Царская воля, оценивая размах и накал рабочего движения, приняла решение к 14 часам дня ввести в действие «План охраны Петрограда»18. Это означало, что полицмейстерами филиалов были вызваны воинские патрули от гвардейских полков для охраны воинских объектов, правительственных учреждений, почтамта, телеграфа, мостов. К полицейским участкам бывальщины приписаны следующие воинские части: к 1-ому участку Казанской части были приданы два взвода 9-го кавалерийского запасного полка; 2-ому участку Коломенской доли рота лейб-Гвардейского Кексгольмского полка; к 1-ому и 2-ому участкам Выборгской части эскадрон драгунского полка; к 4-ому участку Литейной доли эскадрон кавалерийского полка; всюду казаки. Усиленные наряды полиции, жандармерии, казачьи разъезды приступили к борьбе со стачечниками и демонстрантами.

Аппарат министерства внутренних дел, департамент полиции, корпус жандармов, Петроградское градоначальство и столичная полиция бывальщины полностью переключены на борьбу с революционным движением. Министр внутренних дел Протопопов поддерживал беспрерывную связь с градоначальником Балком и директором департамента полиции А.Т. Васильевым, координируя их поступки с министерством внутренних дел. На протяжении дня Протопопов дважды докладывал по телефону помощнику царскосельского коменданта генералу Гротену, доклады предназначались императрице Александре Фёдоровне.

В 23 часа в большенном зале градоначальства, под председательством командующего Петроградским военным округом генерал-лейтенанта Хабалова, началось совещание, посвященное итогам дня. Было разрешено, что войска завтра, по первому требованию, должны быть готовы занять районы города. Усиленные военными, полицейские мочи должны занять ответственные объекты согласно разработанному плану, а совместные действия полиции и военных должны соответствовать, заблаговременно разработанной и напечатанной, инструкции. Переход через Неву поручено охранять речной полиции.

Итоги дня подводили не только царские воли, но и рабочие, которые после завершения демонстраций не спешили расходиться по домам.

На территории завода Семёнова состоялось расширенное собрание уполномоченных кооперативов, больничных касс, групп содействия военно-промышленных комитетов (ВПК). Совещание было скоплено по инициативе правления Петроградского союза потребительских обществ, которое находилось под эсеро-меньшевистским влиянием. Потерпев поражение на митингах и собраниях, не отыскав поддержки в массах своим призывам ориентироваться на государственную думу, лидеры оппортунистов во избежание полной изоляции и потери веса, решили “считаясь с настроениями масс… выйти на улицу с лозунгами: “Хлеба и мира!”, направляясь в центр города” 19.

На Васильевском острове, на “Сименс-Шуккерте”, где была одна из сильнейших василеостровских большевистских организаций, вечерком 23 февраля, состоялось собрание рабочих, на котором решено “Забастовку продолжать. Утром собраться всем, чтобы пойти на Балтийский завод и во что бы то ни сделалось остановить его” 20. Вечером на заводе Эриксон была создана инициативная группа по руководству революционным движением рабочих завода. При деятельном участии большевика Скороходова на заводе Дюфлон был создан революционный штаб Петроградского района.

К февралю 1917 года основная революционная сила питерских рабочих — партия большевиков — состояла из нескольких боеспособных органов, тесно связанных между собой совместной трудом. Советский историк Лейберов, на наш взгляд, подобрал очень удачное определение этому состоянию большевиков: Руководящий центр большевистской партии.

“Инструктивный штаб партийной организации столицы с начала революции стремился взять инициативу в свои руки и придать движению наступательный и организованный нрав. В течение всего дня нелегальный партийный аппарат Петроградской организации большевиков был приведён в действие. Уже днём 23 февраля члену ПК РСДРП И.Д. Чугурину, членам Выборгского районного комитета партии В.Н. Каюрову, Н.Ф. Свешникову и М.И. Хахареву удалось снестись с председателем исполнительной комиссии ПК и руководителем Петроградского районного комитета партии А.К. Скороходовым. Тогда же председатель Нарвской районного комитета партии, член ПК С.И. Афанасьев ввёл личную связь с другими членами ПК РСДРП и Выборгским районным комитетом партии. В результате этих контактов было разрешено представителям ПК, Выборгского, Нарвской и Петроградского районных комитетов собраться вечером 23 февраля на Выборгской стороне для определения большевистской тактики в раскатавшихся бурных революционных событиях. С этого момента и до конца революции связь между Петербургским Комитетом и тремя ведущими районными комитетами партии столицы – Выборгским, Нарвским и Петроградский – не прерывалась” 21

Русское бюро ЦК (на тот момент третьего состава: Шляпников, Молотов, Залуцкий), Петербургский Комитет (ПК) и его исполнительная комиссия, Выборгский райком, Нарвский и Петроградский райкомы, – вот основные организационные союзы питерских большевиков. Основой партии являлись низовые ячейки, которые были сформированы по производственному принципу. По данным советского историка Астрахана самая крупная ячея была на Новом Лесснере – 80 человек; завод Эриксон имел 14 большевиков; Людвиг Нобель – 9 большевиков. Промет, Барановского, Розенкранц также имели большевистские организации (22). Одновременно ведущие большевики могли заключаться сразу в нескольких организациях. Например, Чугурин был членом ПК и Выборгского райкома; Скороходов состоял в ПК, Нарвском и Петроградском райкомах; Афанасьев был членом ПК и Нарвского райкома.

Таким манером, устанавливалась связь не только между членами руководящего органа (ПК), но и, одновременно, решения руководящего органа через районные комитеты проникали в самую глубь партийных масс.

В течение итого 23 февраля новости забастовочного движения и уличных демонстраций стекались на Сердобольскую улицу в дом №35 на квартиру рабочего Павлова, где на тот момент была явочная квартира Русского бюро ЦК и, где нашел себе временный приют его член – Шляпников. В течение дня усилиями Чугурина бывальщины оповещены большевики ПК, райкомов и заводов о предстоящем около 23 часов собрании Руководящего центра.

Сначала собрание планировали прочертить у Марии Серяковой в Языковом переулке, но в связи с ненадежностью её квартирной хозяйки, перешли всей компанией к Александрову в Головинский переулок. На совещании присутствовало, по кой-каким оценкам, до 40 человек. Обсудив прошедший день, большевики отметили, что революционное движение проходило по восходящей, с каждым часом набирая всё вящие обороты. Настроение рабочих масс к исходу дня было бодрое и боевое, и всё говорило за то, что на следующий день стоит ждать продолжения войны. Поэтому было принято решение не ограничивать временными рамками забастовку и демонстрации, а развивать их до «крайних пределов». Кроме того, было разрешено всеми силами привлечь к забастовке ещё работавшие предприятия, путём отправки на них лучших агитаторов. Для популяризации лозунга «Долой брань!» было намечено провести антивоенную демонстрацию у Казанского собора на Невском проспекте. Решили усилить агитационную работу среди боец, обсуждали вопрос о вооружении рабочих. Для согласованности действий постановили направить Скороходова в Петроградский район, а Павлова в Василеостровской зона.

Поздно вечером собрался Нарвский райком, который развивая решения совместного совещания, решил привлечь к забастовке и демонстрациям боец, работавших в мастерских Путиловского завода.

23 февраля в донесении агент «охранки» сообщал: «…недостаток хлеба гонит массы пролетариев на выступления, и мысль о восстании как о единственном средстве найти выход из создавшегося продовольственного тупика проникает в массы все глубже» (23). Филёр, вырванный по долгу «службы» находиться в гуще возбужденных масс, отмечает, что рабочие решительно склоняются к восстанию, как выходу из общенационального кризиса. И в этом его оценка вполне сходится с большевистскими оценками итогов 23 февраля.

«Развивать движение масс до крайних пределов» – это, по признанию Шляпникова, означало вплоть до вооруженных схваток с полицией и неизменными ей войсками. Такую тактическую установку большевики могли принять, имея безусловные основания в виде боевого настроя и решимости не лишь авангарда пролетариата, но и среднего, массового рабочего. Таким образом, большевики Петрограда были убеждены в продолжение 24 февраля энергичных, массовых и твердых действий со стороны пролетариата.

Министр внутренних дел Протопопов делая последний доклад 23 февраля по телефону для императрицы сформулировал уверенность, что «движение на следующий день успокоится». По окончании доклада на совещании в градоначальстве Хабалов спросил Балка о перспективах завтрашнего дня, на что Балк отозвался, что ожидать выступлений не приходится. Донесение полиции за 23 февраля заканчивается следующим:

“К вечеру 23 февраля усилиями чинов полиции и воинских убранств порядок повсеместно в столице был восстановлен” 24

Посмотрим, чья оценка больше соответствовала жизни.

Некоторые итоги первого дня революции

Мы ознакомились с первым днём другой русской революции – 23 февраля 1917 года. Этот полный драматизма день совсем не похож на выдуманный Стариковым комплот иностранных (прежде всего английской) разведок. Мы с вами не увидели ни одного агента, ни одной связи указывающей на влияние союзнического капитала на рабочее и революционное движение. Навыворот, очевидно, что в начавшемся революционном движении доминирующую роль играл рабочий класс, который опирался исключительно на свои собственные мочи.

Насколько смогли, мы отразили для современного читателя основные вехи того дня, и механику их возникновения и развития. День был насыщен событиями — событиями ослепительными, важными, оказавшими определяющее влияние на развитие Февральской революции и, соответственно, судьбу России.

Читатель вправе поинтересоваться, а как этот «ключевой момент» отыскал отражение в книге Старикова «1917. Разгадка «русской» революции», книге посвящённой, в том числе, этой революции, её роли и воздействию на историю нашей Родины. Читатель удивится, когда обнаружит, что Стариков событиям 23 февраля посвятил, по сути, две строки, сдобрив их популярными белогвардейскими байками о заговоре генералов, изоляции царской четы и злодейской роли Керенского. Вот две строки:

«На следующий день после отъезда государя в городе, как по команде, неожиданно начались серьёзные беспорядки» 25

«Никто к забастовкам не призывает, но они начинаются. Стихийно, сами собой, попросту так. Однако тот факт, что обострение ситуации началось сразу после отбытия Николая, уже заставляет задуматься о «стихийности» народного ярости» 26

Читатель Старикова, лишенный исторических фактов, вынужден довольствоваться его рассуждениями не имея возможности критически оценить их объективность. Рассуждения старческие не имеют под собой реальной исторической почвы. Мы с вами прекрасно знаем, что «беспорядки» возникли не «вдруг» и не сразу по отъезду Николая заключительного, а имели место весь начавшийся 1917 год, и обострились уже накануне, то есть 22 февраля. Об этом, собственно, докладывала полиция по Выборгскому зоне, об этом свидетельствует история серии забастовок в мастерских Путиловского завода с 18 февраля, приведшая, в итоге, к закрытию администрацией итого завода (локаут).

Здесь уместно отметить один интересный факт. По утверждению Старикова, «голодные» бастующие останавливали труд почему-то исключительно военных предприятий»27. При этом господин-«исследователь», то ли не знает, то ли не хочет рассказать своему читателю, что масштабы Первой всемирный войны были таковы, что затрагивали все стороны общественной жизни и все отрасли экономики воюющих государств. По-другому говоря, не было предприятия, какое если не напрямую, то опосредованно оказывало влияние на выпуск военной продукции. Любое крупное предприятие, так или иначе, работало на армию и её нужды. Тем не немного, стоит отметить, что революционное движение взяло старт на ткацких фабриках, влияние которых на обеспечение армии всё-таки не сопоставить с металлистами и это лишний раз говорит о ложности этого аргумента.

Стариков стыдливо умалчивает о деятельности администрации Путиловского завода, какой к 1917 году был секвестирован государством, то есть формально перешёл в руки государства. Но этот «переход» так и остался формальным, поскольку не затронул права собственности крупнейших банковских монополий, а тяни «секвестр» свёлся, по сути, к реорганизации высших органов управления Путиловского завода. Назначенный в ходе этого «секвестра» новоиспеченный директор — генерал Дубницкий, был прямым ставленником самодержавного правительства.

Начавшийся в середине февраля 1917 года, конфликт между пролетариями и дирекцией завода касался вполне мирного требования повышения заработной платы. Однако, начавшись, как конфликт отдельной студии, он стремительно перерос в общезаводской, оставаясь при этом в русле исключительно экономических требований рабочих. Такая эскалация конфликта сделалась возможной только благодаря действиям директора Дубницкого, который не счёл нужным удовлетворить требования рабочих, и довёл ситуацию до закрытия завода.

А Путиловский завод – это гигант военного производства. Вяще того, 23 февраля администрация закрывает ещё один военный гигант: Путиловские верфи, объявляя всем рабочим расчет28. Сходит, что не рабочие, а царизм наносил больше вреда армии.

Если следовать логике стариковых, для которых в царской России тяни народ един и не разделён на какие-то «классы», то не существовало причин отказать рабочим-путиловцам, всегда можно было найти компромисс. Отчего бы царю-батюшке, которого обожал весь народ, не выступить тем третейским судьёй, который по справедливости рассудил бы рабочих и фабрикантов?

Ответ очевиден: потому что не было, не было такой страны в истории России до 1917 года. Потому что это плод вымысла белогвардейской эмигрантщины и их российских современных последователей. Потому что имущий класс капиталистов, какой живет эксплуатацией трудящихся, выбирая какой враг для его интересов опасней: иностранный капитал (война с Германией) или пролетариат (революция), вечно определяет пролетариат более опасным и враждебным и борется с ним не жалея сил.

Это доказала история уже в 1917 году, когда в августе высшее командование армии отдало немцам Ригу и готовило сдачу Петрограда, чтобы задушить революцию в колыбели.

Это же доказала история, когда имущие классы России, как победителей встречали в 1918 году немецкие армии, бывшие ещё вчера заклятыми врагами.

Так было и после завершения Гражданской войны, когда капиталисты и помещики предпочли своей Отечеству эмиграцию, а часть из них ещё недавно ненавистный и враждебный им Берлин.

Дилемма с кем быть: с собственным народом или с такими же эксплуататорами, но враждебным по национальности, вечно решались буржуазией и помещиками не в пользу своего народа и своей Родины.

Когда Стариков говорит о том, что «беспорядки» возникли «сами по себе», то с его сторонки это не только фальсификация истории, но и демонстрация собственных политических и идеологических пристрастий. Нигде, ни в каком из своих многочисленных исследований Старцев не интересуется и не рассказывает своему читателю о рабочем классе, о его участии в политической жизни России, о его организациях, о существовавших внутри его политических течениях. Для подобных необелогвардейских, неоэмигрантских «историков» как Старцев, пролетариат как субъект истории отсутствует. Для таких как Стариков пролетариат и трудящиеся, глубоко враждебные силы и отказ замечать их роль в истории, игнорирование их существования – это конфигурация борьбы Старикова против пролетариата и трудящихся.

Но мы после того, как более подробно рассмотрели первый день Февральской революции, соображаем, что истории Февральской революции в России без истории пролетарской борьбы нет и не может быть. Этот первый день революции является великолепным подтверждением популярного тезиса марксизма о том, что пролетариат является гегемоном революционного движения.

В самом деле, в 2,5 миллионном городе забастовали «итого лишь» 128 тысяч рабочих, из них около половины вышли на улицу демонстрировать свой протест против политики воль, и мгновенно градус политической жизни повысился до температуры революционного кипения. Начав с 9 часов утра, бастующие рабочие к 14 часам своими поступками заставили власти перевести город, по сути, на военное положение. И это всего за 5 часов борьбы!

Добиться таких возможностей можно лишь имея четко выраженное классовое самосознание и классовую организацию. То, что пролетариат накануне Февральской революции обладал этими свойствами видно уже при рассмотрении самого первого её дня. Самосознание, то кушать понимание каждым рабочим без иллюзий и самообмана, что он принадлежит к определённому классу и класс этот постоянно эксплуатируется другим классом и улучшение собственной жития возможно только через борьбу, в которой успех возможен только при объединении усилий всех рабочих, – это классовое самосознание русского пролетария было сформировано упорной и кровавой борьбой. Не случаен тот факт, что 23 февраля широко применялась тактика «снятия» стачечниками с трудов рабочих тех предприятий, которые по какой-то причине ещё не присоединились к забастовке. Убеждением или силой бастующие увеличивали свои ряды, соображая, что только единство действий может принести успех. Оставление многочисленных (до 300 человек) пикетов у заводских проходных для недопущения ночных смен до труды – это тоже тактика «снятия» с работ. Эта борьба с внутренним соглашательским элементом, со штрейкбрехерами, занимая не мало сил все же была необходима, итогом этой войны была полная мобилизация всего петроградского пролетариата без исключения. Этот фактор был одним из основополагающих в победе, одержанной над царизмом.

Иным фактором была организованность пролетарской массы. Из всех воспоминаний, очевидно, что в среде рабочих были свои руководители, вес, которых был признан рабочими массами. Их слово приводило в движение тысячи и десятки тысяч пролетариев. А ведь это были неформальные главы, которых не назначали, которые не опирались на «административный ресурс», это были лидеры, которые своими личными качествами завоевали вес и возможность руководить людьми. Была значительна прослойка передовых рабочих с высоким уровнем классового самосознания.

Само собой, что главы принадлежали к партии, а передовая прослойка была своего рода резервом для пополнения постоянно репрессируемых руководителей. Партия, имевшая такое воздействие в пролетарских массах называлась – большевики. Конечно, на ряду, с большевиками в рабочих коллективах присутствовали эсеры и меньшевики, которые объединяли кругом себя ещё недавних крестьян и «рабочую аристократию», соответственно. В период борьбы, во время действий тон задавали большевики, руководство было за ними. Не невзначай Шляпников подводя итоги первого дня революции, уверенно заявил, что единственная сила, которая могла повлиять на масштаб и накал движения, была партия большевиков 29.

Для сведения Старикова: Шляпников высказал эту дума публично в 1923 году, когда практически все участники Февраля и Октября были ещё живы и политически активны и возражений по этому предлогу мы не встречали ни с чьей стороны. Как работала партия в эти первые дни революции красноречиво говорят воспоминания рабочих-большевиков.

Николай Петрович Богданов строительный пролетарий в конторе братьев Аксерио, большевик с 1914 года:

«Мы были все дни на улице, переходили от завода к заводу, от фабрики к фабрике, были в очередях, всюду призывая рабочих, работниц, домохозяек и подростков бросать работу, вставать в ряды демонстрантов. Быстро вырастали их колонны, мы выделяли руководителей, знаменосцев и группы для наблюдения за полицейскими. Силой манифестантов останавливали трамваи и иногда развертывали их поперек улиц, чтобы затруднить набеги конной полиции и жандармов.

Надо было владеть много красных флагов и плакатов. Их готовили на ходу, с неизменными лозунгами: «Долой самодержавие!», «Хлеба и мира!», «8-часовой пролетарий день!», «Конфискация помещичьих земель!»

Каждый из нас имел «про запас» такие плакаты. Если полиция вырывала флаг у одного демонстранта – на смену являлся у других такой же флаг!

Смельчаки строители залезали на крыши зданий и вывешивали флаги на видных местах домов.

На случай разгона демонстрации выделялись товарищи, какие должны были их вновь организовать, чтобы любым способом пробраться на Знаменскую площадь и Невский проспект – традиционные середины революционных событий.

… Мы собирались в доме Паниной, приносили сводки с поля боя, их выслушивали представители I Городского района и Петербургского комитета партии.

Затем вновь улица и массы!»  30

За раменами рабочего класса России начала ХХ века были годы стачечной борьбы, демонстрации, баррикады, революция 1905-1907 годов. Но, несмотря на подобный богатый опыт классовой борьбы, этот февральский день всё-таки имел свои отличительные черты. Юренев, Свешников и Андреев, как основную черту, отмечают в своих воспоминаниях размах и решительность выступлений этого первого дня революции. Именно эти черты задали революционный тон стачкам и демонстрациям и определили характер движения, как революционный.

Очень важно, что с самого первого дня революции важнейший вопрос – вопрос об участии армии в революции, был в середине внимания большевиков.

По воспоминаниям Наумова Ивана Афанасьевича, который был призван в армию в 1914 году и работал слесарем в шрапнельной студии Путиловского завода:

«Еще до Февральской революции у путиловцев установились тесные связи с некоторыми полками. Сам я был солдатом, знал солдатскую житье. Помню, как однажды в рабочее время ко мне подошел активный большевик, работавший в подполье, Иван Егоров и сказал: «Слушай, товарищ Наумов, ты боец, тебе легче организовать связь с солдатами военного гарнизона Петрограда, ты хорошо знаешь, что нам, рабочим, без помощи солдат свалить капиталистов трудновато, надо прорваться в гущу солдатской массы и вести среди них агитацию за превращение империалистической войны в гражданскую». Я установил контакт с отдельными бойцами Павловского полка и после революции продолжал поддерживать связь с этим полком. У заводского комитета были также связи с Измайловским полком, с армиями Ораниенбаума и Петергофа» 31

В дальнейшем мы увидим, какие формы приобрела борьба рабочих за армию, и какую роль сыграла эта война в переходе армии на сторону революции.

Продолжение следует…

И.Якутов

ПРИМЕЧАНИЯ:

19 – Петроградские большевики в трёх революциях, стр. 163.

20 – Х.М. Астрахан. О тактике «снятия с труды» в Петрограде в первые дни Февральской революции 1917 г. Свержение самодержавия, стр. 127.

21 – Петроградские большевики в трёх революциях, стр. 162/И.П. Лейберов. На штурм самодержавия, стр. 133-135.

22 – Х.М. Астрахан. О тактике «снятия с труды» в Петрограде в первые дни Февральской революции 1917 г. Свержение самодержавия, стр. 126.

23 – Э.Н. Бурджалов. Вторая русская революция, стр. 134-135.

24 – А.Г. Шляпников. Семнадцатый год, стр. 77.

25 – Н. Старцев. 1917.Разгадка «русской» революции, стр. 47.

26 – Н. Стариков. 1917.Разгадка «русской» революции, стр. 47.

27 – Н. Стариков. 1917.Разгадка «русской» революции, стр. 50.

28 – Путиловец в трёх революциях, стр. 314.

29 – А.Г. Шляпников. Семнадцатый год, стр. 78.

30 – Н.П. Богданов. Агитаторы партии/В годы подполья, стр. 273-274.

31 – И.А. Наумов. Первоначальный завком на «Путиловце»/В огне революционных боев, стр. 202.

Источник