Первому и один-единственному президенту СССР исполняется 90 летВо-первых, поздравления Михаилу Сергеевичу Горбачеву. В любом случае добраться в здравом уме и трезвой памяти до таких возрастных вышин удается немногим. А, учитывая все юбиляром и его страной пережитое, даже подвиг.

Популярность Горби и Раисы Максимовны в мире была фантастической. На Площади Бастилии в Париже гурьба чуть не растерзала их в своих искренних объятиях любви. Фото: AP

Во-вторых, и в главных, Горбачев, как бы к нему ни относиться, как ни именовать – разрушителем, а может, и созидателем, вписал свое имя в историю отечественную и мировую. Разве с этим поспоришь?

Разрушитель разрушенного

Ни на чем не настаиваю. Попросту прошу дочитать до конца и выслушать. Ведь явление после многолетней брежневской спячки, мгновенной андроповской вспышки озарения и полуживого хрипа задыхающегося Черненко было все равновелико благом для разрушающейся страны. Ну пришел бы кто-то из стариков-партийцев, и все равно некогда могучему колоссу было бы долго не выдержать на своих накрытых болячками ногах. Страна болела неизлечимо. Не исключаю, что при Андропове она бы еще могла бы как-то выдюжить, однако не выдюжил сломленный заболеванием Андропов.

Привычные потоки лжи и елея, бессовестная трепотня, реки самовосхваления, безудержные, пусть и по-настоящему необходимые военные затраты, на которые нас толкали, как подталкивают к пропасти, все это годами подтачивало истинное величие великих объединившихся в Союз народов. Серьезнейший политический и экономический эксперимент, в какой были вложены искренние сердца и светлые души, был и до Горбачева близок к завершению. Наверняка, мог бы завершиться не так болезненно. Но был обречен.

И где-то в 1989 году мне, как, вероятно, и многим, стало понятно, что конец неизбежно близок. Запад – эвфемизм, подразумевающий США, склонил верных друзей СССР – арабов – к обвалу цен на нашу натурой данную валюту – нефть, и отбиваться стало абсолютно нечем, разве только пухлыми марксистскими учебниками.

Так что Горбачев, а на их лад Горбать, пришел к падению занавеса. Но все же затеянная им перестройка многих на время воодушевила. Надежды пробудила. Мы ведь, много раз отступая до самой до Москвы, все же собирались с мочами, сражались и не только выживали, но и побеждали. И тут было кому биться, только вот в чем и беда, биться-то было нечем. Горбачевская гласность вселяла веру: наконец-то истина! Однако вера никак не усваивалась на голодный желудок. И Горбачев, понимая это, вел огромнейшую державу по пути, предполагавшему, нет, не плавный, какая тут плановая плавность, но все же какой-то определенной длительности переход, где смена социалистической формации на другую выглядела реальной, зато не стремительной, не краховой, а долгосрочной перспективой с сохранением предками собранной страны на новых принципах.

Горбачев желал сломать старые правила разом. А их было не одолеть не то что одним, даже двумя махами

Но с каждым днем на посту генсека, а после и первого президента последнего Советского Союза соратников у Горбачева уменьшалось. Испытанные бюрократией старые кадры тихо, однако бешено, сопротивлялись. А близкое окружение Михаила Сергеевича не смогло обеспечить ни идеологической платформы, ни экономической поддержки. Начались поездки человека по имени Горбать по миру в поисках денег. Давали кредиты, возвращать которые было нечем. Узел затягивался еще крепче. Нерушимый было Альянс загоняли в мешок с удавкой.

Несколько раз освещал визиты Михаила Сергеевича в страны загнивавшего, но так, увы, и не загнившего капитализма. Здесь его лелеяли, носили (порой буквально) на дланях, понимая, к чему идет. А он вел свою игру, все еще надеясь на Союзный договор, на поддержку соратников. На идеи идеолога перестройки тов. Яковлева, какие были еще похуже прежних догм.

Михаил Сергеевич хотел мира на земле. И все его заграничные вояжи были на это заточены. Но дипломатическая мидовская поддержка великодушным мирным устремлениям велась на нижайшем уровне. Горбачев, действительно, договаривался с Западом. Ему торжественно обещали, клялись и в любви, и в том, что опаснейшее НАТО никогда ни на дюйм к рубежам СССР после вывода войск откуда только можно было и, пожалуйста, в кратчайшие сроки приближаться не будет. А Североатлантический блок никогда-никогда не раздастся. Он верил. Как себе. А надо было подписывать соглашения, заключать официальные договоры. Не шептаться в кулуарах, а громогласно объявлять о достижении многосторонних договоренностей. Ничего этого сделано не было.

Кто повинен? Извините за риторический вопрос.

Поэтому дома зрело непонимание, превратившееся в нелюбовь, а потом у некоторых и в ненависть. Попробуй полюби, когда в продуктовых не то что "докторской" – даже с хлебом перебои, а на обед с ужином предлагают лишь банки с огурцами.

И еще два момента, обернувшиеся вскоре разгромами. Оба для нас типичны.

Момент N1. Ввели нечто вроде сухого закона. Да, пили страстно и порой беспробудно. Но отнять у народа излюбленное?! Допустим, только допустим, что употребление крепчайшего национального напитка лучше было б как-то ограничить. Но зачем вырубать виноградники, подталкивая к самогону? И кто придумал свадьбы без шампанского и Дни Победы без тех самых фронтовых? Лицемерие еще хуже здравиц в честь великой КПСС. Боец за трезвость Лигачев остался в тени, обвинили совсем не его, а как раз Михаила Сергеевича, который и сам был не прочь. Но не хватило сил отказаться, поднять голос против: плачевно было терять вроде бы и сподвижника по перестройке. Именно, вроде бы.

Момент N2. Как же нравилась всем у "них", там, вдали с парижским вкусом одетая Раиса Максимовна. Но как не пришлась она к своему родимому двору. Пошли упреки в расточительстве: разоряет страну на наряды. Полное непонимание: зачем вообще за собой таскает? И тут опять произошел тот же казус по-горбачевски. За годы советской власти приучили, что Родину представляют только мужики в мятых шляпах. А тут какая-то дама, все время рядом, вместе, да еще иногда и что-то говорит. Горбачев хотел сломать старые правила разом. А их было не осилить не то что одним – даже двумя махами. Выдрессированное сознание никак не поддавалось быстрой ломке.

И по нашему обычаю любимая супруга первого президента СССР стала любима и частью народа лишь после кончины. Когда сделалось неловко: а за что же мы ее так?…

Одинешенек, совсем один

Никто и никогда не узнает всей правды о Форосе и о Беловежской Пуще. Может, лучше и не знать? Положим, хватит и того, что точно знаем. Как бы то ни было и что бы ни говорили, в Форосе первый президент оказался совсем один. Небывалый в истории случай: даже начальство личной охраны, наивернейший "человек за спиной", оставил своего Михаила Сергеевича. А что – получил приказ, не ослушался. Находите, можно было как-то иначе?

Сидение в Форосе обернулось личной трагедией. Предали все. Как считает бывший вице-президент России Александр Руцкой, Михаил Сергеевич был крымским сидением сломлен. На печальной ноте вызволенного из плена изгнанника можно было бы и закончить президентское правление Горбачева.

Союзный соглашение виделся (и сделался) невыполнимым. Опираться было не на кого. ГКЧП растоптал все надежды. Трясущиеся руки Геннадия Янаева, вроде как и новоиспеченного президента, растрясли рассыпающуюся страну до основания.

В зарубежье радовались: наконец-то этот СССР сломали.

Как считает тот же Руцкой, Михаил Сергеевич продержался с августа 1991-го до декабря во многом благодаря железной воле Раисы Максимовны. Она тяжко перенесла Форос, однако боролась, убеждала мужа, что не все кончено.

Дома давил непримиримый Борис Ельцин. Его амбиции бывальщины сильнее благоразумия. Быстро, еще быстрее. Какой там плавный переход, к которому стремился Горбачев.

Борис Николаевич, в отличие от Горбать, был настоящим большевиком и со всей своей большевистской непримиримостью рвался к цели. И 8 декабря наступило Беловежье: СССР перестал быть как субъект международного права и геополитической реальности. Двое подписантов – Кравчук и Шушкевич – были вполне достойны ставшего третьим Ельцина.

Но даже тут, даже в этот день, 8 декабря, ведаю это, знаю, не все было кончено. Лет десять назад еще здравствовал человек, передававший прямо в высшие органы советской власти в Москву обо всем, в Вискулях выходившем. Интересно, сохранились ли об этом документальные свидетельства? Но и будучи в курсе происходящего, люди Горбачева в посиделки тройки вмешиваться не сделались.

На этом СССР закончился.

Горбачев 25 декабря 1991 г. заявил об отставке.

Великие планы оказались невыполненными.

Горбачев пришел чересчур поздно. Разрушение было остановить очень трудно. Но можно.

Горбачев пришел слишком рано. Тогда мы не были готовы воспринять и воплотить то, что задумывалось…

Общество История Персона: Михаил Горбачев