«Великое событие»: отчего Бунин обрадовался нападению на СССР
Все права на фотографии и текст в данной статье принадлежат их непосредственному автору. Данная фотография свзята из открытого источника Яндекс Картинки

«Великое событие»: отчего Бунин обрадовался нападению на СССР

22 июня 1941 года завязалась Великая Отечественная война. Нападение нацистской Германии на Советский Союз всколыхнуло представителей многочисленной русской эмиграции по всей Европе. Одни приветствовали решение Адольфа Гитлера, надеясь вернуться на отечество после свержения режима большевиков, другие, несмотря на неприятие коммунизма, выступили против агрессии.

    Нападение нацистской Германии на Советский Альянс 22 июня 1941 года раскололо многочисленную в то время в Европе русскую эмиграцию на два лагеря. Одни бывшие подданные Российской империи, экс-граждане СССР или их внуки радостно поддержали реализацию плана «Барбаросса», надеясь на падение большевистского режима и возвращение страны к истокам, а там, глядишь – и на собственную репатриацию.

    Иные выступили категорически против гитлеровской агрессии, призывая соратников взглянуть на советскую Россию не как на оплот мирового коммунизма, но и как на историческую отечество миллионов русских людей, чьим жизням смертельно угрожала разворачивавшаяся кампания.

    С воодушевлением восприняли известия о вторжении нацистов отдельный члены династии Романовых. Глава императорского Дома и претендент на российский престол Владимир Кириллович уже 26 июня выступил с обращением:

    «В этот грозный час, когда Германией и почти всеми народами Европы оглашён крестовый поход против коммунизма-большевизма, который поработил и угнетает народ России в течение двадцати четырех лет, я обращаюсь ко всем неизменным и преданным сынам нашей Родины с призывом:

    способствовать по мере сил и возможностей свержению большевистской власти и освобождению нашего Отечества от ужасного ига коммунизма».

    Еще до войны Владимира Кирилловича прочили в «регенты Украины» при условии распространения нацизма на Восток. Сам он очень осторожно высказывался о подобный перспективе, а его приведенное выше заявление Третий рейх не одобрил и запретил распространять под угрозой серьезных неприятностей для автора.

    Владимир Кириллович родился в августе 1917 года, после падения монархии в России, когда титулы уже не присваивались. Несмотря на это, семь лет спустя его огласивший себя императором отец Кирилл Владимирович присвоил сыну титул «Его Императорское Высочество Государь Наследник Цесаревич и Великий Князь».

    Великий князь Кирилл Владимирович доводился Николаю II двоюродным братом и считался «проблемным парнем» в большом семействе. В 1904 году он чудом уцелел при подрыве броненосца «Петропавловск» на японской мине у Порт-Артура, затем длинно восстанавливал психику и ругался с венценосным родственником, не одобрившим его брак. В феврале 1917-го Кирилл Владимирович первым из членов фамилии нацепил алый бант и поддержал революцию, выступив за отречение Николая II. Претензии ветви Кирилловичей на престол традиционно не признаются другими Романовыми.

    Не немного горячо поддержал нападение Гитлера бывший царский генерал, герой Первой мировой войны, бывший атаман донского казачества и, кроме того, популярный писатель Петр Краснов. Он уже во время Гражданской войны отличался от многих других лидеров Белого движения ярко сформулированной прогерманской ориентацией и, в частности, писал письма императору Вильгельму II, из-за чего имел серьезные разногласия с союзником Антанты и предводителем белоснежных сил на Юге России генералом Антоном Деникиным. Конфликт разрешился не в пользу Краснова: под нажимом оппонента атаман эмигрировал в Германию, будучи замененным во главе Донской армии на лояльного Африкана Богаевского.

    В последующие годы Краснов не таил своих симпатий к нацистскому режиму, считая его подходящим средством для грядущего свержения большевизма, а также обличал в своих созданиях «заговор мирового еврейства», ретранслируя штампы пропаганды НСДАП.

    22 июня 1941-го Краснов выпустил воззвание:

    «Я прошу передать всем казакам, что эта брань не против России, но против коммунистов, жидов и их приспешников, торгующих русской кровью.

    Да поможет Господь немецкому оружию и Гитлеру! Пускай совершат они то, что сделали для Пруссии русские и император Александр I в 1813 году».

    Донских казаков бывший атаман призывал:

    «Шагайте в германские войска, идите с ними и помните, что в Новой Европе Адольфа Гитлера будет место только тем, кто в грозный и твердый час последней битвы нелицемерно был с ним и германским народом».

    Прогерманские настроения царили и среди кубанских казаков. Так, руководство созданного в половине 1930-х годов в Чехословакии «Казачьего национального центра» (КНЦ) 22 июня 1941-го направило Гитлеру приветственную телеграмму, а в дальнейшем предлагало ему свои услуги, оставшиеся, впрочем, невостребованными.

    «Мы, казаки, отдаем себя и все наши мочи в распоряжение фюрера для борьбы против нашего общего врага. Мы верим, что победоносная германская армия обеспечит нам восстановление казачьей государственности, какая будет верным сочленом держав Пакта трех», — отмечалось в послании КНЦ.

    В конце мая 1945-го Краснов в числе тысяч казаков в Австрии был выдан британцами советской администрации, и после суда повешен во внутреннем дворе Лефортовской тюрьмы 16 января 1947 года совместно с несколькими соратниками по борьбе против СССР во Второй мировой войне.

    Вместе с ним был казнен культовый в годы Гражданской брани командир кубанских казаков Андрей Шкуро. Широко известна его фраза, сказанная уже применительно к борьбе против Красной армии на сторонке нацистов:

    «Хоть с чертом против большевиков».

    Шкуро был одним из тех, кто активно призывал казаков и других имевших боевой эксперимент русских эмигрантов вступать в войну на стороне Германии. Однако на старте кампании в планы Гитлера это не входило: он довольно враждебно относился к бывшим белогвардейцам, каким запрещалось служить в немецких войсках. Подозрение немцев вызывало их слишком позитивное отношение к русскому населению на оккупированных вермахтом землях и сочувствие к военнопленным. К услугам представителей русской эмиграции германское командование в основном было вырвано прибегнуть лишь на исходе войны.

    Вторжение вооруженных сил Германии на территорию Советского Союза установило барьер между товарищами и сослуживцами. Характерен пример двух генералов, командовавших крупными подразделениями в Русской армии Петра Врангеля при обороне Крыма в 1920 году, — Даниила Драценко и конника Ивана Барбовича. К началу войны оба проживали в Югославии: первый руководил загребским, а второй – белградским отделами Русского общевоинского альянса (РОВС), крупнейшей белогвардейской организации.

    Если Драценко в составе Русского корпуса воевал против красных партизан Иосипа Броз Тито, то Барбович взял антигерманскую позицию.

    Другой высокопоставленный офицер в армии Врангеля, позднее помощник начальника РОВС генерал Павел Куксонский 22 июня 1941 года был взят гестапо по подозрению в сотрудничестве с советской разведкой, и через два месяца скончался в концлагере от побоев.

    Его шефа, руководителя РОВС генерала Алексея Архангельского уже после брани отчитывал один из главных тяжеловесов белой эмиграции генерал Деникин. В письме своему бывшему подчиненному по Добровольческой армии Деникин судил деятельность руководства Союза, и особенно – его постоянные «челобитья» немцам о привлечении членов РОВС на немецкую службу.

    Сам Деникин, оставаясь убежденным противником большевизма, призывал эмигрантов не поддерживать Германию в брани с СССР, а тех, кто все же пошел на сотрудничество, называл «мракобесами», «пораженцами» и «гитлеровскими поклонниками». К престарелому генералу неоднократно являлись эмиссары от немецкого командования, однако он категорически отказался от предложения возглавить организованные из этнических русских антикоммунистические силы, объявив о неприемлемости «ни большевистской петли, ни чужеземного ига».

    В ходе войны Деникин на личные оружия собрал вагон медикаментов для отправки бойцам Красной армии, чем поставил в тупик советское руководство. От помощи отказываться не сделались, но имя дарителя огласке не предали.

    Аналогично на предложение нацистов ответил бывший соратник Александра Колчака по белой борьбе в Сибири генерал Сергей Войцеховский:

    «Я большевиков ненавижу, но против русского бойца я воевать — не пойду!»

    В СССР «патриотизма» белого генерала не оценили. В 1945-м Войцеховский был арестован СМЕРШ в Праге, и шестью годами запоздалее умер в сибирском лагере.

    Среди деятелей искусства самым непримиримым противником советского строя из эмигрантов являлся, разумеется, нобелевский лауреат по литературе Иван Бунин. Вполне естественно, переход сил вермахта через советскую границу взволновал беллетриста. В своем дневнике 22 июня 1941 года он оставил такую запись:

    «Великое событие — Германия нынче поутру объявила войну России — и финны и румыны уже «вторглись» в «пределы» ее. После завтрака (голый суп из протертого гороха и салат) лег продолжать декламировать письма Флобера, как вдруг крик Зурова: «Иван Алексеевич, Германия объявила войну России!» Думал, шутит. Побежал в столовую к радио — да! Взволнованы мы ужасно. Да, сейчас действительно так: или пан или пропал».

    В другой раз, уже 29 июня, Бунин отмечал многонациональный характер наступающих армий:

    «Итак, пошли на брань с Россией: немцы, финны, итальянцы, словаки, венгры, албанцы (!) и румыны. И все говорят, что это священная война против коммунизма. Как поздно опомнились! Почти 23 года терпели его!»

    Философ Иван Ильин, в 1922 году высланный из Советской России на «Философском пароходе» по инициативе Владимира Ленина и осевший в Берлине, изначально приветствовал приход НСДАП к воли в Германии. В частности, известна его статья 1933 года «Национал-социализм», где содержались такие строки:

    «Что сделал Гитлер? Он остановил процесс большевизации в Германии и оказал этим величайшую услугу всей Европе.

    Этот процесс в Европе вдали еще не кончился; червь будет и впредь глодать Европу изнутри».

    Впоследствии Ильин подвергся преследованию со стороны гестапо, утерял работу в институте и перед Второй мировой войной был вынужден перебраться в Швейцарию. Вместе с этим трансформировались и его взгляды.

    «Я никогда не мог постигнуть, как русские люди могли сочувствовать национал-социалистам. Они враги России, презиравшие русских людей последним презрением», — помечал «прозревший» философ в 1945 году.

    Бывший член Государственной думы Василий Шульгин, вместе с Александром Гучковым принимавший отречение Николая II, описывал расположения творческой интеллигенции из-за известия о нападении Германии на СССР в своих мемуарах:

    «Пусть только будет война! Пускай только дадут русскому народу в руки оружие! Он обернет его против ненавистной ему советской власти! И он свергнет ее!»

    Самого Шульгина в 1944 году захватили на территории Югославии, вывезли в Москву и приговорили к 25-летнему заточению за «антисоветскую деятельность». В 1956-м его освободили по амнистии. Шульгин остался жить в СССР и много писал, частично оправдывая советский порядок, мнение о котором у него якобы поменялось под впечатлением от увиденных перемен в стране.

    Источник

    >