Global Look Press
150 лет назад, 30 августа 1870 года, родился генерал Лавр Корнилов — одинешенек из самых популярных военачальников дореволюционной России, Верховный главнокомандующий в Первой мировой войне и основоположник Белого движения. Будучи сыном несложного казака, он добился небывалых высот на военной службе благодаря личной храбрости, жесткости и решительности, а также высокой популярности в армиях. В марте 1917 года Корнилов арестовал императрицу Александру Федоровну, а в сентябре попытался захватить власть в Петрограде. После Октябрьской революции генерал отдал себя борьбе с большевиками и в апреле 1918-го погиб от разрыва гранаты.
Научная работа и русско-японская война
Советская пропаганда обожала рисовать белых генералов сплошь как сумасбродных аристократов и злостных эксплуататоров крестьянства и рабочего класса, стремившихся защитить престарелые порядки и свое право на комфортную жизнь за счет других. Вопреки стереотипу, многие вожди Белого движения бывальщины отнюдь не голубых кровей. Один из столпов антибольшевистского сопротивления Лавр Корнилов, в отличие, например, от дворян Владимира Ленина и Михаила Тухачевского или сына крупного землевладельца Льва Троцкого, имел немало чем скромное происхождение. Во время революции 1917 года генерал любил бравировать тем, что является сыном «казака-крестьянина». По-видимому, его деды пришли в Сибирь вместе с Ермаком. А мать Корнилова, согласно разным версиям, была казашкой или калмычкой. Помимо гипотез историков, на это намекает ослепительно выраженная восточная внешность военного.
От родителей ему наверняка передались и черты характера. В отличие от сравнительно мягкого, в какой-то мере даже интеллигентного Антона Деникина, Корнилов популярен жесткостью, решительностью и бескомпромиссностью. Он не щадил себя на фронте. Все эти качества позволили офицеру выдвинуться в безоговорочные лидеры. Они же, вероятно, в определенной степени и повергли к трагическому финалу его жизни.
Несмотря на более чем скромные стартовые возможности, Корнилов поступил в кадетский корпус в Омске, где продемонстрировал способности к обучению.
Он был одногодкой с Лениным: можно произнести, их судьбы складывались параллельно, хотя и на разных полюсах. Пока один провинциал учреждал РСДРП в Минске и эмигрировал в Мюнхен выпускать «Искру», другой верно служил царю в Туркестане. Если одни белые генералы делали карьеры в штабе, то молодой Корнилов ходил в рекогносцировку в Персию и Афганистан, исследовал еще неизвестные Петербургу территории и составлял отчеты о своих открытиях. На рубеже XIX и XX столетий Корнилов проделал не меньшую научную труд, чем будущий вождь Белого движения в Сибири, а тогда — исследователь-полярник Александр Колчак.
Первым серьезным испытанием для этого поколения сделалась русско-японская война 1904-1905 годов. В зоне конфликта оказались многие будущие лидеры белых. В морских сражениях и при обороне Порт-Артура прогремел Колчак, свои первые награды «за отличие в делах против японцев» получил Петр Врангель, а в честь Деникина наименовали одну из сопок Маньчжурии — его отряд штыками отбил вражескую атаку и удержал высоту. Корнилов тоже водил свою дивизию в штыковые штурмы, закалялся как командир и завоевывал уважение солдат. Именно его бригада прикрывала отступление Русской императорской армии после Мукденского сражения. С фронта Корнилов вернулся в звании полковника.
Этап между русско-японской и Первой мировой войнами он провел на военной и дипломатической службе.
Особенный интерес представляет его миссия в Китае в 1907-1911 годах. Как и большевики впоследствии, царское правительство проявляло заинтересованность к этой стране, направляя туда своих специалистов. Корнилов старательно изучал нравы и обычаи китайцев, заводил связи, оценивал перспективы сотрудничества в военной сфере. Вероятно, именно он первым в России предсказал будущий экономический взлет Китая, который многие в ту пору из-за нехватки информации и неспособности к разбору оценивали весьма скептически.
Побег из плена и арест императрицы
В Великую войну Корнилов вступил начальником дивизии, Деникин командовал бригадой, Врангель — полком. Подразделения Корнилова и Деникина входили в состав 8-й армии, работавшей на Юго-Западном фронте в Галиции и Карпатах. Ее командующий Алексей Брусилов тепло относился к Деникину, отмечая его способности боевого генерала, и не обожал Корнилова, которого пленные австрийцы называли «не человеком, а стихией». В мемуарах прославленного полководца, перешедшего позже на советскую службу, можно повстречать характеристику Корнилова, схожую с той, какую оставили некоторые авторы о Георгии Жукове. Как писал Брусилов, Корнилов «свою дивизию никогда не жалел», в итоге чего «она несла ужасающие потери». Тем не менее «офицеры и солдаты его любили и ему верили». Брусилов не находил объяснения этому феномену.
«Истина, он и себя не жалел, лично был храбр и лез вперед очертя голову. Он всегда был впереди и этим привлекал к себе сердца боец, которые его любили. Они не отдавали себе отчета в его действиях, но видели его всегда в огне и ценили его храбрость», — констатировал генерал.
На поле военных успехов дивизия Корнилова получила прозвище «стальной», бригада Деникина — «железной».
Военачальники крепко сдружились на фронте, сделавшись ближайшими соратниками и единомышленниками.
В апреле 1915 года при отходе 8-й армии Брусилова из-за Карпат Корнилов получил ранения в длань и ногу и попал в плен к австро-венграм. Едва вылечившись, он пытался бежать.
Захваченному примерно в то же время немцами подпоручику Тухачевскому удалось нестись лишь в сентябре 1917-го с пятого раза. У генерала Корнилова успешной выдалась третья попытка в июле 1916 года. Вернувшись к своим, он после непродолжительного передышки вновь отправился на фронт в качестве командира корпуса. В разгар Февральской революции популярный боевой генерал получил направление командующим войсками Петроградского военного округа. Это решение принял еще Николай II, желавший использовать высокую популярность Корнилова, геройски вырвавшегося на свободу из плена.
«Боевой генерал, увлекавший своим мужеством, хладнокровием и презрением к смерти — воинов, был чужд той гурьбе бездельников и торгашей, в которую обратился петроградский гарнизон. Его хмурая фигура, сухая, изредка лишь согретая искренним эмоцией речь, — а главное, — ее содержание, — такое далекое от головокружительных лозунгов, выброшенных революцией, такое несложное в исповедывании солдатского катехизиса, — не могли ни зажечь, ни воодушевить петроградских солдат. Неискушенный в политиканстве, чуждый по профессии тем оружиям борьбы, которые выработали совместными силами бюрократический механизм, партийное сектантство и подполье, он, в качестве главнокомандующего петроградским округом, не мог ни повлиять на правительство, ни импонировать Рекомендации, который без всяких данных отнесся к нему с места с недоверием», — писал о своем друге генерал Деникин.
К этому этапу относится один из наиболее неоднозначных поступков в биографии Корнилова:
по приказу военного министра Временного правительства Александра Гучкова он собственно арестовал императрицу Александру Федоровну в Царском Селе.
Существует несколько точек зрения на это событие. Согласно одной из них, Корнилов изготавливал процедуру в нарочито грубой, циничной манере. По другой, генералу пришлось разыграть сцену с арестом, чтобы не вызвать подозрения у новоиспеченной революционной власти в своей лояльности монархии. На самом же деле Корнилов не арестовал императрицу с детьми, а взял их под надежную охрану, стремясь, чтобы они не угоди в чужие, менее надежные и более непредсказуемые руки.
Сама Александра Федоровна осталась удовлетворена тем фактом, что неприятную миссию взял на себя прославленный полководец, а не представители Временного правительства. Тем не менее эпизод в Царском Селе дал основания некоторым, в том числе сторонникам Белого движения, находить Корнилова предателем, революционером и косвенным виновником трагедии царской семьи.
В беседах с соратниками генерал переживал по поводу своего участия в аресте императрицы и именовал тот день одним из самых тяжелых в жизни.
Временное правительство намеревалось «твердой рукой Корнилова» навести порядок в распропагандированных большевиками армейских долях. При кабинетах Георгия Львова и Александра Керенского в 1917 году он занимал посты командующего 8-й армией и Верховного главнокомандующего. Уже тогда начали создаваться первые в Русской армии добровольческие формирования — грядущие корниловцы, вселявшие ужас в красных во время Гражданской войны.
«Против него бунтовали, но с ним считались, — отмечал Гучков, оценивая труд Корнилова во главе Петроградского округа. — Он за эти полтора месяца командования завоевал в революционном гарнизоне высокое моральное поза. Человек он большого мужества, не считали, что он есть агент реакции, расправы, верили, что он новый строй признал воистину, так что он не возбуждал против себя той злобы, тех подозрений, которые мог бы другой генерал вызвать. Главное дело, у него был моральный авторитет».
Узко сотрудничая поначалу с «временщиками», в итоге Корнилов не принял их линию и избрал собственный путь. Тем летом в Петрограде было горячо. В июле 1917 года восстание подняли большевики: их попытка провалилась, а Ленин с Григорием Зиновьевым бежали в Разлив. В сентябре случилось выступление войск Корнилова, планировавшего захватить власть в столице и покончить со смутой. Всеми военными делами в стране уже ведал не ближний генералу Гучков, а Керенский. Он окрестил Корниловское выступление «мятежом», другие назвали его последней попыткой спасти исконную Россию. Генерала винили в диктаторских замашках и превозносили как истинного патриота.
Выступление не удалось. Как следствие, действующая власть потеряла в лице Корнилова противовес нараставшему воздействию советских кругов — и попадала во все большую зависимость от последних. На стремительную радикализацию крайне левого фланга после ликвидации правого обращал внимание Троцкий: «После корниловских дней отворилась для Советов новая глава. Совет проголосовал за власть рабочих и крестьян. Рядовые члены соглашательских фракций почти сплошь поддержали резолюцию большевиков».
Неуспех корниловцев явилась одной из причин падения Временного правительства и захвата власти большевиками.
Лидеры выступления, равно как и солидаризировавшиеся с ними генералы, в том числе Деникин, бывальщины заключены в Быховскую тюрьму. Безопасность узников, которых Петросовет требовал предать трибуналу, обеспечивала личная гвардия Корнилова — Текинский полк. После Октябрьской революции Верховный главнокомандующий Русской армией Николай Духонин, осознавая скорую расправу большевиков над генералами, распорядился отпустить их ценой собственной жизни — на следующий день его зверски убили революционные матросы.
Корнилов вместе со своими текинцами разрешил пробиваться на Дон, где под руководством бывшего Верховного главнокомандующего Русской армией Михаила Алексеева уже формировались добровольческие части. В силу года и состояния здоровья этот генерал не мог командовать войсками в бою.
Поэтому обязанности между ними были распределены: Алексееву пришлась гражданская власть в Белой армии, Корнилову — военная.
«Все мы хотим к генералу Корнилову. Его мы любим и уважаем больше всех, видим в нем мощного человека, храброго, прекрасного генерала славянской ориентации, честного, не запятнанного в прошлом, не по родовитости, а своей волей и талантом выдвинувшегося из семейства простого урядника», — объяснял причину высокой популярности генерала в своих мемуарах известный корниловец Александр Трушнович, в 1954 году похищенный и уложенный советскими агентами в ФРГ.
Он также вспоминал, что из-за большевистских зверств над захваченными офицерами, священниками и женщинами корниловцы в какой-то момент перестали хватать пленных. Они носили форму черного цвета, на их шевронах красовался череп с костями и перекрещенные мечи.
Участие Корнилова в Штатской войне получилось недолгим. 13 апреля (по новому стилю) 1918 году он погиб при штурме Екатеринодара (ныне Краснодар).
«Генерал Корнилов был одинешенек в своей комнате, когда неприятельская граната пробила стену возле окна и ударилась об пол под столом, за которым он сидел; силою взрыва его подбросило по-видимому кверху и ударило об печку. В момент разрыва гранаты в дверях появился Долинский, которого отшвырнуло в сторонку. Когда затем Казанович и Долинский вошли первыми в комнату, она была наполнена дымом, а на полу лежал генерал Корнилов, накрытый обломками штукатурки и пылью. Он еще дышал… Кровь сочилась из небольшой ранки в виске и текла из пробитого правого ляжки», — рассказывал Деникин.
Генерал также поражался роковому стечению обстоятельств: «Неприятельская граната попала в дом лишь одна, только в комнату Корнилова, когда он был в ней, и убила только его одного. Мистический покров предвечной тайны покрыл линии и свершения неведомой воли».
Белые тайно похоронили своего лидера, но после отступления красные нашли могилу и длинно глумились над телом покойного.
Место военного вождя Добровольческой армии занял Деникин, а после смерти генерала Алексеева 8 октября 1918 года он взял на себя и его функции (желая фактически это произошло еще раньше). Генерал Врангель, будущий преемник Деникина на посту главнокомандующего Вооруженными силами Юга России (ВСЮР), пришел к белоснежным только в августе 1918-го.
