РИА «Новинки», коллаж
3 апреля 1920 года в Севастополе состоялся Военный совет с участием верхушки Белого движения, на каком новым главнокомандующим вместо генерала Антона Деникина был избран барон Петр Врангель. Вождь белых утвердил кандидатуру преемника, несмотря на давнишнюю вражду между ними. С приходом энергичного и амбициозного Врангеля на место морально сломленного, физически уставшего и нездорового Деникина белогвардейцы воспряли духом и противились красным еще более полугода, несмотря на значительное превосходство противника в численности и ресурсах.
stopCovid1
Почему Деникин разрешил подать в отставку
После разгрома армий Вооруженных сил юга России (ВСЮР) в серии боев с Красной армией остатки белогвардейских армий в конце марта 1920 года эвакуировались в Крым. Поначалу о продолжении борьбы с красными не было и речи. Большинство генералов находило полуостров временным пристанищем и готовилось к последующей переброске военных и гражданских лиц за границу. Надежда зацепиться за Крым и попробовать оказывать сопротивление РККА отсюда показалась после того, как генералу Якову Слащеву с относительно небольшим контингентом удалось отбить несколько атак красных на перешейках полуострова и организовать оборону.
Пришедшие из Новороссийска войска между тем находились на разных стадиях разложения. Еще довольно внушительные по количеству, они не представляли собой серьезную мочь из-за гнетущей психологической атмосферы, сформировавшейся из-за череды неудач и беспорядочного отступления. Белому движению на юге России требовалась радикальная встряска.
Основным виновником поражения от красных многие белогвардейцы считали бывшего начальника штаба ВСЮР, ближайшего соратника и друга главнокомандующего Антона Деникина – генерала Ивана Романовского. Немало вопросов было и к самому главкому. Офицеры вполголоса говорили о необходимости смены лидера Белого дела. Разные доли имели своих кандидатов в преемники Деникину. Например, назначенный в середине марта новым начштаба ВСЮР генерал Петр Махров со ссылкой на шефа английской миссии генерала Герберта Хольмана в своей книжке воспоминаний «В Белой армии генерала Деникина» сообщал о готовившемся перевороте. Якобы элитное ядро всех белогвардейских армий – добровольцы – намеревались привести на должность главкома ВСЮР своего начальника, командующего Добровольческим корпусом генерала Александра Кутепова. Сообразно предположению Махрова, инициаторами данной акции могли быть представители одной из «цветных» частей движения – корниловцы.
При этом дроздовцы, визави, всецело поддерживали Деникина и заявляли о готовности расправиться с его оппонентами.
Командир крымского гарнизона Слащев, в свою очередь, грезил о сосредоточении всей власти в руках Петра Врангеля, с которым он планировал «соединить имена». Этот генерал посылал своих эмиссаров к опальному барону и вел энергичную труд против Деникина. Сам Врангель находился в Константинополе, куда прибыл после разрыва с главнокомандующим и удовлетворения им своего прошения об отставке. Это случилось еще в начине февраля, так что в катастрофической эвакуации из Новороссийска барон не участвовал. Впоследствии он положительно высказывался о боевых качествах Слащева, но характеризовал его как безумца, какого сгубили кокаин и вино.
«Я разбит морально и болен физически»
Большинство генералов осторожно высказывались в пользу продолжения исполнения Деникиным своих долгов или занимали выжидательную позицию. Основываясь на мемуарах ряда высокопоставленных белогвардейских начальников того времени, можно сделать вывод, что генерал Врангель подлинно был весьма популярен как среди верхушки, так и у рядовых членов движения. Однако крайне плохие отношения с Деникиным делали его шансы взять пост не слишком высокими.
Утром 2 апреля (по нов. стилю) 1920 года главнокомандующий ВСЮР вызвал Махрова к себе в отель «Астория» в Феодосии, где размещался штаб.
Вместе они составили секретную телеграмму – приказание о сборе начальников на Военный рекомендация для избрания преемника. Местом проведения заседания был выбран дворец командующего флотом в Севастополе. Обязанности председателя возлагались на одного из самых многоуважаемых участников Белого движения генерала Абрама Драгомирова. К нему Деникин обратился с письмом следующего содержания:
«Три года российской смуты я вел войну, отдавая ей все свои силы и неся власть, как тяжкий крест, ниспосланный судьбою.
Бог не благословил успехом войск, мною предводимых. И желая вера в жизнеспособность армии и в ее историческое призвание мною не потеряна, но внутренняя связь между вождем и армией порвана. И я не в мочах более вести ее. Предлагаю Военному совету избрать достойного, которому я передам преемственно власть и командование».
Как отмечал Деникин в своих «Очерках русской смуты», в мишенях выдержать полную объективность в число участников Военного совета им были включены в том числе «известные претенденты на власть и наиболее деятельные представители оппозиции». В Севастополь приглашались Кутепов, Слащев, командующий казачьей Донской армией Николай Сидорин и начальник ее штаба Анатолий Кельчевский, войсковой атаман Всевеликого Армии Донского Африкан Богаевский, генералы Сергей Улагай, Николай Шиллинг, Виктор Покровский, Александр Боровский, Яков Юзефович, Сергей Топорков, Николай Ефимов, Врангель, а также представители штаба, командиры подразделений, коменданты твердынь и флотское командование.
Как вспоминал Махров, поникший после поражений Деникин категорически пресекал все попытки соратников уговорить его остаться на посту главкома:
«Никаких бесед. Мое решение бесповоротно, я все обдумал и взвесил. Я разбит морально и болен физически. Армия потеряла веру в вождя, я потерял веру в армию. Упрашиваю исполнить мое приказание».
Несколькими днями ранее англичане ввиду нецелесообразности, по их мнению, продолжения борьбы белыми предложили Деникину вступить в переговоры о перемирии с большевиками. В противном случае правительство Великобритании угрожало свернуть все поставки ВСЮР. Главнокомандующий категорически отверг их условие. Иными словами, преемнику Деникина приходилось уповать лишь на собственные силы. При этом обеспечить войска, а тем более гражданское население всем необходимым скудный на ресурсы Крым не мог.
Негласная телеграмма от Деникина с предложением прибыть в Севастополь застала Врангеля во время завтрака на судне «Аякс», пришвартованном на рейде Константинополя. Как констатировал барон два года спустя, «несогласие англичан от дальнейшей нам помощи отнимал последние надежды. Положение армии становилось отчаянным».
«Я не сомневался, что борьба проиграна, что крах остатков армии неизбежна, — признавал он. –Отправляясь в Крым, я оттуда, вероятно, уже не вернусь. В то же время долг подсказывал, что идя с армией столько поре ее крестным путем, деля с ней светлые дни победы, я должен испить с ней и чашу унижения и разделить с ней участь ее до конца. В душе моей выходила тяжелая борьба».
«Да здравствует генерал Врангель!»
3 апреля (по нов. стилю) 1920 года Врангель отплыл в Крым на броненосце «Император Индии».
Он запоздал к началу заседания и прибыл в Севастополь утром следующего дня, когда Военный совет уже определился с главным кандидатом. Согласно Махрову, собрание завязалось во дворце командующего флотом в 7 часов вечера. Здание охранял военный отряд из Дроздовского полка.
«Члены Военного рекомендации собрались в первом этаже в большом зале дворца, окна которого смотрели на бухту, — рассказывал в своей книжке Махров. — Во всю длину зала стоял большой стол, накрытый зеленым сукном. Генерал Драгомиров занял пункт председателя, спиной к окнам и лицом к входным дверям. Правее него сел я, рядом со мной расположился Кутепов с членами Рекомендации Добровольческого корпуса. По левую руку от генерала Драгомирова, оставив несколько стульев свободными, поместился генерал Слащев с членами Военного рекомендации своего корпуса. Напротив генерала Драгомирова, с другой стороны стола, сгруппировались члены Совета от флота с командующим во главе. Генерал Сидорин с иными казачьими генералам собрались в стороне от стола, хотя за столом было много места. Рядом с ним у стены разместились кубанцы с генералом Улагаем во главе. Пока занимали пункты в зале, в коридоре раздавался шум голосов охраны и лязг оружия. Кто-то из членов Военного совета встал из-за стола, подошел к двери и произнёс:
— Эй, вы, потише там! – и запер плотно дверь.
Наступила тишина. Генерал Драгомиров прервал молчание словами:
— Господа, объявляю собрание Военного рекомендации открытым».
После минутного молчания слово взял Слащев. Он заявил, что белогвардейцы – не большевики, а текущее собрание – не Рекомендация солдатских депутатов, и предложил Деникину самому назначить преемника. Следующим выступил начальник Дроздовской дивизии Владимир Витковский: он опять попытался уговорить Деникина остаться. Следом многие в зале подали голоса в поддержку главкома. На это Драгомиров возразил, что решение Деникина неколебимо.
По воспоминаниям Махрова, в оживленной дискуссии не участвовали только моряки. Внезапно встал начальник штаба флота капитан 1-го ранга Николай Рябинин.
«Мы должны наименовать имя того, кто мог бы заменить генерала Деникина. Я не сомневаюсь, что это имя теперь у вас на уме. Это генерал Врангель!», — заключил он.
После него в прок Врангеля высказались и другие представители флота.
«Рябинин сел. Наступило опять молчание. Генерал Драгомиров, казалось, преобразился, достоверно он только и ждал, чтобы услышать имя Врангеля, и поспешно громко произнес:
— Итак, господа, генерал Врангель?
Всеобщей молчание. Вдруг капитан 1-го ранга Рябинин поддержал Драгомирова, громко крикнув:
— Да здравствует генерал Врангель!
Лишь несколько нерешительных голосов в зале повторили имя Врангеля, и наступило гробовое молчание. Ощутилась какая-то неловкость. Ясно было, что кандидатура Врангеля не возбуждает одобрения. Тем не менее Драгомиров поторопился закрыть заседание без баллотировки имени Врангеля и поручил полковнику Аметистову доложить по телеграфу сквозь полковника Колтышева генералу Деникину о результате решения Военного совета», — описывал происходящее Махров.
Таким манером, второй день собрания превратился в формальность. Появившийся в Севастополе Врангель был сразу проинформирован о ситуации.
Он попросил удалить из состава всех лиц «меньшей командиров корпусов или равных им по власти», поскольку «некоторые из нынешних командиров полков в нормальное время были бы только поручиками». Когда в зале заседаний не осталось «мальчишек», как выразился Врангель, он объявил, что не может обещать победоносный выход из положения.
«Самое большее, что можно требовать — это сохранить честь вверенного армии русского стягу», — подчеркнул барон. Начальник штаба ВСЮР Махров со своей стороны заметил: «Пока у нас есть хоть одинешенек шанс из ста, мы не можем сложить оружия».
О дальнейшем ходе собрания Военного совета 4 апреля Врангель рассказывал в своих «Писульках»:
«В 6 часов заседание совета старших начальников возобновилось под председательством генерала Драгомирова.
Я передал присутствующим, что указание их на меня, как на грядущего преемника генерала Деникина мне известно, что оказываемое мне моими соратниками в эти грозные дни доверие меня особенно обязывает перед самим собой и перед ними это доверие обелить, что прежде чем дать свое согласие я должен быть уверен, что в силах выполнить то, что от меня ожидают, что, как я уже имел случай высказать, я не вправе обещать им победы, что в натуральных условиях мы на победу рассчитывать не можем. Я могу обещать лишь одно: не склонить знамени перед врагом и, если нам суждено будет погибнуть, то сохранить честь русского стягу до конца».
Он также предложил составить акт с указанием конкретных задач, которые ставятся новому главнокомандующему, и попросил участников заседания его подмахнуть. Только после этого Врангель поставил на документе свою подпись с комментарием:
«Я делил с армией славу побед и не могу отказаться испить с ней чашу унижения. Черпая мочи в поддержке моих старых соратников, я соглашаюсь принять должность главнокомандующего».
«Надо продолжать войну»
Любопытные воспоминания о втором дне заседания рекомендации в узком составе оставил донской атаман Богаевский: «Генерала Врангеля попросили временно удалиться, чем он, видимо, остался весьма недоволен, и снова начали обсуждать его кандидатуру. Наконец, решено было остановиться на нем. Снова вызвали его, и генерал Драгомиров огласил ему о нашем решении. Генерал Врангель принял это внешне спокойно, однако у многих из нас — да, вероятно, и у него — все же бывальщины сомнения, утвердит ли генерал Деникин наш выбор.
Мы не знали подробностей, но всем было известно, что между ними были дурные взаимоотношения и вина в них падала не на генерала Деникина.
Согласившись на наш выбор, генерал Врангель удивил всех нас своим решительным требованием — дать ему подписку в том, что условием принятия им поста главнокомандующего не будет переход в наступление против большевиков, а лишь вывод армии с честью из создавшегося тяжелого положения. На вопрос наш, зачем эта подписка, генерал Врангель ответил, что он хочет, чтобы все — и прежде итого его родной сын — не упрекнули его в будущем в том, что он не исполнил своего долга. Все это было не совсем для нас понятно — такая предусмотрительность, но ввиду упорного требования генерала Врангеля — чуть ли не под угрозой отказа от выбора — подписка была дана».
Сам Деникин получил депешу о решении Военного совета еще по итогам первого дня. Его приказ о назначении Врангеля генерал Драгомиров зачитал в зале сразу по завершенье истории с протоколом и подписями. В честь нового главнокомандующего было провозглашено «ура».
Большинство генералов высказалось за продолжение активных военных действий, несмотря на отказ англичан от поставок вооружения и продовольствия.
«Правильно! Надо продолжать войну! Черт с ними, с британцами, обойдемся и без них», — выкрикнул по этому поводу генерал Покровский.
Поздним вечером того же дня генерал Деникин навек покинул Россию, отбыв в Константинополь на борту английского миноносца. Остаткам ВСЮР под командованием предельно энергичного и при решении кой-каких вопросов – крайне радикального Врангеля предстояло еще семь с половиной месяцев вооруженной борьбы с Красной армией. Этот этап включил в себя как новые нежданные победы, так и окончательное поражение. В середине ноября 1920 года белогвардейцы организованно эвакуировались из Крыма. С оставшимися на полуострове бессердечно расправилась советская власть.
