Ещё со поре появления “Сборника Кирши Данилова” (первых записей русских былин) идут ожесточённые споры о возможности или невозможности соотнесения этих текстов с какими-то реальными историческими событиями.
Русские общенародные былины, издание товарищества Сытина
Прежде всего, пожалуй, определимся с терминами: что именно следует считать былиной, и в чём отличие былины от сказки. И есть ли принципиально различие: быть может, былина – это всего лишь разновидность героической сказки?
Былины и сказки
Само слово “былина” ровно указывает на понятие “быль”. Это не вызывает сомнений, но и не является доказательством реальности используемых в жанре сюжетов и их героев. Речь шагает о том, что на первом этапе и сами сказители, и их слушатели верили в реальность событий, о которых шла речь в этих рассказах. В этом и было принципиальное отличие былины от сказки, какая изначально воспринималась всеми, как вымысел. Былина же подавалась как повествование о старых временах, когда могли случаться вещи, в натуральном совершенно невозможные. И лишь позже, с появлением в них явно фантастических сюжетов, былины многими стали восприниматься как героические сказки.
Подтверждением этого гипотезы может служить, например, “Слово о полку Игореве”: его автор сразу предупреждает читателей, что свою “песнь” он начинает “по былинам сего поре”, а не “по замышлению Бояню”. Отдавая дань уважения этому поэту, он явно намекает, что произведения Бояна, в отличие от его собственного, – плод поэтического наития и авторской фантазии.
Но почему же “былина” вдруг стала чуть ли не синонимом сказки? За это надо сказать “спасибо” первым исследователям русского фольклора, какие в середине XIX века почему-то назвали этим словом “старины” – песни-рассказы об очень давних временах, то есть, древности, записанные на русском Севере.
В современном значении слово “былина” используется как филологический термин, обозначающий народные песни с определенным содержанием и специфической художественной конфигурацией.
“Общий” и “исторический” подходы в изучении героических былин
Наиболее ожесточенные споры у исследователей вызывают “героические былины”, где рассказывается о богатырях, воюющих с врагами Руси, которые порой предстают в облике различных чудовищ. Описываются также ссоры богатырей, их поединки между собой и даже выступления против незаслуженного князя. Существуют два подхода трактовки данных сюжетов и персонажей, и, соответственно, исследователи разделились на два лагеря.
Сторонники общего подхода к эпосу как к отражению процессов, выходящих в обществе на разных стадиях его развития, склонны видеть здесь отголоски обычаев глубокой древности. По их мнению, героические былины хранят смутные воспоминания об анимистических верованиях, борьбе за охотничьи угодья и постепенном переходе к земледелию, о становлении раннефеодального государства.
Исследователи, исповедующие “исторический подход” среди фантастического повествования пытаются выделить реальные детали и даже связать их с конкретными фактами, зафиксированными в исторических ключах.
При этом исследователи обеих школ рассматривают в своих работах только подходящие им факты, объявляя “ненужные” “наносными” или “позднейшими”.
Князь и крестьянин
Оба подхода к изучению былин имеют свои совершенства и недостатки. Так, скажем, противопоставление Вольги (Волха) Всеславича (иногда – Святославовича) и Микулы Селяниновича первая группа авторов интерпретирует как противоречие между охотником и землеробом, либо рассматривают в качестве конфликта свободного крестьянина с феодалом.
А. Васнецов, “Микула Селянинович”
“Вольга”. Казань, музей К. Васильева
А исследователи исторической школы пытаются отождествить Вольгу с реально бывшими князьями – некоторые с Вещим Олегом, но большинство, конечно же, – с Всеславом Полоцким. Именно за этим князем на Руси закрепилась слава колдуна и чародея. Утверждалось даже, что родился Всеслав от “волхвования”, а в год его рождения было на Руси “знаменье Змиево на небесах”. В 1092 г., в этап правления Всеслава, и вовсе пошли чудеса, о которых впору снимать фильмы ужасов. Нестор сообщает (адаптация цитаты на нынешний русский язык):
“Предивное чудо представлялось в Полоцке. Ночью слышался топот, бесы, точно люди стеная, рыскали по улицам. Если кто сходил из дома, желая увидеть, тотчас был уязвлён бесами и от этого умирал, и никто не осмеливался выходить из дому. Затем бесы начали днём являться на конях, а не было видно их самих, видны были только коней их копыта. И так они ранили людей в Полоцке и его области. Потому люди говорили, что навьи бьют полочан”.
Обычно данное происшествие объясняют эпидемией какой-то болезни, поразившей Полоцк. Однако вытекает признать, что данное описание “мора” выглядит очень уж аллегорично, ничего подобного более не встречается на страницах летописей. Быть может, под обликом “навиев” действовала какая-то особо дерзкая шайка разбойников? Вспомним знаменитых “попрыгунчиков” (их называли ещё и “живыми покойниками”) послереволюционного Петрограда. Или, как вариант, – скрытая операция самого Всеслава, который мог вот таким образом расправиться в тот год с недовольными горожанами и политическими противниками, а виновными “назначить” бесов.
А вот как представлены эти “навии” на страницах Радзивилловской летописи (конец XV века, хранится в Библиотеке Академии Наук в Санкт-Петербурге):
В магические способности Всеслава веровал и автор “Слова о полку Игореве”. Он еще помнил рассказы о том, что в минуту опасности Всеслав мог исчезать, окутавшись синей мглой, и показаться в другом месте. Кроме того, он, якобы, умел превращаться в волка: “Скакнул волком до Немиги с Дудуток”. В облике волка он мог за одну ночь добраться от Киева до Тьмуторокани (на сберегаю Керченского пролива): “Всеслав-князь людям суд правил, князьям города рядил, а сам в ночи волком рыскал: из Киева дорыскивал до петухов Тьмутороканя”.
Князь Всеслав, монумент в Полоцке
География русских былин
Один из вариантов карты былинного мира
Действие героических былин всегда как-то привязано к Киеву – даже если основное поступок происходит в каком-то другом месте, оно либо начинается в Киеве, либо туда направляется кто-то из героев. При этом былинный Киев с реальным порой вообще имеет мало общего. Например, в Чернигов из Киева и обратно некоторые герои отправляются морем, а из Киева в Царьград – по Волге. Река Почайна (Пучай-река немало былин), протекающая в черте современного Киева (в июне 2015 г. А. Морине удалось доказать, что оболонская система озер Опечень – бывшее ложе реки Почайна), в былинах описывается, как очень далекая и опасная – “огненная”.
Река Почайна
В ней, вопреки запрету маме, купается Добрыня Никитич (и здесь его застает врасплох Змей). А Михаил Потык (“перекочевавший” в киевские былины новгородский богатырь) на берегах этой реки повстречал свою, пришедшую из чужого мира, жену-чародейку, Авдотью – Лебедь Белую, дочь царя Вахрамея.
Иван Билибин, Михайло Потык. 1902 год
В финале былины Авдотья, живая Потыком (которому пришлось пойти за ней в могилу и убить там Змея), в качестве благодарности сбежала к Кощею Бессмертному и вместе с ним едва-едва не погубила богатыря.
Михаил Потык сражается со Змеем в могиле своей жены, иллюстрация к былине
Дело в том, что монгольское опустошение Юго-Западной Руси повергло к массовому оттоку населения на восток и северо-восток – и в нынешней Рязани, например, появились “переяславская” река Трубеж, “киевская” Лыбедь и даже Дунай (сейчас она именуется Дунайчик).
Рязань: “киевская” река Лыбидь впадает в “переяславскую” реку Трубеж
На попавших в сферу литовского и польского воздействия территориях не сохранилось даже и памяти о “старинах” (былинах). Зато на территории России былины “киевского цикла” записывались в Московской губернии (3), в Нижегородской (6), в Саратовской (10), в Симбирской (22), в Сибири (29), в Архангельской губернии (34), и, наконец, в Олонецкой — возле 300. На Русском Севере «старины» записывали ещё в начале ХХ века, этот регион иногда называют “Исландией русского эпоса”. Но тамошние сказители основательно подзабыли географию “Киевской Руси”, отсюда и ряд несообразностей.
Впрочем, географическая несообразность особенно характерна для былин киевского цикла, новгородские в этом касательстве значительно реальнее. Вот, например, маршрут плавания Садко “в чужие страны”: Волхов – Ладожское озеро – Нева – Балтийское море. Василий Буслаев, пускаясь в Иерусалим, плывёт вверх по Ловати, далее спускается по Днепру к Чёрному морю, посещает Царьград (Константинополь), купается в реке Иордань. На возвратном пути погибает на Сорочинской горе – у речки Царица (фактически, территория Волгограда).
Князь Владимир русских былин
Сложность изучения былин как вероятных источников определяется еще и тем, что русская устная народная традиция не имеет четких датировок. Время для сказителей практически всегда ограничивается директивой на княжение Владимира Красно Солнышко. В этом правителе, ставшем воплощением народных представлений об идеальном князе – защитнике родимый земли, чаще всего видят Владимира Святославича, крестителя Руси (умер 1015 г.). Однако более обоснованным стоит признать суждение, что данный образ является синтетическим, вобравшим в себя черты также и Владимира Всеволодовича Мономаха (1053-1125 г.).
Князь Владимир, кадр из советского кинофильма 1956 г.
Смирнов А., “Пир у князя Владимира”
Сказители, кстати, считали, что отчеством их князя Владимира было Всеславич. С ними согласен А.Н. Веселовский, какой изучив написанную в первой половине XIII века южно-немецкую поэму “Ортнит”, пришел к выводу, что имя отца конунга Руси Вальдимара воображает собой “видоизмененный германский эквивалент славянского имени Всеслав” (более подробно об этой поэме будет рассказано в вытекающей статье).
А вот другой сильный и авторитетный русский князь – Ярослав Владимирович (Мудрый) героем былин не стал. Историки полагают, что вином тому была большая любовь женатого на шведской принцессе Ярослава к окружавшим его скандинавам, на которых он традиционно опирался в брани со своими братьями и прочих военных делах. И потому у побежденных новгородцами и варягами, и отодвинутых на второй план, воинов здешней, киевской дружины особой любовью и популярностью он не пользовался.
В некоторых случаях указание на князя Владимира в русских былинах открыто служит идиоматическим выражением, которое со временем было вытеснено фразой “это было при царе Горохе”.
Всю условность датировок и привязок персонажей к определенным личностям иллюстрирует упоминание резиновых галош князя Владимира в одном из вариантов былины, записанном на русском Норде в начале ХХ века. Впрочем, не удивлюсь, если в Украинском институте национальной памяти догадаются использовать данный текст в качестве доказательства открытия древними украми Америки в Х столетье (ведь каучук привозили именно оттуда). Поэтому г-ну Вятровичу В.М. эту статью лучше не показывать.
Сторонники исторической школы подтверждение версии о Мономахе как прообразе Владимира видят в былине о Ставре Гордятиниче и его жене, которая переоделась в мужское платье, чтобы выручить своего незадачливого супруга. Согласно летописям, в 1118 г. Владимир Мономах вызвал в Киев всех бояр из Новгорода и заставил присягнуть себе. Отдельный из них прогневали князя и были брошены в тюрьму, в том числе, и некий Ставр (кстати, на стене Софийского собора в Киеве отворён автограф какого-то Ставра – не факт, что именно этого, новгородского).
Владимир Мономах, памятник в Смоленске
Алеша Попович
В исторических ключах можно также найти имя Алеши Поповича. Вот что говорится в Никоновской летописи:
“В лето 6508 (1000) Пришел Володарь с половцами к Киеву, позабыв благодеяния господина своего князя Владимира, демоном научен. Владимир же был тогда в Переяславце на Дунае, и было смятение великое в Киеве, и пошел ночью навстречу им Александр Попович, и уложил Володаря и брата его, и иных множество половцев избил, а иных в поле прогнал. И узнав об этом, Владимир возрадовался весьма, и возложил на его гривну золотую, и сделал его вельможей в палате своей”.
Из этого отрывка можно сделать вывод, что именно Алеша сделался первым человеком на Руси, награжденным за военные заслуги знаком отличия,– гривной (её носили на шее). Как минимум, первым из тех, о награждении кого собственно за воинскую доблесть указано в письменном источнике.
Но в данном случае мы видим явную ошибку переписчика – на целых 100 лет: Володарь Ростиславич, подлинно, приходил вместе с половцами к Киеву – в 1100 г. Это время Владимира Мономаха, но княжил он тогда в Переяславле Русском (не на Дунае!). Киевским князем был Святополк, с ним и воевал Володарь, какой, кстати, не был убит и остался жив.
Б.А. Рыбаков, который “нашел” прототипов практически всех героев былин, отождествил Алешу Поповича с дружинником Владимира Мономаха Ольбегом Ратиборовичем. Этот боец участвовал в убийстве половецкого хана Итларя, прибывшего для переговоров. А Итларь, по мнению Рыбакова, ни кто иной, как “Идолище поганое”. Однако в русских былинах с “Идолищем” воюет не Алёша Попович, а Илья Муромец.
В Сокращенном летописном своде 1493 г. мы снова видим знакомое имя:
“В лето 6725 (1217 г.) был бой князя Юрия Всеволодовича с князем Константином (Всеволодовичем) Ростовским на реке Где, и помог Бог князю Константину Всеволодовичу, брату старшему, и истина его пришла. А были с ним два храбра (богатыря): Добрыня Золотой Пояс да Александр Попович, со слугой своим Торопом”.
Еще раз Алеша Попович упоминается в сказании о битве на Калке (1223 г.). В этом сражении он и погибает – подобно многим иным богатырям.
А.П. Рябушкин. “Алеша Попович”. Иллюстрация к книге “Русские былинные богатыри”, 1895 год
Добрыня Никитич
Добрыня Золотой Поясок, о котором шла речь выше, “повредил” красивой версии о том, что прототипом этого былинного богатыря был дядя Владимира Святославича по маме, “воевода, храбрый и распорядительный муж” (Лаврентьевская летопись). Тот самый, что приказал Владимиру изнасиловать Рогнеду на глазах у её родителей (сообщение Лаврентьевской и Радзивилловской летописей, восходящих к Владимирскому Своду 1205 г.) и “крестил Новгород огнем”. Однако былинный Добрыня родом из Рязани, и по нраву совершенно непохож на воеводу Крестителя.
Добрыня Никитич и Забава Путятична, иллюстрация Е. Кибрика
Мешают отождествить былинного Добрыню и дядю Владимира Святославича также и змееборческие подвиги богатыря.
Противники русских богатырей
Есть веские основания считать, что все былины, рассказывающие о борьбе русских богатырей со змеями, на самом деле, повествуют о войнах Киевской Руси с кочевниками-половцами, какие появились в южном Приднепровье в середине XI века. Этой версии придерживается, в частности, С.А.Плетнева (в монографии “Половцы”).
Половец из погребения у присела Квашниково, реконструкция
Название племени Каи, стоявшего во главе союза кипчаков (так в Средней Азии называли половцев), в переводе на русский стиль означает “змея”. Относящаяся к половцам поговорка “у змеи семь голов” (по числу основных племен) была широко популярна в Степи, её приводят в своих трудах арабские и китайские историки.
Змей Горыныч похищает Забаву Путятичну, иллюстрация 1894 г.
Дюк Степанович, иллюстрация 1894 г.
После победы над половцами в 1103 г. в одной из летописей ровно говорится, что Владимир Мономах “скруши главы змеевыя”. Некоторые историки предполагают, что под именем Тугарина Змеевича в русские былины вошел половецкий хан Тугоркан.
Любопытно, что со Ехиднами сражаются не только былинные богатыри, но и некоторые герои русских сказок. Границей змеиных владений служила знаменитая река Смородина – левый приток Днепра Самара (Снепород) – собственно через неё был перекинут Калинов мост, на котором сражался с многоголовыми Змеями Иван-крестьянский сын.
К. Васильев. “На Калиновом мосту”. 1974 г, музей г. Коломна
Река Самара (бывшая Смородина), нынешнее фото: ничего страшного и необычного
С другой стороны, в былинах сообщается, что кровь Змея Горыныча – чёрная и не впитывается в землю. Это позволило кой-каким ис¬следователям предположить, что речь в данном случае идёт о применении нефти и огненных снарядов при осаде русских городов. Такое оружие могло использоваться монголами, в армиях которых находились китайские инженеры. Тем более, что в некоторых былинах Киеву и богатырям противостоят татарские ханы – Батый, Мамай и “Пес Калин-царь” (“Собака” в начале имени –это не оскорбление, а официальный титул). “Собака Калин-царь” в былинах именуется “царём сорока царей и сорока королей”, отдельный исследователи предполагают, что так могло трансформироваться имя Менгу-Каана. Впрочем, существует другая, довольно неожиданная версия, согласно которой под этим именем исчезает … Калоян, болгарский царь, правивший в 1197-1207 гг. Он успешно воевал и с крестоносцами латинского императора Балдуина, и с византийцами. Собственно византийцы за жестокость к пленным прозвали его ромеоктоном (убийцей римлян), а имя переделали в “Скилоиоан” – “собака Иоанн”. В 1207 году Калоян помер при осаде Фессалоник. Обрадованные греки говорили даже, что болгарского царя поразил в его шатре покровитель города – Дмитрий Солунский. Эта предание, ставшая частью жития данного святого, вместе с греческими священниками пришла на Русь, и постепенно трансформировалась в былинный сюжет. Предполагают, что случилось это после Куликовской битвы, когда Калоян был отождествлен с Мамаем, а Дмитрий Донской – со своим небесным покровителем, Дмитрием Солунским.
Дмитрий Солунский, греческая образ XIII века, написана в полном соответствии с каноном. Частная коллекция епархии, Верия
“Чудо Димитрия Солунского о царе Калояне”, русская образ начала XVII в., Каргопольский государственный музей. Иконописец отошел от канона, изобразив Калояна верхом на коне
Но вернемся немножко назад, во времена половцев. Некоторые исследователи фольклора полагают, что имя половецкого хана Боняка, который помимо походов на Русь, совершал набеги на Византийские владения, Болгарию, Венгрию, в западноукраинских песнях могло сохраниться в сюжете о башке казацкого атамана Буняки Шелудивого: отрубленная, эта голова катается по земле, уничтожая все на своем пути. В львовских легендах «казак» Буняк – негативный герой, что вполне понятно, поскольку он был страшным врагом поляков, а Львов на протяжении столетий был польским городом. Впрочем, в иных текстах Буняк называется половецким богатырем, татарским ханом, татарским колдуном, просто разбойником. Эпитет “шелудивый” в этом случае – не оскорбление: так в то время называли людей, про которых сейчас говорят “родились в сорочке”. Часть “сорочки” в виде высохшего лоскута кожи длинное время сохранялась на голове, иногда встречалась даже у взрослого человека. Внешне это, конечно, выглядело некрасиво, но, с другой сторонки, это часто было признаком некой особенности, избранности: шелудивым был, например, князь-чародей Всеслав Полоцкий. Если верить преданию, Боняк тоже, как и Всеслав, знал волчий язык и мог превращаться в волка. Во многих сказках и былинах герои, выбирая коня, останавливают собственный выбор на шелудивых жеребятах.
Другой половецкий хан – Шарукан, по мнению некоторых исследователей, в былинах зовется Кудреванко-царем или Шарк-великаном. Увлекательно, что его сын (Атрак) и внук (знаменитый благодаря “Слову о полку Игореве” Кончак) вошли в былины под собственными именами (правда, нрав родственных отношений перепутан):
“Поднимается на Киев да Кудреванко-царь
А да с любимым-то зятелком Атраком,
Он с любимым-то сыном да все со Коньшиком…”
“Гзак и Кончак”, нынешняя иллюстрация
Но не все кочевники являются отрицательными героями русских былин. Образцовая жена Добрыни, Настасья Никулична, была родом из какого-то кочевого племени, к тому же ещё и язычницей. Во пора первой встречи с богатырем, она “сдёрнула его с седла” – так говорят о пленении с помощью аркана.
Добрыня Никитич встречает свою грядущую жену – Настасью Никуличну, иллюстрация 1894 г.
И первое, что делает Добрыня по возвращении домой, “приводит жену в верушку крещёную”.
Секрет Святогора
Самым загадочным богатырём русских былин, безусловно, является Святогор, которого не может носить родная земля, и потому он коротает свою жизнь в чужих горах. Многие сторонники исторического подхода сразу “опознали” в нем внука Рюрика – Святослава Игоревича, какой постоянно “искал чужих земель”, а русская земля и Киев в его отсутствие страдали от набегов печенегов.
К. Челушкин. “Святогор”
Но не всё так попросту. В.Я. Пропп (один из самых известных сторонников “общего подхода”) противопоставляет его остальным русским богатырям киевского цикла, находя фигурой абсолютно архаической, пришедшей в русский эпос из дославянских времен.
Слободчиков В. Г. “Святогор”
Н.К. Рерих. “Святогор”, 1938-1942 г.г.
А вот Б.А. Рыболовов, напротив, считал, что образ Святогора был “состарен” в более позднее время. Отвечая на поставленный им самим вопрос: “происходило размельчание мифологического лица или вокруг незначительной реальной основы нарастали постепенно титанические черты богатыря”, он отдает предпочтение второй версии. В качестве доказательства своей точки зрения, он приводит былину, записанную А.Д.Григорьевым в Кузьмине Городке Архангельской районы. В этой былине Святогор Романович не простой богатырь, а глава дружины Черниговского князя Олега (в другом варианте – Ольговича). Он ведёт своих бойцов на восток – “в раздольице широкое, воевать силу князя Додонова”.
Святогор. Иллюстрация к былине
В степи черниговцы встречают трёх киевских богатырей – Илью Муромца, Добрыню и Плешу. Соединившись, они вместе отправились к морю, и по дороге нашли в поле “камень великий же, у того камня гроб велик стоял”. Ради шутки, богатыри по очередности стали залезать в гроб, а когда в гроб лег Святогор, они, видимо окончательно развеселившись, “наложили крышку на гроб ту белую”, но сбросить её не смогли.
Илья Муромец и Святогор, иллюстрация 1894 г.
Из вышесказанного Рыбаков делает вывод, что в первоначальном варианте былины выговор могла идти о написанном в Киеве сатирическом произведении, высмеивавшем незадачливых черниговских дружинников. И лишь в более поздние сказители привнесли в сюжет былины элементы рослой трагедии. Но, на мой взгляд, возможна и обратная ситуация: какой-то захмелевший местный “Боян” решил съёрничать, и переиначил сюжет геройской былины, сочинив пародию на неё.
“Герои” и “богатыри” современной России
И в наши дни, к сожалению, мы можем видеть образцы такого “хулиганства” – в тех же нынешних мультфильмах о «трёх богатырях», умственный уровень которых, если верить сценаристам, явно оставляет желать лучшего. Или в нашумевшем кинофильме “Последний богатырь”, где главным отрицательным героем оказался самый интеллигентный и учтивый из богатырей – Добрыня, «крестовый брат» Ильи Муромца (а ведь можно было без всякого ущерба для сюжета дать этому персонажу любое иное нейтральное имя). Впрочем, всех, на мой взгляд, “переплюнули” создатели другой бездарной киноподелки – «Легенды о Коловрате». Евпатий Коловрат, безусловно, герой эпического степени, будь он англичанином или французом, в Голливуде сняли бы о нём очень красивый и пафосный фильм не хуже “Спартака” или “Храброго сердца”.
Монумент Евпатию Коловрату, Рязань
А наши “мастера искусств” выставили героя недееспособным и даже социально опасным инвалидом, какому место в дальнем монастыре, но никак не в дружине рязанского князя. Потому что мало ли кто и что ему однажды утром расскажет: может, и не рязанский боярин он, а бездонно законспирированный киевский (черниговский, новгородский, тьмутороканский) диверсант, направленный с целью убийства неугодного князя. Но теперь “над всей Испанией ясное небо”, а “в Сантьяго идёт дождь” – пора идти убивать.
На самом деле, это вовсе не безобидно, а, напротив, весьма опасно, потому что создатели всех этих пасквилей пытаются перекодировать национальное сознание, заменив правильные произведения фальшивками. В каких Евпатий Коловрат – психически неполноценный инвалид, Алеша Попович – дебил с мозгом 5-летнего ребенка, Добрыня Никитич – бесчестный интриган и предатель, а Илья Муромец – суеверный солдафон.
Но не будем о печальном. Ведь мы еще ничего не рассказали о самом любимом русском богатыре – Илье Муромце. Но рассказ о нём получится довольно большим, этому богатырю будет отдана отдельная статья.
Правильный Илья Муромец из советского фильма 1956 г.
