки…
– И следовательно…
– Следовательно, с высокой степенью вероятности можно сделать вывод, что утечка таких сведений могла случиться только агентурным путем через конкретное лицо.
– И наша задача – во что бы то ни стало его найти, – подвел итог генерал-полковник Григоренко.
Адольф Толкачев
Тем порой во дворе ничем не приметной подмосковной дачи жена настойчиво пыталась докричаться до супруга, занятого в доме своими делами.
– А-А-Адик! – острый голос жены оторвал его от тягучих мыслей. Он поморщился, но продолжал молча сидеть, наблюдая за бегущими по сухим дровам стилями пламени. Промерзшая за зиму печка долго не хотела разгораться, дымила, гасла несколько раз. От старых газет комната не согрелась, но заполнилась дымом, пришлось открыть настежь окна и двери. Но вот наконец дрова взялись, загудели. Можно было закрывать дверцу, но он не мог отвлечь взгляда от огня.
– Адольф! – снова раздался голос жены. – Где ты там? Время-то уходит!!
«Время – деньги», – поразмыслил Толкачёв и крикнул в ответ:
– Что там у тебя – горит, что ли?
– Конечно, горит! Если сегодня не посадим картошку, то выберемся сюда лишь через неделю – тогда уже будет поздно.
«Боже мой, – подумал Толкачёв, – о чем она говорит? Ведь я могу, – он сделал в уме несложный расчет, – могу приобрести столько картошки, что можно будет накормить всю Москву».
– Ну, скоро ты там? – не унималась жена.
– Отвяжись! – заорал он в ответ и негромко добавил: «Горит там у неё. Вот у меня действительно горит»…
Он открыл стоящую у ног сумку, достал оттуда пачку денег в банковской упаковке и, злорадно поразмыслив: «Пусть и ей не достанутся», – швырнул деньги в огонь. Купюры нехотя, по одной занимались с боков, скручивались, вспыхивали и исчезали в пламени, но стопка по-прежнему держалась, и он даже забеспокоился, что жена войдет и увидит. Взяв кочергу, он пошуровал ей. Потом достал вторую стопку, третью… и швырнул их в печь. Он молча смотрел, как горели деньги, его деньги, и лишь одна мысль сверлила голову: «… Пускай и ей не достанутся»…
Потом Толкачёв вышел в огород. Жена подняла голову, посмотрела снизу вверх:
– Явился – не запылился. Помог бы ранее – глядишь, и в город успели бы. Люди сегодня День Победы празднуют, а мы до ночи будем в земле копаться.
– Охота тебе…
– Что значит охота – на базаре сейчас по восемьдесят копеек, а то и по рублю. А соберем мешка четыре – до будущей весны хватит.
– Хватит, хватит, – поддакнул муж, а сам поразмыслил: «А доживу ли я до будущей весны? – Откуда-то из памяти всплыли слова: “Не для меня придет весна…” – Эх, как певали как-то на День Победы, с ветеранами, друзьями и родными. Где они сейчас? И где я? Что со мной? А может, обойдется?» – услужливо выскочила откуда-то спасительная мыслишка.
И в самом деле, в создании нынешних систем вооружения участвуют сотни смежных предприятий, тысячи и тысячи людей. Как найти среди них источник утечки негласных сведений? Первая зацепка состояла в том, что американцы были осведомлены о тех образцах радиоэлектронной аппаратуры, которые еще не поступили на вооружение. Во все научные и конструкторские союзы отрасли были направлены оперативные группы, которые прежде всего интересовались порядком работы с секретными документами. По итогам проверок каждую неделю в управлении проводились совещания. Уже вскоре в поле зрения чекистов попал НИИ радиостроения (НИИР), в каком трудились сотни специалистов. Вот они – улыбающиеся и грустные, разговорчивые и молчаливые, спешат в стеклянные двери проходной. Кто из них? Кого взять в разработку?
Спустя несколько дней в канцелярской тиши 1 отдела, коллектив какого сугубо женский, появился улыбчивый молодой человек «из органов», принес пирожные к чаю. Оказывается, он ничего не ищет – просто учит практику делопроизводства, хочет написать научную статью. А тем временем на режимном объекте шла обычная жизнь, и, кропотливо сидя за бумагами в 1 отделе, Сергей – так призывали приятного молодого человека «из госбезопасности» – невольно становился свидетелем разговоров у окошка:
– Мария Петровна, мне, пожалуйста, эти номера…
– Машенька, спешно…
– У Вас карточка закончилась, надо новую заводить.
– Тогда мне, пожалуйста…
– А где Ваш пропуск?
– Да я во второй библиотеке под пропуск тоже взял литературу, так что мне уж под расписку, пожалуйста.
– Не возложено, нужен пропуск.
– Ну вот, бюрократию развели, я же не для себя, для дела…
Уже в ходе следствия Толкачёв рассказал о том, какие методы он применял для сбора совсем секретных и секретных материалов и их передачи американской разведке: «В НИИ Радиостроения имеются два филиала первого отдела, находящиеся в разных корпусах. Я обращался в филиал № 2 или в библиотеку спецфонда института и получал какой-либо документ, оставляя взамен пробел. Затем я обращался в филиал № 1 и просил выдать мне необходимые материалы без пропуска, поясняя, что пропуск оставил в филиале № 2. Доверяя мне, инспекторы филиала № 1 шли навстречу и под расписку выдавали материалы. После этого я вторично шел в филиал № 2 или библиотеку, возвращал ненужные документы и получал пробел. Спрятав под одеждой совершенно секретные материалы, полученные в филиале № 1, я через проходную выносил их домой (в обеденный интервал. – Авт.) и фотографировал».
Толкачёв использовал любые бреши в работе режимных органов института. Документы, которые он получал в 1 отделе, фиксировались в его карточке, именуемой «Позволение на право пользования технической документацией». Когда его карточка оказалась заполненной, он обманным путем получил чистый бланк «Позволения», заполнил его лицевую сторону, внес туда лишь небольшую часть инвентарных номеров документов, которые брал в 1 отделе, и на очередной встрече с американским куратором передал карточку совместно с фотоснимком подлинного «Разрешения» и описанием цвета чернил подписей должностных лиц для их подделки на новом бланке. Этот трюк он проделывал как минимум двукратно – в декабре 1979 и в декабре 1980 года.
Рабочее место для съемки совершенно секретных материалов Толкачёв, действуя с маниакальной осмотрительностью, оборудовал у себя дома, в сталинской высотке на площади Восстания, прямо напротив американского посольства, используя для этого чертежные доски, деревянные бруски и полученную от янки струбцину со сферическим шарниром, с помощью которой он крепил фотоаппарат «Пентакс».
Посольство США и высотка на площади Восстания
Тучи над ним сделались сгущаться, когда одна из сотрудниц 1 отдела, Анна Владимировна, сообщила Сергею об имевших место нарушениях установленного распорядка получения и обращения с секретными документами. В числе нарушителей она назвала и ведущего конструктора одного из отделов Толкачёва: «Однажды я видала, как Толкачёв, получив перед обеденным интервалом в первом отделе под расписку документ и не возвратив его, выходил за пределы предприятия». Когда она вышла на улицу, ей показалось, что она увидела там отъезжающего на своей автомашине Толкачёва. Вернувшись в отдел, она проверила наличие документа – его на месте не оказалось…
Проведенная в библиотеке спецфонда проверка показала, что Толкачёв, как правило, хватал ненужные ему для работы секретные издания сразу после начала рабочего дня, а после того, как получал совершенно секретные документы под расписку, книжки сдавал обратно в библиотеку. Таким образом, к обеденному перерыву у Толкачёва на руках оставались и пропуск в институт и совершенно негласные материалы.
Подозрения чекистов в отношении Толкачёва еще более укрепились, когда выяснилось, что в его карточку внесены далеко не все инвентарные номера документов. Библиотекарь незапятнанно визуально запомнила, что год назад в его карточке уже не оставалось места для записи, а настоящая карточка заполнена лишь наполовину. Проведенная в лаборатории КГБ экспертиза ввела, что подписи должностных лиц в карточке Толкачёва являются поддельными.
С этого момента начался новый этап разработки Толкачёва. Контрразведчики выяснили, что он почитался высококвалифицированным инженером, хотя ранее злоупотреблял алкоголем и лечился у нарколога. При этом недавно им приобретены дача и машина «Жигули» первой модели. Влюбленность к обогащению, завышенные представления о своей личности и способностях толкнули его на преступление. Уже будучи арестованным, Толкачёв на первом же допросе дал детальные показания о своей шпионской деятельности: «Мысль о возможности установления связи с сотрудниками американской разведки и передачи им за соответствующее вознаграждение негласной информации, которой я располагал по роду своей работы в НИИ радиостроения, появилась у меня несколько лет назад (а точнее – в 1977 году. – Авт.). В начине января (1978 года. – Авт.) я подготовил свое первое письмо-обращение к сотруднику американского посольства. В письме я просил о встрече со мною, указывал день, пора, место и условный сигнал. Это письмо я вручил мужчине, сидевшему за рулем автомашины (американского посольства. – Авт.), подъехавшей к бензоколонке на улице Красина. Однако в назначенное мною пункт и время на встречу со мной никто не пришел».
Проявляя высочайшую осторожность и хитрость, Толкачёв продолжал передавать американцам писульки с предложением своих услуг – соответственно в феврале, мае и июне 1978 года в Девятинском переулке у здания посольства США. В двух заключительных записках он сообщал данные о своем месте работы, номер квартирного телефона и сведения о РЛС к МИГ-23. Несколько дней спустя Толкачёву позвонил незнакомый муж и на подчеркнуто правильном русском языке сообщил:
– Через 10-15 минут пожалуйста выйдите из дома и заберите материалы, которые есть в старой рукавице, спрятанной за будкой телефона-автомата у магазина «Башмачок» в Трехгорном переулке.
Упаковка в виде старой грязной варежки содержала письмо с предложением ответить на вопросы, уточняющие ранее сообщенные сведения о РЛС к МИГ-23, шифроблокнот, инструкции по пользованию шифроблокнотом и тайнописной копиркой, два листа ТП-копирки, два письма-прикрытия от имени американских туристов и 500 рублей (в то пора зарплата директора. – Авт.).
Так началось сотрудничество Толкачёва с ЦРУ. От радиосвязи он практически сразу отказался и от тайников тоже – видимо, насмотревшись шпионских кинофильмов. Оставались личные встречи с сотрудниками американской резидентуры. Всего в 1979-1985 годах им было осуществлено 19 конспиративных встреч с пятью сотрудниками ЦРУ. Встречи проводились очередные и внеочередные. В переданных Толкачёву руководствах указывались условные обозначения мест встречи, например, «Нина», «Ольга», «Анна», «Шмит» и «Саша» – в Краснопресненском зоне, «Пётр» и «Трубка» – в Киевском районе, детально описаны их местонахождение, маршруты подхода, время ожидания на месте, условности опознания.
Сигналом о готовности Толкачёва выйти на очередную повстречаю являлась открытая форточка одного из окон его квартиры в обусловленное время. При экстренном вызове Толкачёва на внеочередную встречу янки звонили ему на квартиру. На фразу разведчика «Позовите, пожалуйста, Ольгу» Толкачёву надлежало ответить «Вы ошиблись, у нас таких нет» в случае готовности сквозь час быть на месте встречи и «Вы не туда попали» в случае отсутствия у него такой возможности.
В случае возникновения у агента нужды в экстренной встрече ему надлежало в одном из определенных мест поставить условную метку мелом в виде знака «0», а затем увериться в готовности американцев к этой встрече, о чем должен был свидетельствовать зажженный в обусловленное время свет в известных Толкачёву окнах дома посольства США.
В ходе этих конспиративных встреч Толкачёв передал американцам фотопленки с 35 совершенно секретными документами, полученными в 1 отделе НИИР, и несколько объемных письменных справок на основании материалов НИИР. Эти справки, после снятия с них снимок, были возвращены американцами Толкачёву для продолжения работы по данной тематике. Они были изъяты при обыске вместе с подготовленными для передачи фотопленками, на каких свыше 220 снимков с четырех совершенно секретных документов НИИР.
В переданных и подготовленных к передаче совершенно секретных материалах содержится вытекающая секретная информация:
– летно-технические характеристики самолетов-перехватчиков МИГ-23, МИГ-29, СУ-27 и других
– технические параметры РЛС для самолетов МИГ-23, МИГ-29, ЯК-41 и иных
– допустимые экстремальные условия, в которых сохраняется работоспособность РЛС
– подробное описание режимов работы РЛС Н003 (Н006) и Н019
– данные о номиналах радиочастот миролюбивого и военного времени для РЛС самолетов МИГ-29 и СУ-27 и для радиолокационных головок самонаведения к ракете К-27 класса «воздух-воздух»
– характеристики сигналов, обеспечивающих сопряжение бортовых РЛС с иными бортовыми системами самолетов-перехватчиков, в том числе с системой государственного опознавания самолетов «свой-чужой»
– новые перспективные разработки: комплексная целевая программа научно-исследовательских, экспериментальных и опытно-конструкторских трудов в обеспечение создания фронтовых истребителей и истребителя ПВО 1990-х годов
– план повышения эффективности боевой авиации и другие сведения.
Подавая оценку полученной от Толкачёва информации, ЦРУ в одном из писем на его имя отмечает: «Передаваемая вами информация, попросту говоря, считается бесценной. Ее значимость была доведена до внимания высших степеней нашего правительства… Ваши заслуги были признаны не только теми, кто понимает техническую ценность вашей работы, но также и теми, кто ответствен за дефиниция курса нашей государственной безопасности».
За свои услуги Толкачёв получил от ЦРУ свыше 600 тыс. рублей и ювелирные изделия из золота стоимостью 80 тыс. рублей (для сравнения, зарплата Толкачёва составляла 350 руб. в месяц и почиталась по тому времени высокой. – Авт.). Еще 100 тыс. рублей, предназначавшихся Толкачёву, были изъяты у его американского куратора Стомбауха в момент задержания заключительного. Помимо этого, в одном из писем на имя Толкачёва ЦРУ указывает: «В данное время на вашем счету у нас находится 1.990.729,85 долларов (почти два миллиона долларов. – Авт.) или 5.972.189,55 рублей».
В крышке апреля 1983 года в НИИР началось составление списков сотрудников, допущенных к материалам по системе государственного опознавания аэропланов «свой-чужой», с включением сведений о домашних адресах и номерах телефонов. Вот тогда Толкачёва впервые охватил страх – ведь как раз накануне он передал янки ряд сведений по этой системе. Опасаясь провала, он лихорадочно начал уничтожать шпионские материалы и деньги – именно тогда, на даче, он сжег немало 200 тыс. рублей. После этого, около года, проявляя недюжинные ум и хитрость, он изучал складывающуюся вокруг него обстановку, и лишь спустя полтора года, не заметив ничего подозрительного, продолжил свою преступную деятельность.
При этом он был вынужден постоянно хитрить и изворачиваться, скрывать свое истинное лик не только от сослуживцев, но и от жены и сына, вести нарочито скромную жизнь, не решаясь потратить сотню-другую рублей. Но час расплаты неминуемо приближался. Толкачёв уже был взят в тщательную оперативную проверку, в ходе которой его поведение сопоставлялось с действиями установленных сотрудников посольской резидентуры ЦРУ. В итоге проведенных мероприятий контрразведчики получили неопровержимые свидетельства о вербовке Толкачёва американской разведкой.
Поведение Толкачёва накануне своего ареста 9 июня 1985 года указывало о его подготовке к очередной встрече с американцами, что давало шанс захватить с поличным американского разведчика. Поэтому факт задержания Толкачёва необходимо было сохранить в строжайшей секрету. Его машину остановили по пути с дачи на 21-м километре Рогачевского шоссе под предлогом проверки водительских документов. В следующий момент он был приостановлен сотрудниками группы «А» 7-го Управления КГБ СССР (сейчас это легендарное подразделение известно как группа «Альфа»).
Доставленный в Лефортово, Толкачёв предстал перед Председателем КГБ СССР Виктором Михайловичем Чебриковым. Бывший в ту пору начальником следственного изолятора полковник А.М. Петренко вспоминал: «Я поспел сказать Толкачёву перед тем, как его повели на допрос: “Вы подумайте хорошенько. Начнется следствие, вы будете общаться с людьми в звании майоров, в крайнем случае, полковников. А генерала армии, члена правительства не увидите вяще в глаза. Не лучше ли вам именно сейчас очистить душу и совесть. Исповедоваться. Лучше будет самому же…».
Психологически расчет очутился верным. Взяв руки за спину, Толкачёв по крутой лестнице поднялся в кабинет, хмурый и сосредоточенный. Вскоре он выложил всё. Признавая себя виновным, на допросе у следователя он сам подвел итог своей шпионской деятельности: «За показанный период я передал американской разведке большое количество различной информации на 236 фотокассетах и 5 миниаппаратах с заснятыми мною 54 негласными и совершенно секретными научно-исследовательскими работами и документами НИИ радиостроения и НИИ приборостроения общим объемом 8094 листа. Эти материалы я передал пяти различным сотрудникам американской рекогносцировки в процессе 19 конспиративных встреч с ними в Москве. Помимо фотопленок я передал американским спецорганам ряд письменных сообщений с совсем секретной информацией по ряду вопросов военного характера».
На основании его показаний контрразведчики провели с посольской резидентурой ЦРУ оперативную игру, итогом какой стал захват 13 июня в районе Кастанаевской улицы недалеко от станции метро «Пионерская» пришедшего на конспиративную повстречаю со своим агентом второго секретаря посольства США в Москве Пола Стомбауха. Роль Толкачёва мастерски исполнил загримированный под него сотрудник КГБ. Стомбаух был захвачен с поличным в облике шпионских принадлежностей и предназначавшейся для Толкачёва огромной суммой денег в 100 тыс. рублей.
Вскоре американский разведчик был объявлен персоной нон грата и выслан из края, а Толкачёв предстал перед Военной коллегией Верховного суда СССР, приговор которой был суров – высшая мера кары.
И хотя в деле Толкачёва тем самым была поставлена точка и занавес опущен, многие вопросы остались. По мнению линии авторитетных контрразведчиков, в том числе специалистов в области теории контрразведывательного искусства, в деле разоблачения шпионажа предателей Полякова, Гордиевского и Калугина советская контрразведка приметно подкачала. Как ни печально осознавать, но к этой ситуации следует добавить еще и дело шпиона Толкачёва, который более семи лет безнаказанно собирал, возделывал и передавал ЦРУ исключительно ценную информацию из святая святых советской оборонной промышленности. При этом делал он это путем личных встреч с сотрудниками посольства США в Москве, закладывал и изымал тайники, названивал и принимал телефонные условные звонки. А это именно те каналы, которые, согласно системе мер, разработанной под руководством Григоренко, должны вскрываться в первую очередность.
Как бы то ни было, окончательный вердикт выносит история. Как поется в известном фильме: «Мгновенья раздают — кому позор, кому бесславье, а кому бессмертие». Такие люд, как выдающиеся контрразведчики, интеллектуалы высочайшего уровня и истинные патриоты своей страны Григорий Фёдорович Григоренко и Фёдор Алексеевич Щербак навек останутся в памяти благодарных потомков, а подлые предатели вроде Толкачёва будут выкинуты на свалку истории.
