Wikimedia Commons
8 февраля 1945 года группа советских военнопленных под руководством старшего лейтенанта Михаила Девятаева свершила побег из немецкого концлагеря на угнанном бомбардировщике. Беглецы успешно достигли территории, подконтрольной советским войскам. Однако до выяснения всех обстоятельств дела Девятаева вновь послали в лагерь. За свой подвиг офицер сначала был репрессирован, а затем получил звание Героя Советского Союза.
У 13-го по старшинству ребенка мордовского крестьянина было тяжелое детство и не менее сложная юность. Проблемы с советской властью случились у него задолго до Великой Отечественной войны. В пожилом году Михаил Девятаев признался «Татарской газете», что в поле зрения НКВД попал еще в 1934 году. Вместе с друзьями он насобирал колосков с прибранного поля. В то время как раз вышел соответствующий указ, прозванный в народе «законом о трех колосках». Кто-то донес на Девятаева, и его приостановили прямо на «месте преступления» — в доме варилась каша из свежей ржи. Опасаясь уголовного преследования за расхищение колхозной собственности, он сбежал из дома в Казань. Там окончил техникум, трудился помощником капитана баркаса на Волге и занимался в аэроклубе.
Как инструктор-общественник Девятаев участвовал в переписи населения.
В процессе он поссорился со своей напарницей, какая донесла на него в НКВД. Молодого человека арестовали и полгода продержали в тюрьме.
В 1938 года Девятаева призвали в Алую армию. Он отучился в авиационном училище, где смог раскрыть свой талант летчика. В воздушных боях с немцами офицер участвовал с первых дней брани. 24 июня 1941 года он сбил под Минском пикирующий бомбардировщик Junkers Ju 87, а 10 сентября — Ju-88 нордовее города Ромны.
«С первых дней Великой Отечественной войны проявил себя храбрым летчиком-истребителем, несколько раз был ранен, — отмечается в книжке военного историка Вячеслава Звягинцева «Трибунал для героев». — После одного из воздушных вылетов под Тулой он свершил вынужденную посадку на поврежденном самолете и оказался в госпитале. Однако до конца не долечился и сбежал на фронт, в свой родной полк. В сентябре 1941 года получил в бою ранение в левую ногу и по решению военно-врачебной комиссии был определен в «тихоходную» санитарную авиацию.
Лишь в мае 1944 года, после встречи с Александром Покрышкиным, вновь стал боевым летчиком, командиром звена 104-го гвардейского истребительного авиационного полка.
К этому поре он имел на счету девять сбитых вражеских самолетов, четыре раза сбивали его самого. Вечером 13 июля 1944 года Девятаев вылетел в составе группы истребителей Р-39 на задание. Отражая налет вражьей авиации в районе Львова, был в очередной раз подбит и ранен в правую ногу. В последний момент он покинул горящий истребитель с парашютом и очутился в плену».
Считается, что при эвакуации из кабины Девятаев ударился головой и приземлился в бессознательном состоянии, чем воспользовались немцы. Однако утрата сознания, как утверждают исследователи, могла быть придумана самим летчиком с целью избежать последствий своего плена: во пора войны за сдачу могли расстрелять.
Девятаеву довелось пройти несколько лагерей для военнопленных. Он совершил неудачную попытку отростка из лагеря под Кенигсбергом: сделал подкоп, но по доносу предателя был схвачен и приговорен к смерти. В концлагере «Заксенхаузен», куда отправляли обреченных на погибель, Девятаев выжил благодаря заключенному-парикмахеру, какой подменил его бирку смертника на бирку штрафника. Позже при помощи подпольщиков его перевели из штрафного барака в обычный.
В конце октября 1944 года Девятаева в составе группы из образцово 1,5 тыс. узников отправили работать на секретный полигон Пенемюнде, расположенный на острове Узедом. Там немцы разрабатывали секретное оружие — крылатые ракеты «Фау-1» и баллистические ракеты «Фау-2». Это означало, что по завершенье испытаний всех свидетелей ждала неминуемая смерть.
«Во время приездов специалистов на аэродром и интенсивных испытаний ракет я и мои товарищи приметили, что в небо поднимался один и тот же самолет, стоявший в крайнем, ближайшем к нам капонире, — рассказывал Девятаев в своей книге «Полет к солнцу». — Новоиспеченный двухмоторный «хейнкель» был всегда аккуратно зачехлен, около него возилось и околачивалось больше народу, чем возле других.
Нетрудно было догадаться, что этот аэроплан был связан с испытаниями ракет.
Все это происходило неподалеку от места нашей работы, и мы, хоть и копались в снегу, но все видели и запоминали. Вечерком, как обычно, разговоры вертелись вокруг дневных наблюдений. И вот единогласно мы сошлись на том, что надо захватить именно этот, всегда забранный, с утра прогретый «хейнкель».
По словам Девятаева, решение о побеге было принято в январе 1945 года. Остальное пора заняла подготовка, распределение ролей среди участников акции и выжидание наиболее подходящего момента. Помимо главного устроителя, в группу вошли еще девять человек из числа советских военнопленных. За несколько дней до побега у Девятаева произошел конфликт с уголовниками, какие вынесли ему отсроченный смертный приговор («десять дней жизни»), что вынудило его ускорить подготовку побега.
8 февраля 1945 года заговорщики приступили к реализации своего плана. Артиллерист Владимир Соколов огляделся и убедился, что поблизости нет посторонних, а лейтенант пехоты Иван Кривоногов по сигналу Девятаева убил конвоира, ударив его заранее заготовленной заточкой в башку. Кривоногов забрал винтовку немца, а Девятаев объявил тем, кто еще не был осведомлен, что «сейчас полетим на Родину». Заговорщики захватили немецкий бомбовоз Heinkel He 111 H-22, к которому давно присматривалось. Уже в кабине выяснилось, что самолет не готов к полету. Устранять неполадки пришлось в спешном распорядке.
«Когда мне оставалось два «дня жизни», мы смогли осуществить свой план — в обеденный перерыв убили конвоира, забрали его винтовку, с вящими трудностями, но запустили двигатели, — вспоминал Девятаев годы спустя. — Я разделся по пояс, чтобы никто не видал полосатой одежды, загнал ребят в фюзеляж и попытался взлететь. Самолет почему-то не поднимался, взлететь не удалось, в конце полосы, когда я раскатал самолет обратно, мы едва не свалились в море. Зенитчики побежали к нам, солдаты, офицеры, отовсюду. Наверное, думали, что один из их пилотов сошел с ума, тем более, что сидит голым. Меня осенило, что самолет не взлетает из-за того, что триммеры на посадочном положении. Налегли, все-таки три человека, пересилили. И только так, почти чудом, взлетели».
Немцы выслали вдогонку истребитель, пилотируемый Гюнтером Хобомом, однако без познания курса бомбардировщика найти его было можно только случайно. Зато Heinkel обнаружил полковник Вальтер Даль, возвращавшийся с задания.
Выполнить распоряжение командования и сбить борт с беглецами он не смог из-за отсутствия боеприпасов.
В своей автобиографии «Побег из ада», изданной в 1988 году, Девятаев признавался, что мог и не долететь до благосклонности советских войск:
«Полет продолжался в самых неблагоприятных условиях. Еще больше усложняло его мое незнание чужой машины. Ведь мне необходимо было не только вести самолет, не сбиваясь с курса, но и изучать машину в полете, выяснять, какая кнопка на приборном щитке для чего назначена
Все это каждую секунду грозило непоправимой катастрофой. Все зависело от моей выдержки, собранности, сметки и догадливости.
В то время как «экипаж», какому дела нет до того, какие неимоверные трудности стоят передо мной, пел «Интернационал», а Соколов и Кривоногов вдохновенно дирижировали, штурвал еще скорее, чем при взлете, начал переходить в положение резкого набора высоты, огромная тяжесть навалилась мне на грудь. Создалась серьезная опасность свалиться в пробочник».
В районе линии фронта самолет обстреляли советские зенитные орудия, поэтому Девятаеву пришлось идти на вынужденную посадку. Пробежав чуть более 300 км, он доставил командованию стратегически важные сведения о засекреченном центре на Узедоме. Эти данные обеспечили успех воздушной штурмы на полигон.
«Я чудом посадил самолет, прямо воткнул его, аж шасси обломились. Скоро начали подбегать наши солдаты: «Фрицы, сдавайтесь!» Мы выпрыгнули из самолета, наши, как увидали полосатых, одни кости, никакого оружия, нас сразу стали качать, понесли на руках. Я тогда весил меньше 39 килограммов», — строчил Девятаев.
Однако старшего лейтенанта поначалу не признали героем. Для проверки обстоятельств пленения и побега его поместили в фильтрационный стан НКВД. Семь других участников после лечения были зачислены в части РККА и вернулись на фронт. Лишь в сентябре 1945 года, когда Девятаева нашел Сергей Королев, в жития офицера произошли позитивные изменения. Ученый, назначенный руководителем советской программы по освоению немецкой ракетной техники, зачислил от Девятаева ценные сведения и поучаствовал в его судьбе.
Заведующий музеем ВОВ в Казанском кремле Михаил Черепанов в своей статье, опубликованной в газете «Вечерняя Казань» в 2008 году, выделял вытекающие достижения старшего лейтенанта:
«Во-первых, он пригнал именно тот самолет, на котором было оборудование по сопровождению «Фау-2» в воздухе. Это подтверждается воспоминаниями бывшего наблюдателя Пенемюнде Курта Шанпа; во-вторых, Девятаев показал координаты ракетных установок с точностью до десятка метров, что позволило их уничтожить тогда же, в марте 1945 года; в-третьих, помог Королеву скопить необходимые узлы и детали ракеты для ее скорейшего восстановления».
Впоследствии он работал капитаном речных судов, участвовал в испытаниях новоиспеченных моделей. Неоднократно посещал остров Узедом и встречался с другими участниками побега. Девятаев дожил до 85 лет. В 2002-м, в год своей кончины, он пообщался с немцем Хобомом, какой должен был догнать и сбить узнанный Heinkel, но не нашел его в небе.
