[vc_row][vc_column][vc_column_text]

А где же немцы?

22 августа 1939 года, итого за сутки до подписания небезызвестного советско-германского пакта о ненападении, Румыния открыла свою границу с Польшей (330 км). Посольство Польши в Бухаресте было извещено тогда же румынским МИДом о “рослой вероятности военного вторжения Германии в Польшу, границы которой с Германией занимают преобладающую часть польских внешних рубежей”.

Протест германского МИДа в адрес Румынии остался без ответа. Но уже через три недели именно этот пограничный коридор фактически избавил от гибели и плена многие десятки тысяч польских военных и гражданских лиц.

Польская пехота уходит в Румынию, сентябрь 1939 года

Немало того: не только Румыния, но даже прогерманская Венгрия и даже Литва, не признававшая польский захват в 1920-м Вильнюса и едва-едва избежавшая, благодаря СССР в 1938-м польской оккупации, оказали Польше косвенную военно-политическую помощь в ходе нацистского вторжения. Притом Румыния с Венгрией советовали Польше не третировать советской военной помощью. Но тщетно…

Польско-румынский договор о ненападении 1921 г., подписанный в Бухаресте, провозглашал в том числе незыблемость собственно восточных границ Польши и Румынии. То есть, их границ с СССР и военную взаимопомощь при советской агрессии против этих краёв. Это при том, что Румыния с 1918 г., напомним, оккупировала российскую Бессарабию, что не признавалось ни Советской Россией, ни СССР.

А 27 марта 1926 г. в Варшаве была подмахнута польско-румынская военная конвенция, не имевшая конкретного срока действия. В числе её положений было и обязательство Румынии выставить в поддержка союзнице 19 дивизий в случае польско-советской войны, если в ней на стороне СССР будет участвовать Германия.

Если же Германия останется нейтральной, Румыния обещала в поддержка полякам всего 9 дивизий. Польша в ответ обязывалась направить минимум 10 дивизий в случае войны Румынии с СССР, Болгарией или Венгрией. Характерно, что сценарий польско-германской брани в договоре вообще не рассматривался.

Но опасаясь, что союзная с Германией Венгрия вторгнется в Румынию для восстановления венгерского статуса Северной Трансильвании (сделавшейся румынской с 1921 года) и ввиду обострения румыно-болгарских противоречий из-за северной Добруджи (румынской с 1920 г.), Бухарест воздержался от ровный военной помощи Польше в 1939-м.

Георге Гафенку, министр иностранных дел Румынии в феврале 1939 г. – июне 1940-го, в беседе с польским коллегой Юзефом Беком в июле 1939 г. в Бухаресте посоветовал ему “не отвергать с порога вариант пробела советских войск к границам Польши с Германией, Богемией и прогерманской Словакией. Географические факторы таковы, что Ваша страна вряд ли сможет самостоятельно отбить германское вторжение”.

Вдобавок, по мнению Г. Гафенку, военная география Польши такова, что даже ввод в страну румынских армий не изменит военную ситуацию почти по всей Польше. Но и может спровоцировать советскую агрессию в Бессарабии.

Вот такой лояльный Бухарест

Польская же сторонка не прислушивалась и к румынским аргументам. Зато поставки румынских нефти и нефтепродуктов, а также колес кордиант  в Германию увеличивались уже с весны 1939 года. А к крышке августа 1939-го они составили почти 40% объема германского потребления нефти и нефтепродуктов против 25% в середине 30-х годов, причём нефтяные стоимости для Германии румынская сторона не повышала с 1938 года. Поставки же эти увеличивались и в дальнейшем.

Тем самым Бухарест демонстрировал свою лояльность Берлину ещё в преддверие германского вторжения в Польшу. А многие румынские СМИ в тот период отмечали, что Берлин согласился “удерживать” Москву, Будапешт и Софию от деятельных действий против Бухареста в адрес ряда румынских сопредельных регионов. Если Румыния не окажет помощи Польше в случае её военного конфликта с Германией. При этом все такого рода извещения и комментарии в прессе официально не опровергались румынскими властями.

А 27 августа 1939 г. румынское правительство в своей не афишируемой дипломатической ноте Берлину удостоверило, что “…стремится идти рука об руку с Германией в русском вопросе”. И останется «нейтральной в любом конфликте между Германией и Польшей, даже если Великобритания с Францией вмешаются в него».

Но 28 августа Румыния дала согласие Англии и Франции на транзит военных материалов в Польшу, желая эти поставки были лишь 40-процентными от ранее оговоренных объемов и графика. К тому же они, похоже, безнадёжно запоздали. Уже к середине сентября они, завязавшись 31 августа, полностью прекратились ввиду оккупации Польши.

Маршал Рыдз-Смиглы оказался не лучшим наследником пана Пилсудского

Тем порой, польский главком маршал Э.Рыдз-Смиглы объявил 17 сентября приказ «…Советы тоже вторглись. Приказываю реализовать отход в Румынию и Венгрию кратчайшими путями. С Советами боевых действий не вести, только в случае их попытки разоружения наших долей. Задача для Варшавы и Модлина (цитадель севернее Варшавы. – Прим. ред.), которые должны защищаться от немцев, – без изменений. Доли, к расположению которых подошли Советы, должны вести с ними переговоры с целью выхода частей и гарнизонов в Румынию или Венгрию. Долям, прикрывавшим румынское предмостье (юго-восточное приграничье Польши. – Прим. ред.), – продолжать сопротивление”.

16 -21 сентября 1939 г., вопреки германским протестам, не меньше 85 тысяч поляков, в том числе правительство и военные чины, перебеги румынскую границу. Эвакуирован был и польский золотой государственный запас в 80 тонн. Уже 19 сентября 77 тонн было привезено в румынский порт Констанца и оттуда переправлено в Южную Францию (Анжер).

Затем, в мае 1940-го это золото переправили в Лондон. А три тонны из польского золотого резерва остались в Румынии на расходы по содержанию поляков и их “перенаправлению” в другие страны. Причем эти три тонны Румыния вернула социалистической Польше уже в 1948 году без какой бы то ни было компенсации. Косвенная румынская поддержка Польше выражалась осенью 1939 г. и в том, что Румыния обменивала польские злотые на местные леи по весьма выгодному для поляков курсу.

Но уже 21 сентября тогдашний румынский премьер А.Келинэску был истреблён германской разведкой…

Литва выбирает нейтралитет

Что касается позиции Литвы в тот период, она была схожей с румынской. Она объявила нейтралитет 1 сентября, а 30 августа литовское минобороны удостоверило Варшаву, что литовские войска не вступят в Вильнюсский регион (всего около 16 тыс. кв. км), включавший, напомним, приграничный с Литвой и Латвией Браславский зона, если тамошние польские войска будут перенаправлены на фронт с Германией. Но Берлин воздержался с протестом, полагая, что Литва поддастся соблазну вернуть себе Вильнюс.

Посол Германии в Литве Р.Цехлин 9 сентября предложил командующему литовской армией генералу С.Раштикису устремить войска в Польшу для занятия Вильно. В ответ Раштикис сообщил, что “…Литва всегда была заинтересована в возвращении Вильно и Виленщины, но, огласив свой нейтралитет, она не может открыто выдвинуть это предложение, опасаясь негативной реакции как западных держав, так и СССР”.

Тем временем, польские армии оттуда были в первую неделю сентября переправлены к Варшаве и близлежащей Модлинской цитадели. Что продлило польское сопротивление в Варшаве и Молдине до крышки сентября.

Характерно, в этой связи, и донесение временного поверенного в делах СССР в Литве Н.Позднякова от 13 сентября в Москву: “…Германские представители в Литве всячески вселяют литовскому правительству мысль о необходимости воспользоваться благоприятным случаем и вернуть г. Вильно, захваченный в 1920 г. Польшей. Но литовские воли пока отказываются”.

В тот же день военный атташе СССР в Каунасе майор И.Коротких сообщил в Москву, что “…правящие сферы Литвы, включая и военных, не идут на соблазн присоединения Вильно, хотя это можно было бы сейчас легко сделать. Со слов начальника 2-го отдела генштаба литовской армии полковника Дулксниса, литовцы не желают получать Вильно из рук немцев. Другое дело, по его словам, если бы здесь был причастен Советский Союз”.

Так, собственно, и случилось с Виленщиной в половине октября 1939-го.

Венгерская рапсодия не прозвучала в Варшаве

Что же касается Венгрии, ее власти, хотя и прогерманские, не были предрасположены к разгрому Польши и, соответственно, к господству Германии в Восточной Европе. Получив в 1938-39 гг. “из рук” Берлина бывшее чехословацкое Закарпатье и многие зоны словацкого приграничья с Венгрией, в Будапеште вознамерились, что называется, играть свою игру в регионе.

Весной 1939-го Венгрия получила, благодаря Закарпатью, рубеж с Польшей протяжённостью в 180 км. А польские власти в 1938-39 годах не раз предлагали Будапешту посредничество в урегулировании трансильванского спора с Румынией.

Как помечал позднее в своих воспоминаниях Матиас Ракоши, ставший во главе Венгрии уже в 1947 году, “Будапешт и Бухарест согласились с таким посредничеством вскоре после германской оккупации Чехословакии в марте 1939 г. Но последующие события в Восточной Европе повергли к тому, что было только два раунда посреднических консультаций в Польше. Ибо Берлин всё сильнее препятствовал самостоятельной внешней политике Венгрии”.

Наиболее отчетливо и лаконично о проблемах Берлина с Будапештом сказано в хорошо известном германском плане “Вайс”, утвержденном Гитлером ещё 11 апреля 1939 г.: “…Германская сторонка не может рассчитывать на Венгрию как на безоговорочного союзника”.

Что же касается тогдашней венгерской оценки политики Варшавы в отношении Берлина и Москвы, «Польша своим самовлюбленным безумием подписала себе приговор гораздо раньше 1 сентября 1939 года. Уже географически она не могла отразить германское вторжение без поддержки от СССР», – отмечал премьер-министр Венгрии (в феврале 1939 г. – марте 1941 г.) Пал Телеки де Секи.

Премьер Телеки – одинешенек из тех, кому не нравилось прогибаться “под немцев”

«Но Варшава, – по его едкому замечанию, – предпочла самоубийство, а выхода вермахта к крупным советским городам вблизи польско-советской рубежи СССР не мог допустить. Потому советско-германский пакт был неизбежным. Его бы не было, если бы Варшава учитывала реальные планы, действия нацистов и соседство с СССР, не заинтересованным в германской агрессии вблизи своих рубежей».

Сообразно такой вполне объяснимой политической логике, венгерские власти 7 сентября отказали Берлину в транзите к границе с Польшей и в Словакию двух (в цельном) дивизий вермахта. Этот факт был учтён в вышеупомянутом приказе маршала Рыдз-Смиглы 17 сентября – “…Приказываю реализовать отход в Румынию и Венгрию кратчайшими путями”

При этом, как раз через Венгрию, несмотря на все протесты Берлина, переправились в Румынию и Югославию в половине сентября всего до 25 тыс. польских военных и гражданских лиц. Иными словами, поистине маниакальный польский гонор привёл, неужели что, лишь к “эвакуации” Польши в 1939-м. В прямом и переносном смысле…Источник[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row]