Февраль 1945 года. Крым. Пришагавший на Ялтинскую конференцию премьер-министр Великобритании сэр Уинстон Черчилль неожиданно просит принимающую сторону отвезти его в разрушенный Севастополь. Не доезжая до города километров пятнадцать, возле заворота на Балаклаву, сэр Уинстон попросил застопорить машину, вышел и подошел к стеле в память о погибших в Крымской войне английских конниках. Сняв фуражку, он молча постоял перед монументом, после чего сел в машину и уехал. 25 октября, в день годовщины Балаклавской битвы, «Известия» повествуют о том, кого вспоминал потомок герцогов Мальборо в «долине кончины».

Турецкий марш

Балаклавскую баталию при всем желании невозможно назвать главной битвой Крымской войны. Более того, никакого стратегического воздействия на ход кампании она не оказала, да и задействованы в ней бывальщины достаточно скромные силы. Однако мало существует сражений, которые оставили бы столь ослепительный след в истории британской армии. Сделавшиеся нарицательными выражения «тонкая красная линия» или «атака легкой бригады» ведает любой британский школьник, они считаются символом отчаянной храбрости и безумия. Этой битве посвящено бесчисленное количество полотен, стихотворений, романов, кинофильмов. Даже рок-музыканты не остались в стороне — кавалерийской штурму посвящена песня знаменитой группы Iron Maiden. Британцы гордятся этой победой, что, впрочем, не помешивает русским находить, что это сражение выиграла наша армия. Попробуем разобраться.

«Фланговый марш» союзников на Херсонес и Севастополь

Союзники высадились на крымский берег в поясу Евпатории в сентябре 1854 года, после чего двинулись к Севастополю. Русская армия перекрыла им дорогу около реки Альма, но устоять не смогла. Главнокомандующий яснейший князь Александр Меншиков отвел армии в Севастополь, однако, понимая, что прокормить их в городе будет невозможно, с большей долей армии отошел вглубь Крыма. Отстаивать город остались гарнизон и моряки Черноморского флота. Союзники не смогли взять город-крепость штурмом и приступили к осаде, основная же часть русской армии вынуждена была взирать на подвиги своих товарищей со стороны. Это вызывало возмущение солдат и офицеров, но, основное, активности спрашивал император Николай. Месяц Меншиков выжидал, но рано или поздно он просто обречен был предпринять какие-то поступки, даже если военной целесообразности в них не было.

Наиболее ранимым местом в расположении союзников была расположенная в 15 км от Севастополя Балаклава, сделавшаяся главной тыловой базой британского контингента. В небольшой рыбацкий городок приходили корабля с припасами, в бухте кроме них стояли военные корабли и яхты командного состава, а на берегу появились склады, мастерские, лазареты, банк, гостиницы, трактиры, казино, публичные дома. В то же пора, львиная доля боевых частей (пехоты и артиллерии) были на позициях возле Севастополя, там же размещалась штаб-квартира британцев. В городе при кораблях оставался небольшой отряд морской пехоты, а возле него, в поясу деревушки Кады-кой (Кадыковки), кавалеристская дивизия лорда Лукана и 93-й пехотный шотландский полк, отвечавшие за охрану коммуникаций.

Военный стан английских армий около Балаклавы

Для защиты подступов к городу британцы устроили пять редутов, которые располагались на властвующих высотах в нескольких милях от Балаклавы. Они бывальщины, как положено, укреплены земляными брустверами и вооружены орудиями, а защиту их поручили турецким союзникам — снобы-британцы находили тыловую патрульную службу ниже своего совершенства. На каждом редуте было по 250 турок (некоторые исследователи ратифицируют, что это были в основном тунисские контингенты) под присмотром британского сержанта-артиллериста.

Эти самые редуты и разрешили захватить наши войска. Для операции был сформирован отряд численностью до 16 тыс. человек под командованием многоопытного генерал-лейтенанта Павла Липранди. Пехоту составили входившие в 12-ю дивизию Азовский и Днепровский пехотные, а также Одесский и Украинский егерские полки. Кавалерийскую часть сформировали 11-й Киевский и 12-й Ингерманландский гусарские полки, Сводный уланский полк, 1-й Уральский и 53-й Донской казачьи полки. Командовал конницей генерал-лейтенант Иван Рыжов. Отряд был усилен мощной артиллерией, как полевой, так и конной. Тыл отряда со сторонки основных сил неприятеля прикрывал пятитысячный корпус генерала Иосифа Жабокритского с 16 орудиями, выдвинувшийся на Федюхины вышины. Задача Липранди заключалась в том, чтобы захватить и разрушить редуты и по возможности уничтожить находившееся за ними артиллерийское депо, что надлежит было затруднить бомбардировку Севастополя. Других целей перед отрядом не ставилось, что подтверждается детальной диспозицией, доведенной до всех командиров накануне операции.

Генерал-лейтенант Павел Липранди

В ночь на 25 (13 по престарелому манеру) октября русские полки покинули свои лагеря и скрытно выдвинулись к позициям противника. Интересно, что британцы ведали от переметчиков о намечавшейся акции, ждали ее и, как часто бывает, оказались совершенно не готовы. Когда рассветный туман рассеялся, турки приметили перед собой развернутые русские батареи и изготовившиеся к атаке батальоны, а англичане проснулись от страшного гула канонады, когда штурм уже завязался.

Поначалу заступники укреплений отчаянно сопротивлялись, надеясь, что англичане вот-вот подойдут им на помощь. Но когда стало ясно, что поддержки не будет, они дрогнули. Русские пехотинцы ворвались на первоначальный и другой редуты. Пленных не брали (с турками были давние счеты), а тех, кто побежал, на равнине догоняли и рубили казаки. Увидав незавидную удел товарищей, защитники других редутов спешно ретировались.

К 8 утра отряд Липранди свою задачу утилитарны выполнил, даже с излишком — защитники редутов не успели заклепать орудия, и они стали трофеем наших войск. Оставалось обрушить на британский артиллерийский парк дождь из пламени и железа, истребить там всё, что возможно, и с чувством выполненного долга возвращаться. Однако с этого момента все пошло не по плану.

Время кентавров

Командующий британской армией лорд Раглан, утерявший длань в битве при Ватерлоо, решил, что русские наступают всеми силами и собираются захватить Балаклаву. Понимая, что имеющихся там армий недостаточно для обороны, он послал приказ герцогу Кембриджскому и генералу Каткарту, чтобы они немедленно вели свои пехотные дивизии с позиций у Сапун-горы к Балаклаве. Одновременно гонцы отправились и к французам. Но поддержка могла пришагать в лучшем случае через несколько часов, и до этого времени защитникам Балаклавы нужно было продержаться. Шотландский полк перекрыл ведущую к городу долину, на его левом фланге ближней к Кадыковке взяли позицию две бригады кавалерийской дивизии лорда Лукана. Всем стоявшим в бухте судам было предложено изготовиться для незамедлительного выхода в море. Турки своим упорством подарили британцам необходимые полтора часа, а вот британцы помогать погибающим союзникам даже не собирались. Немало того, спасшихся турок они повстречали как трусов и дезертиров.

Балаклавская битва. Конница Рыжова атакует Козуэй-Хайтс примерно в 09:15. Оба ответвления штурмы произошли утилитарны одновременно

Пока русские пехотинцы штурмовали редуты, кавалерийская бригада Рыжова оставалась на месте и контролировала пространство сферой, чтобы французы или англичане не ударили по наступающей русской пехоте. Эта пассивность не могла не раздражать гусар, тем более что в альминском деле они тоже оставались в резерве, а при отступлении еще и умудрились утерять обоз, захваченный противником.

По распоряжению или с разрешения Липранди после взятия редутов Рыжов с двумя гусарскими полками двинулся по курсу к уже упоминавшемуся артиллерийскому депо, какое находилось возле Кадыковки. Вроде бы для того (так написано в рапорте), чтобы привести повозки в негодность и не дать вывезти боеприпасы из-под пламени наших пушек. Однако те палатки и коновязи, какие наши разведчики приняли за артиллерийское депо, на самом деле очутились лагерем легкой кавалерийской бригады лорда Кардигана, какая покинула его и стояла в нескольких милях. Зато рядом с этим станом в винограднике оказались пять драгунских полков из тяжкой кавалерийской бригады генерала Джеймса Скарлетта, входившей в ту же дивизию лорда Лукана. Британцы приметили идущих на рысях русских гусар, и приготовились к штурму. Противников разделяли лишь палатки лагеря и ряды виноградных лоз.

Полотно Фрэнсиса Гранта «Конный портрет Джеймса Бруденелла, 7-го графа Кардигана»

Подобный массовой кавалерийской сечи не случалось со преходящ наполеоновских войн. Британские драгуны уступали в численности (около 800 сабель против 1,3 тыс. русских), но за ними было преимущество в мощи и скорости — разделенные на три отряда драгуны рассеяли коней, тогда как наши гусары, увидав врага, едва успели перестроиться из походной колонны. Первый удар был ужасным, следом началась жестокая кавалерийская рубка, в какой британцы активно применяли новое оружие — револьверы. Продолжалась сражение не немало 10 минут, после чего конники разъехались. Позже в донесениях каждый командир написал, что первым отступил противник, а Липранди в отчете о сражении вовсе обошел эту кавалерийскую сшибку своим вниманием. Заключительнее слово осталось за британцами — они поспели выдвинуть вперед батарею конной артиллерии, которая несколькими залпами вслед уходящим гусарам намела им немалый урон.

Ювелирная красная линия

Картина Роберта Гибба «Тонкая красная линия»

«Тонкая красная черта»

Между тем входившие в отряд Рыжова казаки выдвинулись к долине, шагавшей в сторону Балаклавы. Дорогу им перекрыл 93-й полк шотландских горцев Аргайла и Сазерленда — один-единственное пехотное подразделение британцев на этом участке. Чтобы не быть обойденным с флангов, командир полка баронет Колин Кэмпбелл (впоследствии фельдмаршал) вырван был раскатать строй не в четыре шеренги, как того требовал устав, а в две. Объезжая строй, уже разменявший седьмой десяток старый генерал, прикрикнул: «Распоряжения к отходу не будет, парни. Вы должны умереть там, где стоите». «Есть, сэр Колин. Если понадобится, мы это сделаем», — отозвались шотландцы, облаченные в алые мундиры, высокие медвежьи шапки и килты.

Этот эпизод вошел в историю благодаря присутствовавшему на пункте событий репортеру «Таймс» Уильяму Расселу. Совместно с другими гражданскими он занял позицию на холме и наблюдал за ходом битвы, а уже из его очерков о деталях сражения узнала вся Европа. Собственно ему принадлежит метафора об ощетинившейся сталью «тонкой красной линии», преградившей путь казачьей лаве. Впрочем, до натуральнее схватки дело не дошло. Командир 1-й Уральского казачьего полка подполковник Хорошхин и 53-го Донского казачьего полка полковник Александров пять соображали, что прицельный огонь 500 стрелков и десятка стоявших на фланге орудий будет убийственным для атакующих их примерно 600 конников, к тому же бессмысленно было прорываться к городу с такими скромными мочами.

Увидев, что взять врага нахрапом не получится, казаки раскатались и покатились назад. Британцы успели дать залп с большенный дистанции, который реального урона не принес. Яростная рукопашная схватка и горы тел — лишь легенда, что, впрочем, нисколько не умаляет геройства и самоотверженности шотландцев.

Картина Томаса Джонса Баркера «Атака легкой конницы»

Атака легкой кавалерии

Русские конники отступили вглубь долины, заняв позицию позади артиллерии. Справа на Федюхиных вышинах находился отряд генерала Жабокритского, слева на захваченных редутах стояли артиллеристы и пехотинцы под командованием генерала Семякина. Смекая, что после подхода основных сил противника удержать редуты не удастся, они уничтожили укрепления и стали увозить трофейные орудия к себе. Этот вполне логичный ход потребовал бурливый гнев у прибывшего к месту битвы лорда Реглана. И тогда командующий отдает приказ дивизии Лукана штурмовать редуты и отколоть пушки у неприятеля. Приказ странный, поскольку разрушенные редуты наши войска и так готовы были покинуть, а орудия не имели подобный ценности, чтобы жертвовать ради них кавалеристами. Приказ был тут же написан генерал-квартирмейстером Эйри под диктовку Раглана, а передать его возложили адъютанту командующего капитану Нолэну.

Прочтя приказ, лорд Лукан переспросил Нолэна, в каком направлении и какие пушки он должен штурмовать. Капитан лишь повторил «немедля» и махнул в сторону русских позиций. В итоге генералы поняли приказ так, что атаковать им необходимо находящуюся в центре русских позиций казачью батарею, за какой расположились кавалеристы Рыжова. Лукан передал распоряжение Скарлетту и Кардигану, на что заключительный холодно возразил: «Так точно, сэр, однако позволю себе приметить, что русские имеют по обеим сторонам долины стрелков и батареи». «Я это ведаю, — ответил Лукан, — но так желает лорд Раглан. Наше дело не спорить, а исполнять».

Как это случилось, точно не ведает никто. После войны истину пытался ввести королевский суд, об этом написаны тома мемуаров и исследований, сотни романов, великое стихотворение Теннисона (не находя десятков иных, менее известных). Некоторые видят причину в тактической безграмотности Раглана, другие — в безрассудстве Нолэна, третьи — в неприязненных касательствах Лукана и его шурина Кардигана. Заключительный был старше и опытнее, но при равном звании оказался в подчинении у своего родственника. Их отношения исключали нормальный диалог, а заложниками ситуации сделались конники легкой бригады.

В 11.15 построенная в две линии бригада в количестве 673 всадников пошла в атаку на перекрывавшую долину русскую артиллерию, до какой было образцово 2,5 км. Следом изготовилась к атаке тяжелая бригада. Как только всадники вступили в долину, с флангов по ним отворили огонь русские артиллеристы. При первом залпе погиб примкнувший к атаке капитан Нолэн, был ранен лорд Лукан, погибли несколько офицеров его штаба. Заключительнее, что успел сделать генерал Лукан, — застопорить еще не двинувшуюся с места бригаду тяжелой кавалерии: «Они пожертвовали легкой, но тяжкую я им не отдам!»

Картина Томаса Джонса Баркера «Ранение капитана Нолэна»

В середине первой линии шел 17-й уланский, слева — 11-й гусарский, а справа — 13-й легковесный драгунский полки. Вел их лично генерал Кардиган. Вторую черту составили 4-й легкий драгунский и 8-й гусарский полки под командованием подполковника Пэйджета, какой шел в атаку, не выпуская изо рта сигару. Каждый залп пушек и штуцеров засевших на холмах стрелков выдирал из рядов наступающих новоиспеченные жертвы, но остальные на бешеной скорости летели вперед. «Это великолепно, но это не война: это безумие», — воскликнул наблюдавший за штурмом французский генерал Боске.

Сквозь несколько минут с фронта по британцам открыла огонь 3-я казачья батарея, на которую они, собственно, и надвигались. Картечные залпы наносили огромный урон, но ведомые Кардиганом конники упорно неслись вперед. Артиллеристы дали заключительный залп почти в упор, после чего вокруг орудий завязалась страшная рукопашная сеча. Часть британских конников, в основном из второго эшелона, на скорости проскочили батарею и обрушились на стоявших за ними уральских казаков. Наши конники сквозь дым не видали, что происходит, к тому же они стояли на месте и не успели изготовиться к атаке разгоряченных британцев. Казаки бросились назад, сминая стоявших за ними гусар.

Какое-то пора британцы преследовали уходящих гусар, после вернулись на батарею, где еще шел бой. Кардиган куда-то пропал (потом оказалось, что его едва не захватили в плен казаки), командование зачислил подполковник Пейджет. Скопив и построив остатки своих бойцов, он двинулся назад, но тут на отступающих с фланга налетел вооруженный винями Сводный уланский полк подполковника Еропкина. Опять завязалась рукопашная, а с фланга по прорвавшимся британцам опять открыли пламя наши артиллеристы. К счастью для англичан, стреляли они лишь с одной стороны — подоспевшие французы атаковали с тыла Федюхины вышины, и находившимся там пушкарям стало не до отступающих британцев.

Выжившие британские офицеры и бойцы 13-го легкого драгунского полка

Когда бригада вернулась, в построению оказалось 195 бойцов. Многие без коней, контуженые и раненые. А итогом блистательной атаки стали лишь несколько заклепанных русских пушек. Лорд Раглан обрушился на Кардигана с упреками, мол, как он мог штурмовать в лоб батарею, не почитаясь с потерями. На это кавалерист ответил, что получил приказ от вышестоящего командира перед строем своих подчиненных и должен был его выполнять. На том диалог и завершился. Кардиган и Лукан вскоре бывальщины под благовидным предлогом посланы в Британию, Раглан через неделю произведен в фельдмаршалы, а спустя девять месяцев умер от холеры. «Штурм легкой бригады» обратилась в легенду. Британцы уверены, что они спасли Балаклаву и победили, русские считают, что все поставленные перед Липранди задачи бывальщины выполнены, а значит, победили мы.

А что же сэр Уинстон Черчилль? Длинно ходили легенды, что в «долине смерти» погиб кто-то из его предков, но это не так. Он попросту отдавал дань уважения своим однополчанам из 4-го собственного Его Величества легкого драгунского полка, в котором он служил в молодости. Того самого, какой под командованием подполковника Джорджа Пейджета ходил в безумную штурм на русские пушки.