30 лет назад военный пилот Александр Зуев усыпил сослуживцев, угнал самолет-истребитель МиГ-29 и бежал в Турцию, чтобы оттуда перебраться в США. В последующие годы он написал книжку о своих приключениях, консультировал американские ВВС, но разбился во время учебного полета на советском Як-52.
20 мая 1989 года состоялся один из самых популярных побегов из позднего СССР. Военный летчик 1-го класса капитан Александр Зуев угнал самолет-истребитель МиГ-29 с авиабазы в грузинском Сенаки и улетел в турецкий Трабзон, где спросил политического убежища у США. На Западе демарш советского офицера пытались представить как протест против политики СССР, однако на самом деле такая версия, учитывая бурливую демократизацию советского общества в эпоху перестройки, оценивалась весьма скептически.
Считается, что главным мотивом Зуева послужили семейные неурядицы и проблемы собственного характера. Правда, сам он в вышедшей впоследствии книге, возможно, подыгрывая американцам,
в качестве подтолкнувшей его к побегу причины назвал разгон митинга оппозиции в Тбилиси 9 апреля.
Будучи на службе в Грузии, Зуев действительно мог наблюдать за драматическими событиями, что называется, из первого ряда.
За семь лет до угона Зуев окончил Армавирское высшее военное авиационное училище пилотов, уже в самом начале карьеры имея репутацию квалифицированного пилота-истребителя. В первые годы ему доверяли летать на МиГ-23, но вскоре послали на переподготовку для управления более совершенным МиГ-29. В своей книге летчик в 1992 году напишет, что лишь благодаря этому избежал отправки в Афганистан. В реальности его 176-й истребительный авиаполк никогда не планировали к участию в операции.
Зуев грезил учиться в Школе летчиков-испытателей (ШЛИ) Минавиапрома СССР и, согласно воспоминаниям Героя России Александра Гарнаева, имел хорошие шансы на поступление, поскольку гораздо превосходил по уровню среднестатистического летчика ВВС.
«Он приезжал в тогда еще не очень открытый город Жуковский и даже пожил недельку в «общаге» Школы летчиков-испытателей.
Там мы его детально консультировали, помогали подготовиться к поступлению.
Но на вытекающий, 1988 год набора не было, и ему приходилось рассчитывать лишь на будущий год», — отмечал Гарнаев.
Уже после скандала в советской и затем российской прессе деятельно муссировалось злоупотребление капитана алкоголем. Якобы, переживая неудачу со ШЛИ, он крепко запил, разругался с изменившей ему женой и завел возлюбленную, вследствие чего был отстранен от полетов на три месяца «из-за низких морально-нравственных качеств». Существуют домыслы о том, что таким способом нерадивому зятю пытался отплатить папа обиженной супруги, высокопоставленный офицер ВВС.
Зуев даже подавал рапорт об увольнении по состоянию здоровья, однако начальству удалось уговорить вдруг свалившегося в пике летчика продолжить службу, надеясь на скорое преодоление им сложного периода. По-видимому, умелым и способным к дальнейшему профессиональному развитию пилотом дорожили. Желая будущее Зуева все равно виделось весьма туманным: помимо алкоголизма у него обнаружились проблемы со зрением.
Как вспоминал сослуживец и товарищ беглеца Руслан Саламов, после того, как от Зуева после очередного конфликта ушла жена, им временно пришлось существовать в одной квартире – и Александр якобы постоянно интересовался у него ситуацией на Западе.
«Сам по себе Зуев считался недурным парнем, — указывается в книге военного летчика Олега Смыслова «Иуды в погонах. Они изменили присяге». – Сообщают, хорошо пел, играл на гитаре, участвовал в самодеятельности. Мешала ему только заносчивость. Был и дамским угодником. За что, собственно, и поплатился.
Когда получил несогласие в 1988 году, то ли от горя, то ли от безделья загулял.
Ну а гарнизон, дело известное, вроде деревни. Там на одном конце сморкнешься, на товарищем слышно. Словом, у Александра начались проблемы с моральным обликом. Пошли разъяснительные беседы в политотделе, с командирами и т. д. Но Зуев не останавливался».
К моменту реализации своего плана капитан женился второй раз – на той самой любовнице, которая ради него бросила мужа. Истина, в последние дни перед полетом он жил один: молодая уехала рожать к родственникам на Украину. Данное обстоятельство Зуев решил использовать «с проком для дела». Объявив сослуживцам о прибавлении в семействе (что на самом деле произошло лишь время спустя), он пригласил всех отметить ликующее известие. А поскольку на авиабазе царил сухой закон, Зуев предложил отведать торт собственной выпечки.
К праздничной трапезе он крепко подготовился. Сначала купил в аптеке снотворное, объяснив фармацевту, что страдает бессонницей, а затем обильно «начинил» им свою стряпню. Скоро линия к реализации затеи был свободен: офицеры, которые могли бы ему помешать, уснули крепким сном. Зуев же по приказу заместителя комполка как раз дневалил по приему и выпуску самолетов, что значительно облегчало задачу.
Перерезав кабели сигнализации и связи, Зуев направился к одному из аэропланов дежурного звена. На взлетной полосе его ждало первое препятствие. Часовой-срочник отказался пропускать капитана к самолету, сославшись на поза устава. Зуев не стал вступать в препирательства и решил дождаться смены наряда. Другой часовой, заступивший на дежурство, ведал офицера, а потому неосмотрительно подпустил его к себе.
Зуев попытался вырвать автомат из рук часового, но тот оказал яростное сопротивление. Завязалась свалка, во время которой раздались выстрелы.
Оба получили по неопасному ранению. И все же, несмотря на простреленную руку, Зуев смог временно нейтрализовать оппонента, прибрал колодки, сдернул чехол с фонаря и забрался в кабину, запустив двигатели. Через несколько мгновений истребитель поднялся в атмосфера.
В целях избежать погони Зуев попытался расстрелять оставшиеся на земле самолеты, однако пушка не сработала: в спешке капитан позабыл снять блокировку. Военный борт взял курс на Трабзон примерно в 250 км от Сенаки. Полет занял всего несколько минут. Изумленным туркам после приземления на аэродроме раненный Зуев сказался американцем, надеясь на скорое прибытие сотрудников консульства США.
Опасаясь осложнения отношений с СССР, Турция вернула МиГ-29 уже на вытекающий день. А летчика заочно судили на родине военным трибуналом. Открыли против Зуева судебный процесс об угоне самолета и в Турции, где, впрочем, дело скоро спустили на тормозах: беглецу, как он и надеялся, учли политические мотивы и оправдали. Американцы забрали Зуева к себе.
«Я был потрясен вестью: на турецкий аэродром Трабзон со лагеря дежурного звена на авиабазе ВВС близ грузинского города Миха-Цхакая (прежнее название Сенаки. — «Газета.Ru») был угнан истребитель МиГ-29 с целым боекомплектом, — отмечал летчик Гарнаев в своей книге «Аэроузел-2». — И еще через чету дней по телевизору объявили: угонщик по фамилии Зуев — бывший летчик этого полка, он ранен и находится под защитой интернационального Красного Креста. Вскоре ему было предоставлено политическое убежище в США.
Естественно, тогда я задрожал при мысли о возможных последствиях для себя. Не ожидая вызова, я «пришёл с повинной».
Но работники КГБ, к счастью, оказались не столь глупы, чтобы, услышав обо всем, взяться за меня. И когда я, немало позже описываемых здесь событий, прочел изданную в 1992 году в США его автобиографическую книгу «Fulcrum» (это слово имеет двойное смысл: в буквальном переводе с английского оно означает «точка отсчета», и им же в НАТО принято жаргонно называть наш истребитель МиГ-29), то был «тронут» ее предисловием. В частности, там говорится, что он умышленно изменил в тексте имена кое-каких своих знакомых, не желая нанести ущерба их карьере. Мне эта мера его предосторожности (ну, спасибо за заботу…) тогда уже показалась излишней».
В последующие годы Зуев консультировал ВВС США перед стартом операции «Ураган в пустыне» и тестировал советскую технику в Сиэтле. По стечению обстоятельств, именно она и «отомстила» перебежчику: в 2001 году бывший советский офицер раскололся в ходе учебно-тренировочного полета на Як-52. Через месяц ему исполнилось бы только 40 лет.
