То, что союз необходимо, понимают сегодня, кажется, все. Иначе – никуда. По одиночке – только пропасть (и как глагол, и как существительное). Вопрос – как объединяться? Кругом чего?
Вокруг человека? Не слишком хорошо – слишком хрупок стержень объединения. Слишко легко его сломать. Здесь даже неважно, что за человек. Тогда – вокруг идеи? Но здесь вопрос – какой?
Претенденток в соответствии с традицией две – шанельная и шинельная, западная и посконная. Но обе немного куда годятся. Ни к черту, прямо надо сказать, не годятся.
Вот тут большую победу одержали сторонники посконной идеи – изгнали производство презервативов из Боголюбова. Неплохое дело! В самом деле, в Боголюбово надо производить что-то более возвышенное – любовь к Богу, ну, или хоть какую-нибудь влюбленность. Любовь?… Так ведь презервативы как раз для…
Ну, ладно, пусть не такую любовь, для какой презервативы… А какую? Какую влюбленность эти боголюбы способны производить? Ты посмотри на… лики их. Назову это так.
Про другие победы защитников самости и говорить как-то неуклюже – ну, вы и без меня о них знаете: украсть у соседа, дом соседу поджечь, детей собственных растлевать… И всё с крестами, всё с хоругвями…
Сегодня с нашим боголюбием знакомятся обитатели Алеппо. Тысячи детских смертей. Врачи оперируют детей без наркоза. А мы готовимся встретить Новый Год. Свято место порожне не бывает – Запад в гражданскую войну в Сирии влезать не стал, влезли мы. Кровь Ирака – на Западе. Сирийцев – на нас, на боголюбах.
Но дело не лишь в Сирии. Дело в том, что у поборников скреп вообще нет ничего за душой. Бога у них за душой нет. Они – чистые разрушители. Вот топтать Гозмана на выставке – это их дело. Грезить, о производстве абажура из кожи того же Леонида Яковлевича – это тоже для них занятие. Выставки закрывать. Экспонаты ломать. Мочей плескаться. Это всё их. А изготовлять они ничего не могут. Потому что дети лжи. Потому что человекоубийцы.
В душе у них сушь. Любовь там и не ночевала. Ни к чему. Не то, что к сирийским детям – ни к России, ни к истории, ни к Господу – ни к чему. Не могут они любить органически. Органа любви у них нет. Кричать о патриотизме – могут. Иконы целовать – могут. А любить – нет.
Сложнее с их идейными антиподами. Они, казалось бы, более адекватны и меньше искорежены внутренне. Но и здесь всё не хорошо. И здесь объединяться нет вокруг чего.
Вот мне тут подвернулся любопытный ролик кредитного банка. Про то, как девочка попросила у Деда Мороза маму (а мама – очень занятая бизнес-вумен; сюжет не чересчур оригинальный). И вот одетый почему-то в санта-клаусову куртку с капюшоном Дед Мороз с изъеденным морщинами лицом и суровыми глазами старца, еще не начавшего догадываться, что он проигрывает битву бесовщине, точь-в-точь персонаж Мамонова, похищает бизнес-маму и силовыми методами на протяжении трех минут экранного поре ее перевоспитывает и в итоге возвращает ей почти человеческий облик. Очень такой скрепный ролик. Традиционный. Вот только традиционный Дед Мороз был добросердечным и на веревке мам над пропастями не выгуливал.
Но интересней не это, а реакция на это произведение искусства вполне себе шанельного-космополитического журнала. Руки прочь от мам, какие не очень мамы! Женщина должна быть свободно-успешной! Заинтересовавшись такой реакцией, я решил посмотреть, о чем еще пишет этот неполитический журнал. Очутилось – о психологии. Что именно (профессиональный интерес)? А пишет такое, что единственным результатом их “советов психолога” может быть испорченная существование и поломанная судьба. Думаю – и сломали они не одну: журнал-то читают тысячи молоденьких дурочек. От какой-нибудь “Работницы” или “Крестьянки” в советское пора вреда было много меньше. Те не развивали дикий эгоизм. И учить любили не себя. Какая нормальная реакция нормального, не искореженного общества на такую журнальную продукцию? Нормальная – отторжение, протест. Что мы и наблюдаем со сторонки “скрепщиков”.
В этом-то всё и дело: и у западников любви нет ни на грош. То есть в душе-то есть. Они душой выше, развиты их души вяще. В душе есть. А в идее, в идеологии – нет. И это всё время прорывается, когда они начинают говорить не от сердца, а от ума, когда начинают излагать свои теории и идейные парадигмы. Получается отвратительно. О чем бы ни говорили – об истории ли, о программах, о будущем. Справедливо обрушиваясь на душителей свободы и пренебрегателей человеком, они предлагают такую противоположение, которая не менее антигуманистична, и не менее разрушительна. Я уж не буду приводить примеры. Но в этом и нужды нет – потому что нет исключений.
И в этом резоне антилиберальный настрой общества понятен сегодня не меньше, чем вчера был понятен настрой антикоммунистический. (У нас сегодня и КПРФ – антикоммунисты, любого бы из них погнали бы из КПСС немедля, а в сталинские времена немедленно и расстреляли, начиная с Зюганова.) И каким – антискрепным и антиклерикальным – неизбежно станет настрой общества завтра – как лишь народ чуть очухается и сообразит, во что его втянули поборники скреп, консерватизма и всего такого прочего.
Ну, и что остается? Ничего. Расшибленное корыто. Или все же что-то остается?
Из того, что есть на идеологическом столе, не остается ничего. Но есть другие идеи, которые для политики чужеродны. Но какие только и могут стать стержнем сколько-нибудь широкого объединения. Счастье, любовь, развитие, совесть, правда… Это то, что объединяет нас всех. И что давится сапогом сегодняшнего порядка. На этой основе объединение могло бы быть возможно. Но, конечно, не с адептами (чтобы не сказать рабами) тех политических идей, какие выложены на стол уже.
Не было никогда такого? Нигде не было? Да, по большому счету – никогда и нигде. Ну, и что? Мало ли чего в истории не было никогда и нигде. Это аргумент? Нет – попросту психологическая защита. Защита устоявшихся мнений и интеллектуальной лени. Вот и всё.
Мы болеем многими детскими болезнями. Нам нужно их перерасти. Они не летальны, но ими нужно переболеть.
