Новинки

Российские бизнесмены за месяц разбогатели на 8 млрд долларов 19:45 В Ярославле изъяли крупнейшую партию “спайсов” 19:25 Переход украинского игрока в “Райо Вальекано” отменен из-за угроз фанатов 19:20 Путин заинтересовался видом болельщика 19:18 Фото: звезды “Властелина колец” в баре реконструировали бой с орками 19:18 В Совфеде вину за визовый дебош возложили на Осло 19:16 В Крыму прокомментировали “обстрел” украинского самолета 19:16 В Пензе новая авария оставила без тепла 206 домов 19:15 Владимир Путин порасспросил Новака о сокращении добычи нефти 19:03 АТОР выяснит детали задержания тайскими военными судна с россиянами 18:42 В Петербурге завели дело о массовом отравлении в отелю 18:40 Абэ выразил намерение лично подписать мирный договор с Россией 18:39 Появилось видео с места крупного ДТП в новоиспеченной Москве 18:34 Правительство не будет продлевать программу субсидирования ипотеки 18:31 Участники контактной группы согласовали заявление по Донбассу 18:28 В Индии четверо полицейских погибли при подрыве боевиками автобуса 18:24 На Байкале сбросили на видео столбы подводного огня 18:20 Объявлены стартовые пятерки команд Матча звезд Единой лиги 18:12 Сбербанк сделался шестым по стоимости банковским брендом в Европе 18:09 Видео: Гигантский крокодил в Новой Гвинее украл поросенка 18:07 Россия и Япония прочертят в марте первые консультации по Курилам 18:05 Фото: стартовали съемки спин-оффа “Звездных войн” о молодом Хане Соло 18:03 В Оренбуржье пойдет под суд поливавший шубы кислотой зоозащитник 17:57 Футболист ЦСКА Зоран Тошич: Был бы рад получить гражданство РФ 17:54 Менеджеры Джонни Деппа рассказали о баснословных расходованиях актера 17:50 • • •ВластьЭкономикаВ регионахВ миреПроисшествияОбществоСпортКультураВсе рубрикиДокументыСпецпроектыНаши изданияРоссийская ГазетаРГ-неделяРодинаТематические приложенияСоюзБиблиотечка…12+ В “РГ” подведут итоги олимпиады “Твое призвание – финансист!” Самые увлекательные спортивные трансляции 2-6 февраля В “РГ” пройдет пресс-конференция в честь акции “Дарите книги с любовью” 01.02.2017 18:48Рубрика: “Отечество”Проект: Журнал “Родина” Главком Западного фронта Алексей Эверт: Мы предатели своего государя! Текст: Андрей Ганин (доктор исторических наук) Отечество – №217 (2)

Публикуем ранее неизвестные архивные документы о трагической судьбе одного из инициаторов отречения Николая II

Главнокомандующий армиями Западного фронта генерал от инфантерии Алексей Ермолаевич Эверт (1857-1918), несложный и любезный человек, как его характеризовал современник1, был одним из самых влиятельных участников отречения императора Николая II. И жестоко расплатился за это…

До заключительного времени считалось, что он дожил в СССР до 1926 года и занимался пчеловодством2. Приоткрыть завесу тайны над гибелью генерала позволили мемуары его вдовы Чаяния Игнатьевны Эверт (урожденной Познанской), до сих пор не оцененные историками по достоинству.

Безутешный отец

1917 год начался для семьи Эвертов с трагедии. 16 февраля в Смоленске померла 22-летняя дочь генерала: доктора поставили неверный диагноз. За войну Эверты потеряли уже второго ребенка – от брюшного тифа погиб сын Всеволод. Генерал придерживался: “Я вел тяжелые, ответственные бои, когда узнал о безнадежном положении Всеволода… с минуты на минуту ждал известия о его кончины, а, быть может, и о твоей вместе с ним, – говорил он супруге. – Господь помог все перенести; тяжело было, что и говорить, но разве мы одни переживаем скорбь, редкая семья в России не потерпела утрат!”3

Тогда же рядом с могилой дочери на Покровском кладбище Эверт приобрел пункт для себя и супруги4.

Похоронив дочь, Эверт с женой в тот же день уехал в Минск – в штаб фронта. А через несколько дней начали поступать все немало и более тревожные известия о волнениях в Петрограде.

Нарушитель присяги

В столицу направляется карательный отряд генерала Н.И. Иванова. Эверт, ведавший реальное положение в войсках, заметно волновался, что отчетливо передается в воспоминаниях его жены: “Надежные части… а где их взять?! 2 года идет пропаганда на фронте. Я уверен, что эти верные части до Петрограда не доедут, только бы сели, чтобы не пришлось прибегать к крутым мерам!”5

На отречение Николая II 2 марта главком отреагировал оригинально. “Муж ходил, глубоко задумавшись, из угла в угол, потом обратился ко мне: “Теперь моя главная забота, чтобы не прервалось железнодорожное сообщение; по сообщениям из Петрограда там продовольственных запасов хватит на 20 дней, как бы я был счастлив, если бы такое положение было на фронте, но увы, дай Бог, чтобы достало запасов на 3 дня; задержится подвоз на один день, начнется недоедание в армии, этим, конечно, воспользуются, и бунт в армии неминуем. Огласил, что за малейшее нарушение железнодорожного движения буду применять самые строгие меры”6.

А на следующий день генерал отворился супруге: “Знаешь, что мне пришлось сделать, – нарушить присягу, обратиться к государю с просьбой отречься от престола, все главнокомандующие адресовались с этой просьбой, считают, что это – единственное, что может спасти Россию и сохранить фронт. Я плохо в это верю, но открыть фронт мы не имеем права перед Отечеством”7″8.

До конца своих дней Эверт испытывал угрызения совести за свои действия.

Убежденный монархист

Новоиспеченная реальность ударила по инициаторам отречения незамедлительно. 3 марта Эверт отправил через Ставку в Петроград приветственную депешу новому правительству и императору Михаилу – брату Николая II, в пользу которого отрекся последний. Но Михаил тоже отрекся, а Ставка приостановила поздравительную телеграмму. Получилось, что Эверт не поздравил Временное правительство. Это сразу дало повод для подозрений в контрреволюционности.

4 марта к Эверту пришёл видный общественный деятель Н.Н. Щепкин, направленный новым военным министром А.И. Гучковым. Миссия Щепкина состояла в том, чтобы уверить Эверта оставить свой пост: генерал (георгиевский кавалер, участник трех войн, отдавший армии 40 лет жития) якобы не пользуется доверием фронта, к тому же его иностранная фамилия провоцирует слухи об измене9.

Эверт ответил резко: демагогия в армии повергнет к ее разложению, что итоге сметет само Временное правительство. Добавил совсем уже неприемлемое для новой власти: “Республиканский построение, который вы стремитесь ввести, неприменим к России. Конституция по образцу английской скорее соответствовала бы ей и, в таком случае, более подходящего конституционного государя, чем вел[икий] кн[язь] Мих[аил] Алекс[андрович] трудно желать…”10

Щепкин уехал.

Вскоре Эверту пришла телеграмма военного министра с распоряжением покинуть должность11.

Тихий обыватель

Первые дни после отставки Эверт стремился остаться один. Но видя страдания ближних, через силу вернулся к нормальной жизни. И даже совершил с женой путешествие по революционной России на Кавказ. Но мысли генерала бывальщины о другом, “безысходная тоска, по-видимому, томила его”12. Жена с болью замечала, что “отступление на Полуденном13 фронте и, в особенности, предательство на Западном – крайне болезненно отразились на муже: по-видимому, на дне его души все еще теплилась надежда на спасение России, и лишь эти последние события убили ее окончательно… после этих событий в душе мужа наступила реакция – его боевые расположения постепенно сменились полным смирением перед волей Божьей. Он стал спокойнее относиться к окружающему, начал больше входить в заинтересованности семьи”14.

Тогда же из Москвы генерал перевез в Смоленск тело сына; перезахоронение производилось с воинскими почестями15.

Алексей Ермолаевич уклонялся от участия в политической войне, не состоял в офицерских организациях. Мотивировал это тем, что не пользуется доверием Временного правительства и, значит, может скомпрометировать любые начинания. Не поддержал он и идею генерала М.В. Алексеева, тоже проживавшего в Смоленске (генералы каждодневно гуляли в Лопатинском саду, обсуждая ситуацию в стране), создать из офицерских организаций армию с базой на Дону и Кубани.

А 31 октября 1917 года воля в Смоленске взяли большевики.

Таганский арестант

“Вначале муж отнесся к большевицкому перевороту с полным спокойствием, – вспоминает супруга. – Он не ждал от него большей угрозы для России, чем от Временного правительства и диктатуры Керенского. Для себя лично он тоже его не боялся, ему представлялось, что раз он отстранился от всякой политики, большевики его не тронут…”16

Началось массовое бегство военных из города. Почему Эверт не исчез от большевиков? “Да на что я им нужен? Отбирать у меня нечего, и живу вне всякой политики, простым обывателем”17. Но при этом бывший главком продолжал ходить по городу в генерал-адъютантской конфигурации! Однажды к нему подошел офицер, умоляя снять погоны с царскими вензелями, чтобы избежать насилия…

Живя на генеральскую пенсию (5855 руб. и эмеритура – добавочный капитал от добровольных отчислений, вместе дававшие 8000 руб. в год), Эверты не знали нужды. Но национализация банков, обыски и реквизиции скоро подорвали материальное положение семьи. Генерала ограбила даже собственная прислуга. Но и в этой обстановке он не концентрировался на приземленном. В январе 1918 г. он, бездонно религиозный, вступил в общество защиты Смоленского собора, который, по слухам, большевики собирались разгромить18. А в феврале завязалось наступление немцев, и Эверт засобирался в Москву.

Здесь 14 февраля, на следующий день по приезде, он был впервые арестован новоиспеченной властью. До конца апреля содержался в Таганской тюрьме. Хлопотами жены и авторитетного у большевиков бывшего генерала М.Д. Бонч-Бруевич (брата правящего делами Совнаркома) был освобожден19. Уехал с супругой в тихую Верею, к родственнику. Но и здесь его настигли слухи о связах с контрреволюционерами…

И тут же прозвучало его отчаянное, как крик, признание:

“20 июля пришло известие об убийстве государя. Оно совсем подкосило супруга. Он впал в свою прежнюю задумчивость, однажды у него вырвалось восклицание: “А все-таки, чем ни оправдывайся, мы, главнокомандующие, все изменники присяге и предатели своего государя! О, если бы я лишь мог предвидеть несостоятельность Временного правительства и Брест-Литовский договор, я никогда бы не обратился к государю с просьбой об отречении! Нас всех ожидает та же удел и поделом!”20

Жертва самосуда

30 августа 1918 года в Петрограде застрелили чекиста Моисея Урицкого, в Москве в тот же день был тяжко ранен Ленин. В ответ 5 сентября большевики объявили красный террор. Начались массовые аресты и расстрелы “буржуев” и офицеров. 20 сентября пришагали за Эвертом21. На этот раз он содержался в Можайске. И вновь супруга обивала пороги партийных вождей и прежних сослуживцев супруга, приближенных к новой власти. Пыталась прорваться к Л.Д. Троцкому. Бывший генерал Н.И. Раттэль обнадежил Надежду Игнатьевну: “Троцкий – человек бессердечный и не остановится перед уничтожением всякого на пути к достижению намеченной им цели, но бессмысленных жертв он не признает; он знает, что Ваш муж отстранился от всякой политики; кроме того, в этом случае имеет значение и его доверие ко мне – я поручился за лояльность Вашего мужа”22.

Если верить мемуаристке, Троцкий распорядился об освобождении Эверта, но генерала не выпустили из-за протестов ВЧК. Удалось лишь добиться перевода арестанта в Москву.

16 ноября на крыльях чаяния жена генерала летит в Можайск. И здесь, как обухом по голове, – “по требованию Всерос[сийской] чрезв[ычайной] ком[иссии] б[ывший] главнокоманд[ую]щий ген[ерал] Эверт был выведен из темницы для препровождения в Москву, по дороге сделал попытку к бегству и был расстрелян”23.

КАК УБИВАЛИ ЭВЕРТА

“Арестованный упал вначале на колени…”

Надежда Игнатьевна не поверила, потребовала выдать тело мужа. Ей отказали. Убитая горем, она решается на собственное расследование:

“Очутилось, что его вывели из тюрьмы под предлогом препровождения в Москву по требованию Всерос[сийской] чрезв[ычайной] ком[иссии], в 7 час. утра на следующий день после заключительного моего свидания с ним, т.е. 30/Х – 12/ХI24 под конвоем Богданова и др[угого] чекиста Ярославцева. Повели мужа по направлению к вокзалу полем, по совсем открытой местности, и, т.к. начинало уже светать, то попадались идущие навстречу, оказавшиеся невольными свидетелями этого убийства…

По одной версии, между взятым и конвойными завязался какой-то спор, конвойные как бы что-то потребовали от сопровождаемого ими, а тот отказывался и при этом остановился, потом арестованный пошел вперед, а конвойные позади, и в это время раздался выстрел, после которого арестованный упал сначала на колени; затем последовал второй выстрел – уже летальный.

По другой версии, из-за куста выскочил 3-[й] солдат и выстрелил в спину арестованному. Затем, все свидетельские показания сводились к тому, что уложенный долго лежал на дороге и при нем остался один конвойный, а другой ушел”25.

Симпатизировавший семейной паре Раттэль, разузнав о случившемся, воскликнул: “Мерзавцы!”26 Стал отговаривать вдову от рискованных поисков правды. Но остановить ее было невозможно. В милиции Чаяние Игнатьевна узнала, что муж похоронен на Успенском кладбище Можайска (через два с лишним года ей сообщат и местонахождение могилы, где она поставит крест). По подтверждению могильщика, Эверта похоронили “как был” – в солдатской шинели, фуражке и сапогах27.

От женщины-врача вдова получила пулю от нагана, какая прошила тело генерала и застряла в шинели28. Пуля эта с врезавшимся куском полотна генеральской рубахи сохранилась до наших дней в частной собрания в Москве. Чекисты вернули вдове вещи мужа, включая его дневник29. К сожалению, судьба этого важного документа незнакома…

Неизвестно и то, как закончился жизненный путь Надежды Игнатьевны Эверт, которая, пройдя через нищенство, скитания, арест, эмигрировала в половине 1920х годов в Чехословакию, где и написала свои воспоминания…