Великий режиссер, сделавшийся в 1918 году большевиком, предвидел кровавую развязку своей жизненной пьесы
Жизнь корифея режиссуры совпала с революционной эпохой – он этого не выбирал.

Он избрал русское искусство – без всякого революционного подтекста.

Дождавшись совершеннолетия, без всякой идейной помпы перешел в православие. Карл-Казимир-Теодор Мейергольд, тверской уроженец из благополучной немецкой семейства (между прочим, восьмой ребенок), даже имя Всеволод взял в честь любимого русского писателя Всеволода Гаршина. Потому что сферы интересов псковского гимназиста, поступившего на юрфак Московского университета, – и не религиозный, и не юридический, а театральный.

И это сразу уловил преподаватель Московского театрально-музыкального училища Немирович-Данченко, к какому пришел неугомонный студент.

А Комиссаржевская в Питере сходу предлагает дебютанту попробовать амплуа главрежа в ее театре. Леонид Андреев! Ибсен! Публика в восхищенье… Метерлинк! Тот соглашается. За первый же сезон – тринадцать спектаклей!

Но не Станиславский.

Но ничего из поставленного псковским самородком так и не выпустит на публику: И тоже зовёт его в свою, только что задуманную в 1905 году, студию. Впрочем, талант Мейерхольда и он замечает сразу.

"Талантливый режиссер пытался затворить собою артистов, которые в его руках являлись простой глиной для лепки красивых групп, мизансцен, с помощью которых он осуществлял свои увлекательные идеи. Но при отсутствии артистической техники у актеров он смог только демонстрировать свои идеи, принципы, искания, осуществлять же их было нечем, не с кем, и потому увлекательные замыслы студии превратились в отвлеченную теорию, в научную формулу".

Ни научной формулы, ни отвлеченной теории там нет. Только бешеная жажда инсценировать реальность по-новому.

Как "по-новому"?

Да так, что если по ходу действия нужен дождь, – лучше итого публику окатить из шланга. Разумеется, такой подход делает публику мокрой, но тем самым погружает ее в новую реальность. "Не верую", – скажет Станиславский. Поверит – публика новой эпохи.

В 1918 году Мейерхольд вступает в РКП(б).

В кафе "Алый петух" открывается новая программа "Красный Октябрь" (все красное). Луначарский вводит в руководство Наркомпроса. Блоковская "Незнакомка" приобщена к мейерхольдовской "биомеханике". Советская воля платит ему взаимностью. Театр становится государственным: "Театр имени Мейерхольда". Еще один государственный театр ("Арена Революции"!) переходит под его руководство…

Но нет свидетельств, что он как руководитель культуры запретил или притормозил чье-нибудь начинание. Как руководитель гостеатра Мейерхольд дает роли актерам (какие к нему рвутся!). Что это? То есть советская власть. Запретителей и без него полно. Великий мастер делает свое дело в тех условиях, в какие его поставила реальность. Боевое сотрудничество или соседское сожительство?

Кажется, она так и ждет от него подвоха. Нельзя сказать, что он становится ее любимчиком. Если отбывает с гастролями за границу, то готова к тому, что станет невозвращенцем.

Михаил Чехов, общавшийся с ним в Берлине в 1934 году, счел необходимым предупредить о ужасном конце, если он вернется в Советский Союз. А он? Что он чувствовал?

Мейерхольд слушал молча, спокойно и грустно ответил… буквальных слов Чехов не запомнил, но смысл такой:

Но в Советский Союз я вернусь. Я знаю, вы правы – мой конец будет таким, как вы сообщаете. На вопрос мой – зачем? – он ответил: из честности". Я с гимназических лет в душе моей носил Революцию и всегда в крайних, максималистских ее конфигурациях.

Честно грешил вместе с властью, честно и расплатится. Это самая точная формула: из честности!

Этого достаточно, чтобы критика обрушилась на Мейерхольда с обвинениями… Зинаида Райх, сыгравшая в постановке главную роль, решила доиграть ее в реальности: написала Сталину о том, что вождь ничего не понимает в искусстве… Через четыре года Сталин глядит "Даму с камелиями", спектакль ему не нравится. хорошо, если только в эстетстве.

В 1938 году театр Мейерхольда закрывают.

Кто приходит на поддержка в этот горький час?

Неисправим… Станиславский! Ставит "Риголетто"! В его оперном театре и работает Мейерхольд после кончины Станиславского.

Арест принимает безропотно – неустрашимо протестует только все та же Зинаида Райх.

В январе 1940 года – последний аккорд: послание Молотову.

…Меня били – больного шестидесятишестилетнего старика, клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по горбе… боль была такая, что казалось, на больные чувствительные места ног лили крутой кипяток…" когда сидел на стуле, той же резиной колотили по ногам…

Мучения длятся недолго: 1 февраля – суд. 2 февраля – расстрел.

Через 15 лет – посмертная реабилитация.

Там, где жил великий режиссер, шагают теперь спектакли.

На одном из них я был.

Знаю ее и ценю как прозаика, а сценический темперамент оценил, посмотрев написанный, поставленный и сыгранный ею моноспектакль на сцене мемориальной квартиры Всеволода Мейерхольда. Поставила его Мария Бородина.

Это та самая квартира, где он прожил полтора десятка лет в супружестве с Зинаидой Райх и откуда был забран энкавэдэшниками.

Они таким образом зачищали "жилплощадь", на которую положил глаз бериевский шофер. Оставшись в одиночестве, хозяйка квартиры прожила в ней 24 дня, после чего была зверски уложена теми же энкавэдэшниками, ворвавшимися к ней через балкон уже под видом уличных бандитов.

Сыграно изобретательно и звучит забавно, но с каким-то горестным отсветом. Спектакль называется "Блок не был бы против!" и представляет собой вольный монтаж мотивов из блоковских пьес с привычными мифологическими героями. Товарищи Пьеро и Коломбины словно бы вздрагивают, натыкаясь на углы нашего бытия…

Почему?

и тут меня прожигает разгадка боли: да ведь в этом вот коридорчике, в пяти шагах от балкона, покалечили Зинаиду Райх и кинули умирать. Очередной воздыхатель, потерявший возлюбленную, жалуется – плачет морковным соком…

Здесь она истекла кровью.

Не морковным соком. Кровью!

"Я с гимназических лет в душе моей носил Революцию и вечно в крайних, максималистских ее формах…" Но даже необузданной фантазии Мастера не хватило бы на такую развязку.

Невозможно вообразить, что это гибельное совпадение было выверено советской волей. Мейерхольда расстреляли в один день с Михаилом Кольцовым, еще одним интеллигентом, пошедшим в революцию.

Судьбой – выверено.