Торф — наше обеспеченность

Перед Первой мировой в Москве было две электростанции — Раушская (впоследствии ГЭС № 1 им П.Г. Смидовича) на одноименной набережной и Трамвайная (ГЭС № 2) на Болотной. Выстроены они были «Акционерным обществом электрического освещения 1886 года» (ОЭО) — энергетическим монополистом тех лет. Обе станции работали на привозном сырье — донецком угле и бакинском мазуте. Уже во пора русско-японского конфликта стало очевидно, что в условиях приоритета военных перевозок доставка мирных грузов становится почти нереальной, а электростанциям требовался регулярный подвоз весьма порядочного объема сырья.

Эта ситуация беспокоила отечественных энергетиков. Например, инженер Глеб Кржижановский еще в 1909 году опубликовал статью о том, что немало перспективными являются станции, работающие на местных, пусть даже более дорогих видах топлива. Эту мысль поддержал и директор-распорядитель Московского филиалы ОЭО Роберт Классон, который предложил конкретный бизнес-план. Топливом должен был стать торф, залежами которого богато Подмосковье. На первых порах для московского потребителя энергия получалась немножко дороже, чем выработанная Раушской станцией, но в условиях неизбежного роста цены на привозной мазут и увеличения потребности в электричестве пропорция должна была измениться.

Свои выкладки Классон представил членам рекомендации директоров ОЭО, которые согласились финансировать проект на пятую часть. Чтобы убедить акционеров, Классон даже ездил в Германию к представителям фирмы «Сименс», владевшей порядочным пакетом ОЭО. Остальные средства выделили европейские банки и частные лица в России. Классон тоже вложил средства в новоиспеченный проект, как и другие ученые энергетики и инженеры, загоревшиеся этой идеей. Акционерное общество назвали «Электропередача».

Дело было совсем новое и уникальное. До того станции строили исключительно в центре городов. Во-первых, предстояло наладить промышленную добычу торфа в урочище Белоснежный мох и построить станцию в совершенно диком месте. Для этого требовалось проложить дороги, создать инфраструктуру и выстроить целый городок для обслуживающего персонала и их семейств. Далее нужно было проложить ЛЭП до Москвы, а для этого заключить договоры примерно с двумя сотнями частных собственников, по землям каких проходила линия.

Энергетики столкнулись с чудовищным мракобесием — многие местные жители были убеждены, что от загадочного электричества дома немедля вспыхнут, «электрическая молния» обязательно убьет скотину, земля перестанет плодоносить и т.д. Но все эти трудности оказались решаемыми, поскольку Классону удалось скопить совершенно удивительный коллектив.

Кадры решают всё

От немецких акционеров проект курировал руководитель московского, а потом и российского филиала компании Леонид Красин. Россия тогда не изготовляла своего оборудования для электростанций, поэтому без сотрудничества с европейскими коллегами обойтись было нельзя. Нужно ли напоминать, что Красин был одним из родоначальников большевизма, участником всех партийных съездов, членом ЦК и руководителем боевой группы РСДРП, отвечавшей за «экспроприации». Он неоднократно сидел в темнице, был сослан. После событий 1905 года Красин вынужден был эмигрировать, в партии считался главным конкурентом Ленина, но после на время отошел от революционных дел и сделал карьеру в фирме «Сименс».

Леонид Красин

Уполномоченным от «Общества электрического освещения 1886 года» и главой группы разработчиков технического проекта был Виктор Кирпичников — тоже человек, не чуждый марксизму. В 1906 году он был делегатом на IV съезде РСДРП в Стокгольме.

Для руководства торфяными разработками был приглашен Иван Радченко, одинешенек из ведущих российских специалистов этой отрасли и один из создателей ленинского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Иной участник союза Василий Старков (член РСДРП с 1898 года) стал директором-распорядителем общества, а коммерческим директором и ответственным за стройка линии электропередачи до Москвы был назначен Глеб Кржижановский. Все трое стояли у истоков марксизма в России, а Кржижановский отбывал сибирскую ссылку совместно с Лениным и Крупской, был близким другом вождя, одним из немногих, кто был с ним на «ты».

Кабельным хозяйством электростанции занимался Петр Смидович — потомственный дворянин, еще в 90-е годы исключенный из университета за антиправительственные выступления, член РСДРП с 1898 года, участник бунты в Москве. Он тоже прошел через аресты и ссылку, был выслан из страны, но профессионализм выпускника Парижской Высшей электротехнической школы очутился востребован, и по просьбе ОЭО ему разрешили вернуться в Россию. Похожая судьба была и у другого польского дворянина и русского революционера, участника революции 1905 года и делегата IV съезда РСДРП Вацлава Воровского. В команде «Энергопередачи» он отвечал за формирование потребительского сообщества.

Петр Смидович

Трансформаторное хозяйство станции возглавил Сергей Аллилуев. Как-то его еще простого рабочего, пострадавшего за участие в революционном подполье, Красин пристроил на трансформаторную станцию в Баку. Там Аллилуев набрался эксперимента и превратился в классного специалиста. Нельзя не упомянуть и начальника строительства станции Александра Винтера. Его жизненный путь тоже завязался с отчисления из Киевского политеха за участие в студенческих волнениях, ареста и ссылки в Баку, где он и познакомился с Робертом Классоном.

Кружок Классона

Роберт Классон родился в Киеве в семейству врача, окончил Петербургский технологический институт, потом стажировался у великого русского физика Доливо-Добровольского в Германии, куда этот блистательный ученый был вырван уехать из-за преследований за участие в антиправительственной деятельности. Еще будучи студентом, Классон увлекся модным тогда марксизмом. Он был среди основателей самых первых кружков в Санкт-Петербурге, почитался авторитетом в «группе Бруснева», а его подпольные семинары по теории марксизма посещали студенты разных учебных заведений. Товарищами Классона по кружку (они бывальщины на пару лет младше) были Старков, Степан и Иван Радченко, братья Красины, один из которых как-то привел туда своего приятеля по Технологическому институту Глеба Кржижановского.

Роберт Классон

В Европе Классон, помимо научной труды с Доливо-Добровольским, встречался с Г.В. Плехановым, а когда вернулся, продолжил знакомить столичную молодежь с марксистской идеологией. По одной из версий, собственно на квартире молодого инженера слушательница Высших женских курсов Надежда Крупская познакомилась с молодым юристом Владимиром Ульяновым.

Будет быстро Классон опять попал под строгий надзор полиции, в его доме несколько раз проходили обыски. Тем не менее талантливый инженер скоро стал одной из главных фигур в ОЭО — он участвовал в строительстве или модернизации почти всех столичных и московских станций. В начале ХХ столетия ОЭО предложило ему возглавить интереснейший проект — электрификацию нефтяных промыслов в Баку, что подразумевало строительство двух электростанций и прокладку первой в краю ЛЭП.

Классону удалось собрать под своим крылом бывших товарищей по учебе в Технологическом институте и участию в революционной работе прежде итого поднадзорных Красина и Старкова. Там, в Баку, в команду влились Винтер, Кирпичников и Аллилуев, также находившиеся под присмотром полиции. Когда под воздействием революционных событий 1905 года среди рабочих начались волнения, Классон отказался применять жесткие меры, в итоге чего был отстранен от руководства. К счастью, обошлось без ареста — инженер вернулся в Москву на должность регионального руководителя ОЭО и занялся модернизацией ГЭС-1 и стройкой ГЭС-2. Почти вся команда «энергетиков-марксистов» снова оказалась рядом с ним.

Как раз в это время (примерно в 1907 году) вернулся к профессиональной инженерной деятельности и Глеб Кржижановский, ранее целиком посвящавший себя войне за свободу народа. Бывшие социалисты старались держаться вместе, а идея создания этакого обособленного «Города Солнца» на торфяных болотах, какой вполне мог быть построен на основе общего честного труда, вызвала среди всех членов «концессии» очевидный подъем.

Город Солнца

Но помимо инженеров и управленцев, для труды станции были необходимы рабочие — причем квалифицированные. Их и в городе было найти непросто, а в глуши Богородского уезда (с 1930 года Ногинск) и вовсе почти не реально. Пришлось задуматься, чем привлечь необходимые кадры. В итоге на порожнем месте был построен поселок Электропередача (ныне Электрогорск) с отапливаемыми и освещенными домами, яслями и школой, больницей и малярийной станцией, профессионально-техническими курсами, почтово-телефонным филиалом, магазинами и столовыми, рабочим клубом и спортплощадками… Собственно на возведение электростанции ушло всего восемь процентов затрат общества, прочее было потрачено на создание инфраструктуры.

Несмотря на огромные трудности и двукратное превышение изначальной сметы, коммерческий успех «Энергопередачи» был бесспорен. Первый ток станция дала в марте 1914-го, а первыми потребителями стали предприятия Богородского уезда: фабрика «К.И. Жиро с сыновьями», шелко-парчовая фабрика Заглодина в селе Рахманово и Павловопосадский льнопрядильный комбинат. Вслед подключились заводы Второва в селе Затишье, фабрика «Анисим Поляев с сыновьями» в Глухово и фабрика Морозова в местечке Крутое.

После электростанция подала ток в Орехово-Зуево, а также обеспечила уличное освещение в Павловском Посаде. Все находившиеся на линии владельцы участков исподволь тоже пожелали подключиться. ЛЭП дошла до Москвы, но в городскую сеть власти ее волевым решением не пускали. А потом была брань и, как предсказывал Классон, разразился железнодорожный, а следом топливный кризис. Энергии стало не хватать, а она нужна была, в том числе заводам, спускавшим оборонную продукцию. И тогда уже военное ведомство строго указало московским властям на необходимость допустить внешние источники энергии в городскую сеть. Ток от Богородской станции пошел на Раушскую, а сквозь нее в город.

Во время Первой мировой инженеры с иностранными фамилиями вынуждены были обойти на второй план, а «природные русаки» взяли на себя представительские функции. Впрочем, продолжалось это недолго, и февральские события 1917 года всех уровняли. Инженеры «Электропередачи» повстречали перемены восторженно, многие включились в деятельность революционных органов власти. Когда к власти пришли большевики, это тоже отыскало понимание, благо с Лениным, Крупской и другими ветеранами марксистского движения многие энергетики были знакомы не один десяток лет.

Итого через месяц после захвата власти большевиками Совет народных комиссаров подписал указ о национализации всего собственности ОЭО, при этом главные действующие лица остались на своих местах. Более того, именно им было предложено разработать государственную концепцию электрификации всей края. Для фанатиков электричества это было воплощением мечты, поэтому никто из звезд отечественной энергетики не покинул страну.

Конечно, особую роль тут сыграл Глеб Кржижановский, который стал в некотором смысле новым лидером отрасли. Классон, Винтер, Красин и иные уступили ему представительские функции, понимая, что его личная дружба с Лениным — важнейший двигатель для общего дела. Все вместе они создавали план ГОЭЛРО (ГОсударственной ЭЛектрификации РОссии), какой в 1920 году был представлен VIII Всероссийскому съезду Советов рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов. Докладчиком на проходившем в Большенном театре заседании был Кржижановский.

Кржижановский в начале двадцатых годов будет участвовать в создании советской энергетики, потом возглавит Госплан, а дальней уйдет в науку и образование. Он никогда больше не будет занимать высоких государственных постов, а все свои награды и регалии получит в заключительные годы жизни, уже после смерти Сталина. Винтер будет руководить строительством Днепрогэс и десятков других станций, Красин сделается первым Наркомом внешней торговли, Смидович возглавит Моссовет, Воровский найдет себя на дипломатическом поприще и героически погибнет. Радченко и Кирпичников будут сидеть на ответственных постах, но сгинут в эпоху «большого террора». Классон войдет в совет ГОЭЛРО, а в 1926 году прямо на заседании Высшего рекомендации народного хозяйства (ВСНХ) после произнесенной яркой речи у него остановится сердце.