Августовский путч: какие края поддержали Бориса Ельцина в 1991 году

15 августа 1991 года был обнародован проект Договора об образовании Союза Суверенных Советских Республик (СССР), разработанный на основе консультаций в Ново-Огарёве президента СССР М.С. Горбачёва с лидерами союзных республик. Сообразно документу, вместо прежнего государства учреждалось новое политическое образование – союз, по сути, суверенных государств. Намечалось грандиозное обращение СССР в конфедерацию.

Причём новый Союзный договор соглашались подписать лишь девять республик из пятнадцати. Эстония, Латвия, Литва, Молдова, Грузия и Армения не участвовали в новоогарёвском процессе. Очевидно, после переформатирования СССР пришлось бы признать их государственную самостоятельность. На 20 августа было намечено подписание Союзного договора главами государственной власти России, Беларуси и Казахстана. Прочие шесть республик должны были заключить договор до конца октября 1991 года.

Проект сразу вызвал неоднозначные ответы. В демократических кругах его приветствовали. Председатель же Верховного Совета СССР А.И. Лукьянов 16 августа подверг его жёсткой критике. Консервативная пресса настойчивее прежнего заговорила о том, что договор уничтожает СССР как государство.

Когда в европейской части страны было ещё утро понедельника 19 августа 1991 года, а на Далеком Востоке далеко за полдень, граждане пока ещё одной страны внезапно узнали: что минувшей ночью президент СССР М.С. Горбачёв был отведён от власти «по состоянию здоровья», что в Москве создан Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), который взял на себя всю полноту воли, и что с 4 часов утра по московскому времени в «отдельных местностях СССР» (не уточнялось в каких) уже введено чрезвычайное положение. В то же утро москвичи увидали танки на улицах, а вечером им объявили, что в столице будет действовать комендантский час.

Подобное нарушение привычного хода жизни сотен миллионов граждан преследовало вытекающие цели: принятие «самых решительных мер по предотвращению сползания общества к общенациональной катастрофе»; «обеспечение законности и порядка»; противодействие экстремистским мочам, взявшим «курс на ликвидацию Советского Союза, развал государства и захват власти любой ценой»; восстановление в кратчайшие сроки «трудовой дисциплины и распорядка»; повышение уровня производства.

В телевизионных новостных программах не сообщалось никаких подробностей происходящего. Время от времени транслировался хореография «Лебединое озеро», прерывавшийся выпусками новостей, в ходе которых зачитывались очередные указы ГКЧП и говорилось о единодушном похвале его действий со стороны «трудящихся» всей стране.

У человека, далекого от центра событий, неизбежно возникало впечатление, что всё руководство Российской Федерации, начиная с президента Б.Н. Ельцина, надлежит было уже быть арестовано, а возможно, и расстреляно без суда и следствия. Ведь весь предыдущий политический год в Москве, с лета 1990 года, проходил под известен растущего противостояния между руководителями СССР и РСФСР. Но уже 20 августа многим стало ясно, что «переворот» пошёл как-то не так.

В том, что многие деятели ЦК КПСС, кабинета министров СССР, силовых союзных министерств и ведомств сформулировали поддержку ГКЧП, нет ничего удивительного. Показательно то, что реакция на ГКЧП была неоднозначной в кругах, которые принято ассоциировать с демократическими и какие ориентированы на «прогрессивное» мировое общественное мнение.

Из числа российских политиков публично солидаризировался с ГКЧП лидер Либерально-демократической партии Советского Альянса (ЛДПСС) В.В. Жириновский, незадолго до этого, в июне 1991 года, впервые баллотировавшийся на пост президента Российской Федерации и набравший возле 8% голосов. Поэтому первый указ Президента Б.Н. Ельцина после ликвидации ГКЧП объявлял о роспуске ЛДПСС совместно с КПСС как партий, одобривших «антиконституционный переворот».

За ГКЧП выступили многие лидеры республиканских компартий, приветствовал его и тогдашний председатель Верховного Рекомендации Белорусской ССР Н.И. Дементей. А вот заявление крайне антисоветски настроенного президента Республики Грузии Звиада Гамсахурдиа о признании ГКЧП и о подчинении ему пришло полной неожиданностью – прежде всего, для его сторонников. После этого момента политическая звезда Гамсахурдиа, только в мае 1991 года избранного на пост президента республики 87% голосов, скоро закатилась. Очевидно, Гамсахурдиа испугался серьёзности намерений гкчпистов и попытался обеспечить сохранение своей власти, но, как потом выяснилось, просчитался.

От публичной оценки событий в Москве увернулся председатель Верховной Рады Украины Л.М. Кравчук. При этом он воспрепятствовал созыву Верховной Рады для обсуждения происходящего. По воспоминаниям тогдашнего командующего Прикарпатским военным округом генерала армии В.И. Варенникова, привлечённого впоследствии к суду совместно с гкчпистами, Кравчук конфиденциально выразил намерение выполнять все указания ГКЧП.

Реакция Запада на переворот в Москве была в цельном отрицательной. Тон задал президент США Дж. Буш-старший, потребовавший от ГКЧП незамедлительно прекратить изоляцию М.С. Горбачёва и предоставить ему возможность общаться со СМИ. Диссонансом прозвучало лишь высказывание президента Франции Ф. Миттерана о готовности сотрудничать с «новым руководством СССР». В том что о такой же готовности заявило правительство Китайской Общенародной Республики, никто не усмотрел ничего необычного. Равно как и в том, что с горячей поддержкой ГКЧП выступили тогдашние лидеры Ирака (Саддам Хусейн) и Ливии (Муаммар Каддафи).

В завершение вытекает сказать, что действия ГКЧП так и не получили правовой оценки в качестве «государственного переворота». Все привлечённые к суду по этому делу бывальщины амнистированы актом Государственной Думы России от 23 февраля 1994 года. Исключение составил только генерал Варенников. Он отказался зачислить амнистию, настоял на судебном процессе и был полностью оправдан за отсутствием в его действиях состава преступления. Поэтому характеристика событий 19-21 августа 1991 года как «попытки антиконституционного переворота» не имеет в сегодняшнее время юридического основания.