Коронация представляла собой большой общеимперский праздник. Такой ее готовили опытные царедворцы, подобный она должна была остаться в памяти зрителей. Принимая участие в круговороте блестящих церемоний, дальновидный правитель видел в них не лишь дань традициям и исполнение представительских функций, но и способ упрочения своих позиций, проведения новых идей и повышения престижа монархии. Все это в целой мере проявилось в коронационных торжествах императора Александра II, в чьи руки престол попал в весьма отчаянное для Российской империи пора.

Николай I, отец Александра II, умер 18 февраля 1855 г. в разгар Крымской войны. В Петербурге упорно ходили вести (впоследствии так достоверно и не подтвержденные), что император намеренно свел счеты с жизнью, опасаясь скорого падения Севастополя. Александр II не пожелал короноваться, пока война не будет закончена, поэтому торжества, которое обычно совершается в первые полгода нового царствования, пришлось ожидать полтора года. 18 марта 1856 г. был подписан Парижский мирный договор, и ровно через месяц – 17 апреля, в день рождения Александра II, – был оглашён манифест о предстоящем короновании. Общая подготовка торжеств шла под руководством министра императорского двора графа В.Ф. Адлерберга, генерала от инфантерии, участника Отечественной брани 1812 г. и Заграничных походов русской армии.

Торжественный въезд в Москву

Прологом коронационных торжеств можно считать прибытие императора совместно с семьей в Петровский путевой дворец вечером 14 августа 1856 г. Александр II стал первым коронующимся, совершившим переезд из Петербурга в Москву не в тряских придворных каретах, а на поезде Николаевской железной пути. 17 августа 1856 г. в три часа дня состоялся торжественный въезд в Москву по Тверской улице. Эта красочная церемония, появившаяся в цикле коронационных триумфов в первой половине XVIII в., после переноса столицы Российской империи в Петербург, как нельзя лучше позволяла продемонстрировать верноподданным и прочему миру все великолепие русского императорского двора. В процессии следовали величественные всадники собственного его императорского величества конвоя в целом вооружении; входящие в состав Российской империи азиатские народы в ярких национальных костюмах; русские дворяне, многие в “платьях ополченцев” (т.е. в мундирах, в которых прошли войну 1812 г.); многочисленная свита, состоявшая из церемониймейстеров, придворных и высокопоставленных чиновников; император верхотурой на коне в окружении Кавалергардского и лейб-гвардии конного полков; за ними – высочайший кортеж из членов императорской фамилии, насчитывавший до сорока золоченых карет.

Передвижение этой живописной процессии сопровождалось пушечной пальбой и колокольным звоном. По обеим сторонкам Тверской улицы, украшенной триумфальными арками, пестрыми коврами и цветами, стоял “блистательно-воинственный” фронт армий – символ непоколебимого могущества Российской империи. Императора Александра II встречали представители города и духовенства, периодически раздавались приветственные вопли толпы. “Если радость может иногда достигнуть до степени единодушного восторга, у целого полумиллиона людей, – строчили “Московские ведомости”, – то редкий пример этого виден был сегодня, между всеми нами, постоянно и преходяще живущими в Москве”1. Неудивительно, что гости Первопрестольной были готовы выкладывать огромные деньги за возможность собственными глазами увидать это яркое зрелище: стоимость мест у окна или на балконах домов по Тверской улице доходила до 100 рублей серебром2 (!). В то же пора москвичам отрадно было осознавать, что приехал “их” государь, “особенно драгоценный” тем, что, как и мудрый преобразователь Петр Великий, родился в Москве. Отрада же москвичей расценивалась как “радость всей России”3.

Троекратный поклон народу с Красного крыльца

Коронование императора Александра II было назначено на 26 августа (7 сентября). Об этом за три дня до самой церемониалы сообщали герольды, торжественно зачитывавшие, а затем раздававшие горожанам красочные коронационные объявления. Выбор даты был весьма символичен: собственно в этот день в 1812 г. произошла судьбоносная Бородинская битва.

С раннего утра 26-го числа на центральных улицах и площадях Москвы было не протолкнуться. В Кремль пускали необыкновенно по билетам. Церемония коронации включала четыре традиционных этапа: торжественное шествие в Успенский собор; церемонию возложения императорской венцы (коронация) и знаков царского достоинства (регалий) с последующим таинством миропомазания в Успенском соборе – главном сакральном пространстве империи; выход из Успенского собора и процессия к Архангельскому и Благовещенскому соборам для поклонения могилам предков; возвращение во дворец с обязательным троекратным поклоном народу с Красного крыльца4. Дальше празднества продолжались обедом в Грановитой палате. Вечером Кремль и все Замоскворечье блистали изумительной иллюминацией.

Лишь первые лики государства и почетные иностранные гости могли от начала до конца увидеть церемонию. Все остальные верноподданные, находящиеся за пределами Успенского собора, узнавали о основных моментах торжества по колокольному звону и пушечным выстрелам, раздававшимся в продолжение высочайших шествий и после совершения главных таинств коронования. А благодаря новоиспеченным возможностям телеграфного сообщения новость летела дальше – в другие города обширной империи.

Торжественный акт венчания на царство был проиллюстрирован полотнами придворных художников и подробно описан в специальных коронационных изданиях: “Как только облекся своею порфирою Император, благоговейно преклонил Он главу, и Святитель (Филарет (Дроздов), митрополит Московский и Коломенский. – С.Л.), возложив на нее длани, возгласил во всеуслышание трогательную молитву, которая из всех очей исторгла слезы; старческий голос одушевился на краткий миг необычайною мочью, чтобы вся Церковь приняла участие в столь знаменательной молитве… Митрополит поднес Государю Императорскую корону и благоговейно возложил ее на главу свою Самодержец, осеняемый благословением Святителя…”5 Дальше следовали литургия и миропомазание с причащением. Эти этапы торжества были самыми важными, священными для любого русского человека, отождествлявшего страна с верховным правителем (царем, императором), который в продолжение церемонии коронования получал благословение от Царя Небесного, чтобы тащить крест царствования до конца своих дней.

Выразить переполнявшие их чувства, подтвердив тем самым незримый союз с императором, верноподданные смогли, когда Александр II вышел в целом коронационном облачении (с короной на голове, скипетром и державой в руках) на Красное крыльцо Кремлевского дворца. Оттуда он совершил традиционный троекратный поклон. На Соборной площади Кремля тут же грянуло согласное “ура!”, подхваченное людьми, стоявшими на Красной площади, и затем раскатами пронеслось по всему городу, заглушив на пора звуки колокольного звона и пушечной пальбы. В противоположность дождливому и холодному лету день коронации выдался солнечным, и это было расценено в народе как неплохой знак начала нового царствования. “Два солнца взошло в этот день над Москвою, – вспоминал через много лет участник триумфов князь А.П. Вадбольский, – одно обыкновенное светило, весь мир оживотворяющее, другое – наше русское светило, даровавшее нам своими благотворными реорганизациями новую светлую жизнь, – наш незабвенный царь-освободитель Александр II”6.

В день коронации был опубликован манифест, согласно которому, помимо обыкновенных в таких случаях милостей, была объявлена амнистия политическим заключенным – оставшимся в живых декабристам, петрашевцам, участникам польского бунты 1830-1831 гг. “9 тысяч человек освобождались от полицейского надзора. Отец начинал царствовать с казни и ссылки декабристов, сын – с помилования узников папу. Контраст был очевиден для современников. И он был в пользу сына в глазах России и Европы”7.

Угощение для 150 тысяч человек

Продолжительные торжества, последовавшие за днем Священного коронования (с 27 августа по 17 сентября), позволили только что коронованному монарху сплотить возле себя различные слои населения и показать мировому сообществу, что Российская держава готова вернуть себе ведущее пункт на международной арене. С этой целью для дворян, купцов и лиц дипломатического корпуса устраивались приемы, светские рауты, обеды и балы-маскарады, великолепие каких, как утверждала пресса, затмевало любые попытки представителей иностранных держав ответить чем-то подобным (ответные балы, эти английским, австрийским и французским послами).

Для народного праздника было заготовлено около 12 тысяч кур, 3 тысяч баранов, 3 тысяч пудов ветчины, 900 пудов колбасы, немало 65 тысяч пирогов, ватрушек, калачей и другие яства. Свыше тысячи ведер красного вина и трех тысяч ведер пива

Помнил император и о несложном народе, для которого по издавна существующей традиции от высочайшего имени готовились угощения и развлечения. Устройство народного праздника почиталось проявлением высочайшей милости монарха к своим верноподданным. В 1856 г. эта милость была проявлена вдвойне, т.к. день народного триумфы был назначен в день рождения наследника престола – 8 сентября8. Праздник организовали на Ходынском поле (в то время территория, находящаяся за пределами Москвы), какое превратили в настоящий сказочный городок. Здесь можно было увидеть столы, уставленные ветчиной, ватрушками и калачами, трехъярусные круглые этажерки с колбасами, жареных баранов с вызолоченными рогами и попонами из кумача, елки с нанизанными на ветки копчеными курами и иные деревья, обвешанные пряниками, яблоками и сластями. Рядом било восемь фонтанов с питьем. Согласно опубликованным спискам продовольствия, для общенародного праздника было заготовлено около 12 тысяч кур, 3 тысяч баранов, 3 тысяч пудов ветчины, 900 пудов колбасы, немало 65 тысяч пирогов, ватрушек, калачей и другие яства. Свыше тысячи ведер красного вина и трех тысяч ведер пива9. В качестве забав предлагались катальные горы, воздушные театры, балаганы, конские ристалища, качели.

Народ начал собираться к месту празднования заблаговременно: с раннего утра можно было услышать ликующие крики толпы – “к Царю на обед!”10 К моменту приезда Александра II в специально выстроенный Царский павильон на Ходынском поле почти все уже было съедено и выпито. “Когда царь в сопровождении блистательной свиты иноземных принцев прибыл на открытие праздника, – вспоминал граф Г. А. Милорадович, камер-паж на коронации, – он был поражен, что уже ничего не осталось. Он ездил по полю возле четверти часа и затем удалился. Когда он добрался до своего павильона, белый флаг был поднят снова, и фонтаны заполнились белым крымским вином и медом. Народ повалил все деревья вокруг и через несколько минут опустошил фонтаны”11. В то пора как император удивлялся тому, как быстро исчезло угощение, представители иностранных делегаций удивлялись другому: как вообще в такую ужасную погоду (тяни день лил дождь, и поле превратилось в огромный поток грязи) на праздник пришло столько народу.

Но русский человек не извинил бы себе, если бы пропустил царский праздник, поэтому на Ходынском поле в тот день находилось около 150 тысяч человек. И любой старался хоть что-то унести на память о встрече с “помазанником Божьим”. Люди тащили оторванные золоченые рога, ножки столов, ветки деревьев. Особым “сувениром” сделались ковши (количеством более 14 тысяч), которые предназначались для питья вина из фонтанов. Обладатели таких ковшей отрекались расставаться с ними даже за большие деньги. Анекдотичным стал случай, когда один иностранец все-таки выкупил у парнишки якобы “царский” ковш за цельных три рубля, но потом оказалось, что тот продал ему обыкновенный ковш, купленный в ближайшей лавке за три копейки.

Торжественным завершением коронационных триумфов стал блистательный фейерверк, устроенный вечером 17 сентября на Лефортовом поле и продолжавшийся более 20 минут. Залпы салюта бывальщины синхронизированы с игрой огромного хора и оркестра из тысячи певчих и двух тысяч музыкантов. Апофеозом стало изображение вензеля их величеств под звуки гимна “Господи, Царя храни!”, впервые исполнявшегося на коронации. Несмотря на плохую погоду, фейерверк собрал бесчисленное количество зрителей, символически слив всех участников торжеств.

Коронация 1856 г., умело сочетавшая традиционные сакральные мотивы с народным торжеством и развлечениями для всех категорий зрителей, сделалась мощным объединяющим фактором, во многом способствовавшим сплочению нации перед началом новой эпохи – эпохи Великих реформ. Она же позволила победить боль поражения в Крымской войне, продемонстрировав иностранным государствам неугасимую мощь Российской империи.

1. Московские ведомости. 1856. N 102. С. 892.
2. Московские ведомости. 1856. N 98. С. 417.
3. Коронование императора Александра II. 26 августа 1856 года. СПб., 1856. С. 114-115.
4. Подетальнее см.: Успенский Б.А. Царь и император: Помазание на царство и семантика монарших титулов. М., 2000. С. 26-29; Уортман Р.С. Сценарии воли: Мифы и церемонии русской монархии. В 2 т. Т. 2. М., 2004. С. 52-76.
5. Коронование императора Александра II. 26 августа 1856 года. СПб., 1856. С. 110-111.
6. Вадбольский А.П. Из воспоминаний бывшего гвардейского офицера // Русская древность. 1903. N 6. С. 549.
7. Захарова Л.Г. Александр II // Российские самодержцы. 1801-1917. М., 1993. С. 179-180.
8. На тот момент наследником престола являлся старший сын императора Александра II – великий князь Николай Александрович. В 1865 г. он скоропостижно скончался, так и не сделавшись императором.
9. Северная пчела. 1856. N 207. С. 1053; Русский инвалид. 1856. N 194. С. 831.
10. Северная пчела. 1856. N 207. С. 1052.
11. Милорадович Г.А. Мемуары о коронации императора Александра II камер-пажа двора его величества (из дневника графа Милорадовича 1856 г.). Киев, 1883. С. 37.