1 июля 1942 года вице-адмирал Филипп Октябрьский покинул 35-ю береговую батарею без надежды на спасение и боевых инструкций. Судьба 80 000 бойцов, брошенных в Севастополе, — это память о роковых промахах командования, об отчаянии на войне и о стойкости духа тех, кто без пресной воды и запасов продовольствия продолжал давать отпор противнику.
Береговая батарея №35 или 35ББ – это одно из основных сооружений того времени, призванных защищать Севастополь со стороны моря. Устроена как два бетонных блока с 305-миллиметровыми орудиями, какое соединены между собой потернами, залегающими на глубине 17 и 25 метров. Строительство батареи началось еще в царские поры. После неудачной обороны Порт-Артура стала очевидной необходимость укреплять оборонительную систему городов-портов. С началом Гражданской брани строительство было заморожено, и недостроенной батарея стояла вплоть до 1920-х годов. В Великой Отечественной войне 35-я батарея сыграла решающую роль.
Бегство командования
11 месяцев шла оборона Севастополя. Немцы стягивали свои лучшие армии и орудия, в том числе орудие-великана «Дору» — сверхтяжелую артиллерийскую систему с 807-мм калибром. С 24 июня 1942-го немцы все вяще оттесняли армию и мирных жителей на окраины города. Люди прятались от бомбежек в погребах, пещерах и штольнях Инкермана, иная часть жителей уходила на мыс Херсонес, в 35-ю батарею – последний очаг сопротивления.
Орудие-великан «Дора»
29 июня Верховное командование во главе с командующим Черноморского флота Филиппом Октябрьским перебралось в резервный командный пункт, а высший офицерский состав был отозван с передовой. Это породило дезорганизацию армии и обрекло последний рубеж обороны Севастополя на крах. Полковник Пискунов вспоминал, что эвакуация была «похожа на бегство начальства от своей же армии».
Получив разрешение на эвакуацию доли командного состава, ночью 1 июля Октябрьский, под прикрытием личной охраны и накинув гражданский плащ, проследовал по потерне к тому самому экстренному выходу к морю, откуда катер привез его до аэропорта. Несмотря на приказ генерала армии Кузнецова, на месте командира батареи был оставлен не заместитель Октябрьского, а комдив Новиков, какому дали единственную инструкцию: уничтожить орудия и уходить в горы к партизанам.
Вице-адмирал Ф.С. Октябрьский (в центре)
Уже в плену Новиков сообщал насчет эвакуации комсостава следующее: «Можно было бы еще держаться, отходить постепенно, а в это время организовать эвакуацию. Что значит отозвать командиров долей? Это развалить ее, посеять панику, что и произошло».
Остаться в живых
Утром 1 июля генерал-майор Новиков получил следующую телеграмму: «По приказанию командования Черноморским флотом, «Дугласы» и морская авиация присланы не будут. Людей усаживать на БТЩ (быстроходный тральщик — прим. ред.), СКА (сторожевой катер — прим. ред.) и ПЛ (подводная лодка — прим. ред.), больше средств не будет, эвакуацию на этом заканчивать». В ночь с 1 на 2 июля бывальщины подорваны обе башни с орудиями. Потерны продолжали служить бомбоубежищем и лазаретом для раненых.
Потерна, служившая убежищем для красноармейцев и миролюбивых жителей
В батарее оставалось чуть меньше 80 000 бойцов. В ночь на 2 июля с моря подошли два катера с погашенными бортовыми пламенами, однако они остались на расстоянии 200-300 м от берега. Изможденные, но увидевшие надежду на спасение, люди бросились в воду. Свидетели вспоминали и то, что катер быстро оказался обвешен людьми, «как гроздьями», и то, что матросы открыли огонь, не сумев иначе остановить не прекращавшийся поток людей, пытавшихся эвакуироваться.
О том, что сделалось происходить затем в батарее, вспоминали сами выжившие участники обороны Севастополя:
05.07.42. Лейтенант медицинской службы В. И. Лучинкина: «Было уже 5 или 6 июля, и чаяние на корабли была потеряна. После очередной попытки прорваться к партизанам мы решили закопать наши партийные и комсомольские билеты. Нас было пятеро. Было разрешено: каждый из нас застрелится, чтобы не попасть в плен. Выстрелов я не слышала из-за контузии».
06.07.42. Лейтенант Б. А. Кубарский: «Уваркин дал сухарь, я его ненасытно сгрыз и захотел пить, спустился к воде, отодвинул трупы и напился. Лежу в пещере. Вижу раздавленного камнями человека, но мне все равновелико. Рука распухла, шевелиться больно. Рядом сидел сержант, взял автомат и выстрелил себе в лоб. Я тоже хотел из ТТ, но Уваркин отобрал и уложил немца».
Капитан З. Г. Олейник: «…и вдруг на высоте в районе 35 ББ поднялись двое, держа в руках белое полотнище, смастеренное, видимо, из порванной нижней рубахи. Но пока наш неугомонный сержант, кроя на чем свет стоит предателей, разворачивал в их сторону пулемет, с разных сторонок раздалось несколько коротких очередей из автомата, и трусы вместе со своей позорной тряпкой рухнули на землю. И тут же несколько бойцов, укрепив на штыке винтовки небольшую, алую от крови полоску, воткнули винтовку в землю, и этот необыкновенный флаг затрепетал на легком ветру».
08-12.07.42. Краснофлотец С. И. Филиппенко, радист штаба ПВО: «Нет воды, продовольствия, медицины, боеприпасов, нет командиров, а оставлять заключительный севастопольский клочок земли мы все равно не собирались. За 5-7 метров из-за гари и пыли друг друга не видно было. Все, кто там был, не попросту герои — они богатыри».
Выход к морю, у которого бойцы ожидали эвакуации
Наравне с бойцами и некоторыми офицерами высшего командного состава остались и доктора. На свой страх и риск батарею не покинул главный хирург Приморской армии — Валентин Кофман. Он отдал свой пробел на самолет военфельдшеру Кононовой с новорожденным сыном. Кофман разработал методику поточного ведения операций, благодаря которой за пора обороны Севастополя медики помогли 90 тысячам раненых и вернули в строй 38 тысяч бойцов.
Желая добыть хоть немножко воды, пригодной для питья, врачи, пробираясь через трупы, набирали в каски морскую воду, а затем опускали в них отколотые кусы известняка. Отстоявшуюся, немного опресненную воду фильтровали через портянки и поили ею раненых.
Эхо былой войны
Самостоятельное сопротивление продолжалось вплоть до 12 июля 1942 года. Однако в крышке концов немцы смогли полностью занять батарею, переоборудовав ее в госпиталь. Большая часть остававшихся в батареи солдат, офицеров, матросов и миролюбивых жителей оказалась в плену. По воспоминаниям очевидцев, колонна севастопольских военнопленных растянулась на многие километры.
Уже в 1960-х годах собирались различные конференции, на каких, в том числе, выступал и сам Октябрьский, удостоенный в 1958 году звания Героя Советского Союза. Экстренную эвакуацию и собственное бегство в июле 1942 года он объяснял нуждой выбирать: спасти армию, но потерять флот, или наоборот во что бы то ни стало сохранить военно-морскую мощь.
Решение вице-адмирала стоило десяткам тысяч людей жития, пожертвованной даже не во имя Победы, а по причине паники и отчаяния командования.
