Владимир Тимаков: Вестернизированная элита далека от народа России

Сто лет назад в России совершились события, ныне популярные как Февральская революция 1917 года. Замышлявшиеся как бескровная, «бархатная» перемена власти, они инициировали длительную и мучительную метаморфозу итого российского общества, сопряженную с огромными материальными потерями и человеческими жертвами.

Разительный контраст между ожиданиями вождей Февральской революции и последующим ходом русской истории заставляет еще раз задуматься об ответственности, возлагаемой на политических деятелей и интеллигенцию.

Февральская революция 1917 года носила ослепительно выраженный элитарный характер. Связанные с ней массовые волнения были сосредоточены почти исключительно в столице империи — Петрограде, где проживало немного 1% населения России.

Исход политического конфликта предопределила позиция узкого круга лиц высшей государственной элиты — армейского генералитета и депутатов Государственной Думы, настоявших на незамедлительном отречении императора Николая Второго.

Инициаторы политического переворота вдохновлялись западноевропейской моделью общества. Они рассчитывали на легкий и безболезненный переход края к парламентской, республиканской форме правления, при которой сложившаяся в имперский период элита сохранит и даже, избавившись от контроля самодержца, упрочит свои доминирующие позиции.

Реальность обманула их ожидания, убедительно продемонстрировав, насколько вестернизированная элита далека от народа России, насколько плохо она знает общество, в каком живет.

Российское общество строилось по солидарному принципу общества-семьи, в которой верховный правитель-монарх играл роль отца. Низложение монархии обернулось утратой связывавшего народ патерналистского центра и привело к острому дефициту объединяющего авторитета.

С этого момента начинается нарастание центростремительных тенденций, завершившихся крупномасштабной штатской войной.

В горниле гражданской междоусобной брани стало очевидно, сколь тонок и слаб был в российском обществе слой приверженцев «февральской», парламентской модели.

Абсолютное большинство активных соотечественников либо поддержало различные формы социалистического устройства, либо склонялось к военно-национальной диктатуре, либо ностальгировало по старому, монархическому, укладу бытия. Даже помощь победивших в Первой мировой войне западных демократий не смогла вдохнуть существование в призрачный «февральский» проект, не имевший корней в русской почве.

Еще одним негативным последствием запущенного в феврале революционного процесса сделалось поражение России в Первой мировой войне — несмотря на то, что наша страна принадлежала к блоку государств-победителей.

Попытка узкого элитарного слоя использовать созданную бранью кризисную обстановку для решения собственных эгоистических политических задач сделала бессмысленными миллионные жертвы, понесенные нашим народом на полях сражений.

Задания февральских событий 1917 года остаются актуальными и сегодня.

Российским интеллектуалам, предлагающим модели движения в будущее, необходимо лучше ведать свой народ и свое общество, постичь закономерности развития собственной цивилизации, не фетишизируя иностранные образцы.

В условиях внешней угрозы общество надлежит сохранять солидарность, отвергая попытки разрешать внутренние противоречия с риском геополитического поражения.