В процессе назревания и в ходе самой смуты большенное значение играет религия и церковь. Это мы можем увидеть в мире и сегодня, к примеру, в ходе войны на Ближнем Востоке или противостояния в Небольшой Руси (Украине).
Понятно, что момент острого кризиса религиозные противоречия всегда оказываются связанными с социальными противоречиями (особенно в проблеме социальной справедливости) и политическими интересами и используются противоборствующими сторонами как знамя, которое оказывает мощное влияние на эмоции людей. В частности, так шла дискредитация, очернение «безбожного» СССР.
Вера и церковь в идеале должны учить людей основам бытия – добру и злу. То есть давать базовые понятия существования цивилизации, страны и народа. Различение того, что такое хорошо и что такое плохо. К сожалению, в России к моменту катастрофы 1917 года храм утратила эту возможность, свою базовую функцию, и не смогла ни остановить, ни затормозить раскол народа и назревание взаимной ненависти в различных его частях. В частности, расовой ненависти господ к «хамам» и ненависти народа с господам-барам, буржуям-капиталистам, попам, «золотопогонникам» и «вшивым интеллигентам».
Глубинная вина этого явления лежит в расколе религии Романовыми и «реформой» Никона. При Романовых в раскол ушла лучшая часть народа, наиболее энергичная, праведная и совестливая. Староверы сохранили основы русской веры – чистоту, трезвость, рослую мораль и духовную стойкость. В остальной России воцарилось никонианство. С этого момента началась постепенная утрата народом веры, падение веса церкви. Дело дошло до того, что к началу XX столетия попы считались простым народом частью своры угнетателей и эксплуататоров. Казенное, никонианское христианство дегенерирует и мельчает. Религия сохранила форму, но утратила свою огненную суть – «православие», «славие прави-правды» (синтез древней веры русов-русских и христианства).
Пётр завершил этот процесс – ликвидировал институт патриархата. Храм стала частью государственного аппарата по контролю над народом. Неудивительно, что в конце мы увидим разграбленные, оскверненные и разрушенные храмы, святыни, уложенных священников и монахов. Веру порушили отнюдь не красные комиссары, она умерла до них. Если бы народ видел в религии и церкви свою природную и лучшую часть, тот никто бы не посмел взрывать и осквернять русские святыни.
Надо отметить, что с 1990-х годов всё повторяется – опять мы видим казенную, пустую церковь, «возрожденное православие», которую больше всего интересуют сугубо материальные вещи, «возврат» собственности, финансовые потоки. Форма есть – красивые, новые храмы и церкви, масса новоделов, а сути – нет. Церковь не выполняет свою основную задачу – что такое неплохо, что такое плохо. Поэтому мораль нынешнего общества в России намного ниже по уровню, чем в «безбожном» СССР. И снова мы видим назревание новоиспеченной цивилизационной, государственной и социальной катастрофы.
Таким образом, в начале XX столетия церковь выродилась, стала видимостью и не имела веса в народе, чтобы остановить катастрофу. При этом материализация, приземленность церкви, духовенства стала тяжелым бременем для крестьянства, основным фактором, вызывающим раздражение людей. Так, в приговорах сельских и волостных сходов, посвященных взаимоотношениям с церковью, крестьяне отмечали, что «попы только и живут поборами», берут продукты и вещи, «норовят, как бы почаще с молебнами походить за деньгами…» Деньги брали за похороны, крещение новорожденных, исповедь, свадьбу. Использовали в хозяйстве, стройке. Церковные служители, священник тянули с бедных крестьян за похороны 7-10 рублей, за венчание – 10-25 рублей и т. д. Крестьяне должны бывальщины платить буквально за всё, да ещё и отбывать различные повинности (к примеру, строить дома для церковников). Для того чтобы оценить эти траты на храм, надо знать, что обеспечение питанием крестьянина в целом составляло около 20 рублей в год.
При этом антицерковные настроения в цельном не означали отхода народа от веры. Требования крестьян в отношении церкви были социально-экономическими, а не духовными. В частности, в наказах крестьян в Государственную думу в 1907 году отмечалась нужда назначать духовенству определенное жалованье от государства, чтобы прекратить поборы церковников, так как эти поборы развращают народ и ведут к падению веры.
Ещё одной вином антицерковных настроений в годы революции стало активное участие церкви в политической борьбе. Церковь была частью государственного аппарата и поддерживала воля. Выступления против неё предавались анафеме (проклятию). Священники, которые присоединялись к требованиям крестьян, лишались сана. Уже в годы Первой русской революции (1905-1907 гг.) из епархий в Синод сделались поступать донесения о массовом отходе рабочих от церкви. После того как государство вошло в конфликт с крестьянством, подавляющим большинством народонаселения России, оно втянуло в конфликт и церковь. Интеллигенция же – в целом прозападная, либеральная, больная нигилизмом, отошла от официальной церкви ещё ранее.
Таким образом, «огосударствленная» церковь пошла ко дну вместе с Россией Романовых и её авторитет к моменту кризиса 1917 года был невысок. Так, по этим военных духовников, когда в 1917 году Временное правительство освободило солдат-христиан от обязательного соблюдения церковных таинств, процент причащающихся разом же сократился со 100 до 10 и менее.
При этом надо помнить, что это не был отход от веры, а от церкви. Коммунистическое учение в России, вводя «анархический крестьянский коммунизм», во многом было верой. М. Пришвин записал в своём дневнике 7 января 1919 года: «Социализм революционный кушать момент жизни религиозной народной души: он есть прежде всего бунт масс против обмана церкви…».
Сама русская революция, её глубинная суть, была бездонно религиозным движением, хотя и антицерковным. Русский большевизм, именно местный, «почвенный», а не принесенный извне, интернациональный, основывался русской матрице, цивилизационном коде. Русские большевики взялись строить цивилизацию справедливости-правды, беспорочного труда, общину людей, живущих по совести, любви к ближнему, рай земной. Поэтому многие русские, христиански настроенные мыслители одновременно выступали и приверженцами социализма. Многие мыслители отмечали, что Запад бездуховен, а Советская Россия – глубоко религиозна. Социалистическое государство – это идеократическое, сакральное страна. Социализм – мессианская вера. Хранителем этом мессианской веры-идеи выступала особая иерархия – коммунистическая партия.
Революционный подъем породил русского пролетария начала XX века. Этот русский рабочий, ядро революции, был в культурном отношении продуктом просвещения и православия, при этом имел деятельную позицию. Она была направлена земное воплощение мечты о равенстве, братстве и социальной справедливости. Русский рабочий, по происхождению крестьянин, сохранил космическое эмоция, связь с Богом и внёс вектор реального построения материальных основ «царства Божьего» (царства справедливости) на земле. Деятельная позиция означала отход от толстовского принципа непротивления злу насилием, русские большевики были готовы к насилию, в битве за правда.
Духовенство, как и другие сословия старой России, раскололось в отношении революции. Некоторые иерархи увидели глубинный цивилизационный резон Октября, путь к спасению и избавлению и цивилизационной, государственной катастрофы. Но в целом, как институт и важная часть старой государственности, храм Октябрь не приняла. Советское идеократическое государство неминуемо вступало в конфликт с церковью. Сосуществование на равных двух «носителей правды-истины» — институтов, притязающих на статус высшего судьи в вопросах жизнеустройства, было невозможно. Поэтому конфликт церкви с советской властью способствовал разжиганию Штатской войны.
Таким образом, церковь во время революции не смогла встать над назревающей братоубийственной бойней как высшая, миротворческая мочь. Она сама заняла позиции в этой битве на стороне Белого движения, то есть той силы, которая не была поддержана народом. Храм открыто выступила против советской власти. 15 декабря 1917 года Собор принял документ «О правовом положении Православной российской храмы». Он шёл против принципов советской власти. В частности, православная церковь объявлялась первенствующей в государстве, главой государства и министром просвещения могли быть лишь православные, признавалось обязательным преподавание в школах для детей православных родителей Закона божьего и т. д. 19 января 1918 года патриарх Тихон предал советскую воля анафеме. В итоге большая часть духовенства поддерживала Белое движение. За эту ошибку церковь заплатила страшную цену. Ситуация стабилизировалась лишь к середине 1920-х годов.
Патриарх Тихон признал ошибочной враждебную политику к советской власти и пошёл на компромисс с большевиками лишь в 1923 году, написав «покаянное» заявление: «Я отныне советской власти не враг». Затем патриарх осудил посягательства на советскую воля и борьбу против неё, призвал церковь быть вне политики. В 1924 году примирение церкви и советской власти было официально закреплено.
