Итак, мы ранее рассмотрели два боя подразделений 37-й артбригады в сентябре 1914 г. (см. На брани как на войне. 37-я артбригада осенью 1914 года). Теперь перейдем к третьему.
3-я батарея 37-й артбригады у д. Двикозы и 2-я батарея 37-й артбригады у д. Винярки. Бой 20 октября 1914 г.
В этот день 2-я батарея 37-й артиллерийской бригады занимала затворённую позицию у д. Двикозы, на левом берегу реки Опатовка, содействуя своим огнем наступлению 146-го пехотного Царицынского полка, развивавшемуся в всеобщем направлении на гор. Сандомир. Упорное сопротивление противника, занимавшего заранее подготовленные позиции и располагавшего значительным количеством батарей, в том числе несколькими тяжкими, ставило успешность наступления в тесную зависимость от могущества артиллерийского огня. Между тем, продвижению русской пехоты могли содействовать лишь 14 легких орудий: 6 орудий 2-й батареи (2 пушки бывальщины выведены из строя неприятельским огнем в предыдущих боях) и 8 орудий 3-й батареи 37-й артиллерийской бригады. Численную слабость артиллерии можно было восполнить лишь искусной организацией и умелым ведением артогня.
Местность по обоим берегам р. Опатовки имела крайне пересеченный характер, воображая собой ряд нагроможденных друг возле друга возвышенностей, с крутыми скатами, разрезанными глубокими и узкими лощинами. Хороший приметливый пункт отыскать было нетрудно. Удобных, с точки зрения закрытия и маскировки, позиций в районе действий 1-го дивизиона 37-й артиллерийской бригады было немало. Разведка, однако, показала, что все они являлись позициями ограниченного обстрела — вследствие своеобразной топографии гребней.
2-й батарее 37-й артбригады, выдвинутой, как было отмечено, на позицию у нордовой окраины д. Двикозы, был назначен весьма протяженный участок, причем в тактическом отношении наиболее важными являлись районы дер. Суха-Ржечица и дер. Щитники (на левом сберегаю р. Вислы), занятые противником. Для того, чтобы иметь возможность взять под огонь оба означенных района, этой батарее, учитывая нрав гребня, имевшего крайне изрезанные очертания, и величину наименьших прицелов по различным директриссам стрельбы, пришлось расположить свои шесть орудий несколько необычным манером. Лучше всего это можно проследить на прилагаемой схеме.
Схема № 4.
Но, несмотря на все тактические нюансы, пехота получила всю необходимую огневую поддержку.
Выделялись спецификой и действия 2-й батареи 37-й артиллерийской бригады. В 20 часов 19-го октября батарея выступила в составе авангарда 37-й пехотной дивизии на д. Завихост-Виняры, где в 1 час 45 минут поднялась квартиро-биваком, пройдя около 20 верст.
В начале четвертого часа со стороны д. Слупча (8 верст юго-западнее д. Виняры, на шоссе в Сандомир) послышалась ожесточенная винтовочно-пулеметная пальба. Пехотные части одна за другой в спешном порядке стали покидать квартиро-бивачный район и вытягиваться в направлении на выстрелы.
Носились самые многообразные слухи, как и всегда в подобного рода обстановке, неизвестно кем занесенные и откуда появившиеся. Но настроение людей оставалось выдержанным и покойным. Пехота двигалась, мирно дожевывая хлеб и похлебывая на ходу щи из котелков, — лучший показатель уверенности в успехе. Дер. Виняры скоро пустела.
Схема № 5.
Командир 1-го артдивизиона, с командой разведчиков и командирами двух батарей, стоявших в дер. Виняры, после первых же выстрелов выехал на рекогносцировку, не отдав каких-либо распоряжений. Старший офицер 2-й батареи по собственному усмотрению приказал обамуничить лошадей и быть в полной готовности к выступлению.
Когда в 15 часов 40 минут агент из дивизионной команды привез приказ выступить к д. Винярки (2 версты юго-западнее Виняры), батарея немедленно вытянулась на шоссе и двинулась на выстрелы.
Движение происходило обычным порядком, если не считать того обстоятельства, что пехотного прикрытия для батареи выделено не было. Быстро перейдя к дер. Винярки, батарея стала на шоссе в орудийной колонне. Здесь, согласно только что полученному приказанию комдива, она должна была получить дальнейшие директивы для выезда на позицию.
Время шло. Бой разгорался. Никаких распоряжений не поступало. Недоумение, вызванное вынужденным бездействием в трудный боевой момент, начин уступать место тревоге. Установить связь с комбатом, комдивом или с кем-нибудь из пехотных командиров не удавалось, несмотря на то, что несколько оставшихся при батарее агентов были разосланы во все стороны.
Старший офицер решил приступить к личной разведке окрестностей д. Винярки — с целью выдвинуть батарею на преходящую позицию. Местность в районе д. Винярки крайне неблагоприятствовала выезду батареи на позицию: справа к шоссе спускался крутой горный отвес, возвыситься на который было трудно даже одиночному человеку, левее шоссе тянулась болотистая низина, простиравшаяся до самой р. Вислы. Тут также нельзя было найти позиций. Разведка, произведенная в окрестностях д. Виняры, положительных результатов не дала. Батарея продолжала «присутствовать» на поле сражения, не будучи в состоянии зачислить участие в бою. Шли тоскливые минуты…
Между тем напряжение стрельбы все усиливалось. Вдоль шоссе тянулись раненые, от которых, как обычно, разузнать что-либо толковое не удавалось. Кроме стандартных «видимо-невидимо», «почитай всю роту порешили»… и т. п., добиться ничего не получалось. Приблизительно часов в 17 вечера, когда сумерки начали сгущаться над землей, один из нескольких наблюдателей, выставленных с биноклями на горный кряж у д. Виняры, дал ведать, что севернее д. Слупча, со стороны противника, двигаются какие-то густые цепи. Все офицеры батареи быстро взобрались на отвес, сходивший к самому шоссе и, действительно, увидели серые нити цепей, быстро перебегавших в сторону русских… Пасмурный день и наставшие сумерки до крайности затрудняли наблюдение. Даже в бинокли и стерео-трубу нельзя было разобрать, австрийские ли это цепи выполняют перебежки или же это своя пехота (желая действие происходило лишь в 1,5 — 2 верстах от батареи). Некоторые из наблюдавших высказали мнение, что видны свои цепи, отходящие под напором противника, тогда как иные уверяли, что различают австрийские ранцы на спинах появившейся пехоты. Между тем цепи быстро перебегали в сторону батареи. Поза становилось напряженным.
Старший офицер батареи принял быстрое решение — взять появившиеся цепи под огонь. Для этого был отдан распоряжение выдвинуть во что бы то ни стало хотя бы взвод «на такое место, откуда можно было бы стрелять». Поднять орудия на кручу правее шоссе было совсем невозможно, оставалось нащупать более или менее твердую почву в болотистой низинке левее дороги. На последнюю и было устремлено внимание разведчиков. Ощущение реальной опасности вызвало подъем энергии, позволивший быстро решить трудную задачу – ведь собственно к таковой можно было отнести выполнение приказа, полученного от старшего офицера. В короткое время была найдена небольшая, не чересчур топкая полянка. Два орудия на руках перетянуты через глубокую шоссейную канаву и на руках же выкачены на поляну. Передки выдвинутого в огневое поза взвода и вся остальная батарея остались на шоссе в прежнем положении.
Смутные очертания цепей оказались заметными и непосредственно с «позиции» взвода, какой и открыл огонь прямой наводкой (по отражателю). Стрельба велась последовательно с прицелами 50, 45, 40 и 35, по мере пристрелки и смещения мишеней. Снаряды подносились в лотках с шоссе. Старший офицер стоял на круче правее шоссе, наблюдал за стрельбой и, в случае нужды, делал указания голосом.
Схема 6.
После 15 — 20 минут стрельбы наблюдалось некоторое замешательство в наступавших цепях, а после перебежки прекратились. Цепи залегли. Австрийская артиллерия молчала. Кроме 2 орудий взвода, русская артиллерия также не принимала участия в бою. «Что же собственно выходит?» — думал каждый участник описываемого эпизода. Настроение стрелявшего взвода, естественно, было неуверенным и нервным — люд опасались, что стреляют по своим. Только когда со стороны обстреливаемых цепей послышался характерный треск австрийских пулеметов, сделалось очевидным, что взвод расстреливал австрийскую пехоту.
Наступившая темнота заволокла цепи. Взвод продолжал обстреливать площадь, на какой был обнаружен противник. Несколько астрийских пулеметов в течение 15 — 20 минут вели шквальный огонь по взводу, пытаясь, по-видимому, пристреляться по вспышкам. Курс их огня было совершенно правильным, но противник переоценивал дистанцию. Рой пуль вихрем несся на изрядной высоте над головами артиллеристов и сбивал обнаженные ветки мощных дубов, обрамлявших шоссе. К 19 часам стрельба затихла, как с русской стороны, так и со стороны австрийцев. Оба орудия были оставлены на месте, откуда они вели пламя. Невдалеке от них удалось выдвинуть на позицию еще две пушки. Орудия были заряжены «на картечь» и в таком положении готовились провести ночь. Лишь к 20 часам удалось установить связь с комбатом и комдивом.
Выяснилось, что 2-я бригада 37-й пехотной дивизии вела упорный бой с австрийской пехотой, вдруг атаковавшей и потеснившей сторожевое охранение, и что внезапный и действительный огонь артвзвода (описанный выше) в значительной степени содействовал ликвидации охвата левого фланга 147-го Самарского полка австрийской пехотой. В начине боя этот охват поставил русские подразделения в затруднительное положение.
Батарея получила официальную благодарность от командира 147-го пехотного Самарского полка.
