Во пора Великой Отечественной войны Церковь пришла на помощь разведкеС Иваном Ивановичем Михеевым договорились увидеться в Центральном доме работников искусств. На сохранившемся бело-синем билете, звавшем в октябре 1997-го на выставку художников-разведчиков, имена Абеля, заслуженного работника культуры России Громушкина, псевдоним живописца – одного из грядущих Героев России, и имя Ивана Михеева… Почему-то сразу узнал Михеева. Был он и по виду типичным русским батюшкой с большенный окладистой бородой. Ему бы крест вместо галстука и, пожалуйста, на службу в храм Божий.

Во время оккупации немцы устроили на одной из центральных площадей свое фашистское погост. Фото: РИА Новости

Не благословлял, а спокойно отвечал рукопожатием на приветствия знакомых ему художников-разведчиков. Еще отличали его от священника шесть колодок наградных планок на пиджаке. А его полотна были сделаны крепко и кистью уверенной. Поговорили. И Михеев рассказал, что в трудные годы был заброшен в Калинин, где провел “в оккупации определенное пора не без пользы для Службы”. Но раскрывать его рано, надо еще немного подождать.

Всю свою жизнь Иван Иванович Михеев оставался неизменен церкви и разведке.

Были действительно некие обстоятельства, которые позже стерли бегущие годы и события. Коротко, но рассказали о Михееве – оперативный псевдоним “Михась” – столпы внешней рекогносцировки Зоя Воскресенская-Рыбкина и ее начальник Павел Судоплатов в своих книгах.

Да и Михеев, что случается с людьми его профессии нечасто, успел написать мемуары, опубликованные в журнале “Наука и религия”. Эта моя статья дань памяти Михееву, скончавшемуся 9 мая 2016-го, и священнослужителям, спасавшим Родину в ужасных 1941-м – 1942-м.

Не случайно, что задумала операцию именно Зоя Ивановна Рыбкина. Своеобразный мозг внешней разведки, она одной из первых постигла, что против оккупировавших значительную часть страны немцев надо действовать нестандартно. Уж очень силен у гитлеровцев аппарат подавления. Репрессии наваливаются, настигая и виновных и безвинных безжалостно. Требовалось испробовать нечто новоиспеченное, для фашистских спецслужб нежданное. И когда по разведканалам до Рыбкиной довели информацию, что епископ Василий, по паспорту Василий Михайлович Ратмиров, 1881 года рождения адресовался в военкомат с просьбой отправить его на фронт, у Зои Васильевны созрел план, сначала несколько расплывчатый, а затем воплотившийся в стройную, рискованную, однако правдоподобную предание. Не сможет ли Церковь послужить прикрытием для разведчиков?

И епископ был тотчас приглашен на встречу. Но не на Лубянку, там обстановка беседовать на церковные темы совершенно не располагала, а на квартиру Зои Ивановны. И когда опытный чекист поняла, что патриотизм у Ратмирова искренний, “спросила его, согласится ли он взять под свою опеку двух агентов, которые не помешают ему выполнять долг архипастыря, а он “прикроет” их своим саном”. Епископ подобной просьбы не ждал. Высказал заявка: Божий храм ни в коем случае не должен быть осквернен кровопролитием. И Рыбкина не моргнув глазом заверила, что цель агентурной группы – выяснение намерений фашистов, наблюдение за передвижением их частей, выявление немецких шпионов. Рыбкина лукавила: террор – вот что надлежит было ожидать Гитлера, Геринга, Гиммлера и прочую нечисть, которая могла бы прибыть в Калинин накануне взятия Москвы. Чтобы не притягивать излишнего внимания, не светиться, мелких немецких офицеров и будущих бургомистров разведгруппе приказали не трогать. К чему долго объяснять: задание могло сделаться смертельным. Вырваться из города после совершения громких актов возмездия ни спутникам Ратмирова, ни ему самому не удалось бы.

К счастью, для края и для разведгруппы события развернулись по-другому, тоже предусмотренному Рыбкиной и Судоплатовым сценарию. Остановит Красная армия наступление вермахта, и тогда агентам предстояло вести наблюдение за немецкими войсками. Проникать во враждебное окружение, завязывать связи, выявлять агентов и шпионов, промышлять любую информацию, полезную для Москвы. Для этого в город отдельно от троих мужчин в церковном обличье проникнет женщина-радистка.

А согласие епископа на сотрудничество было получено. “Прикрыть”, по обороту Рыбкиной, разведчиков Ратмиров предложил как двух своих помощников. Но предупредил Рыбкину: “Для этого им надо основательно подготовиться”. А пора поджимало.

Из Михеева – в Михаси

22-летний Иван Иванович Михеев, включенный в эту операцию под псевдонимом Михась, вовсе не был “выпускником авиационного училища, являвшимся с основы войны сержантом госбезопасности истребительного батальона войск НКВД”, как пишет Рыбкина. В 1939 году его, как и сотни комсомольцев, ожидала профессия другая. Старые чекистские кадры были выбиты чистками, Наркомату внутренних дел требовались молодые способные ребята, к числу каких и отнесли Ваню Михеева. Правда, в последний момент зачисление в НКВД зависло на волоске. Пришлось доказывать, что его семья не кулацкая, как было записано в каких-то неведомых документах, а выходит он из твердых середняков. Проявил способности, и в 1940-м перевели уже в более престижную внешнюю разведку. А когда в июне грянуло, Михеева первоначальный раз в жизни вызвали на Лубянку – сразу к начальнику управления по работе в тылу врага.

Был “Михась” по виду типичным батюшкой с окладистой бородой.

Проблемы, заданные ему известным всей разведке Павлом Судоплатовым и привлекательной, довольно молодой женщиной, позже он узнал – Зоей Рыбкиной, его удивили: “Как относитесь к веры? Есть ли верующие в семье? Бывал ли в церкви на богослужениях и знаком ли с православными обрядами? Сам-то – крещеный?” На все это, как и на всем и на каждом шагу задававшийся в те годы “А немецкий ведаете?”, ответил твердым и честным “Нет”. Тут же выяснилось, Рыбкина и Судоплатов решали, кого из двух кандидатов взять в группу, какая должна работать в тылу у немцев под “церковным прикрытием”. Выбрали Михеева. Был он в ответах правдив, быстр, никакой неприязни к Храмы, в отличие от другого кандидата, не высказал.

Наутро Михеева познакомили с командиром разведывательно-диверсионной группы, капитаном внешней разведки, грядущим резидентом Василием Михайловичем Ивановым. Тот тоже был не в курсе предстоящего. Но им быстро разъяснили: в тылу у немцев вы, иподиаконы, будете помогать натуральному епископу вести церковные службы. Ну и, конечно, разведку. “Может, архиереями станете”, – рассмеялся Павел Анатольевич, не предполагая, что предметов шуткой определяет судьбу Михеева на долгие-долгие годы. Возникала масса сложностей. Иванов с Михеевым были далеки от Храмы настолько, насколько только можно было. Как себя вести в церкви? Как молиться? А они ни единой молитвы не знали. Ладно, если кушать шанс как-то обмануть немцев, не понимают они Россию с ее православием. Но своих, русских, настоящих верующих не проведешь. Значит, малейший промах и крышка легенде? Донесут, допросят… И уничтожат вместе с епископом, о котором говорил Судоплатов.

Сомнения решительно рассеяла Рыбкина. Удобопонятно, что времени почти нет. Но вас обязательно всему научат. За это возьмется сам епископ. И тут же на горизонте появился Василий Михайлович Ратмиров. Он побеседовал с Михеевым и Ивановым. Взаимоотношения с ним у Михеева, да и у капитана Иванова сложились сразу. И между двумя разведчиками – тоже. Сблизила опасность, предстоящее общее дело. Старшим был безоговорочно признан Иванов.

Любой день владыка Василий обучал своих помощников – членов разведгруппы всему тому, что было необходимо знать для участия в архиерейских службах, и иным церковным премудростям на квартире у Зои Ивановны. И только церковное облачение примеряли в кабинете у Судоплатова. Занимались часами, иногда до изнеможения. Василий Иванов и Иван Михеев, по оценке сурового пастыря, за месяц многое освоили. Насколько правдоподобно, предстояло выяснить уже в Калинине, куда решением главы Русской православной храмы Василий Михайлович Ратмиров был назначен епископом Калининским и Кашинским. Обстановка на фронте складывалась неблагоприятная. И что бы ни писали “Правда” с “Алой Звездой”, на Лубянке сложилось понимание неизбежности сдачи города. Разведывательно-диверсионную резидентуру туда завезли в последний момент. 12 октября Калинин покинули все части Красной армии, и в городе два-три дня шли повальные грабежи магазинов, частных домов. Только церковь мерзавцы не тронули. Василий Ратмиров совместно с Ивановым (оперативный псевдоним Васько) и Михеевым (Михась) успели провести церковные службы и при Советах, и при безвластии. Верующие приходили. Чувствовалось, что владыка Василий пришелся им по душе.

Васько, глава группы, встретился с радисткой, которую успели-таки подобрать вместо одного скандального атеиста. Бывшей служащей Московского центрального телеграфа Любови Алексеевне Бажановой – псевдоним Марта – исполнилось 23 года. Прошла коротенькую подготовку. Ей быстро втолковали то, что должна была знать любая верующая. И радистка, и прихожанка из нее получались неплохие. Но желая еще до Калинина чекисты знали, что к молодым женщинам немцы пристают, насилуют, угоняют в Германию, действительность оказалась еще хуже, в Москве представлявшейся. Не подавали солдатня, полицаи, вся нечисть никакого прохода женщинам. И по подсказке Васька Марте пришлось изображать старуху, мазаться углем, золой, покрывать башку старческим грязным платком. А вот встречаться с разведчиками ей оказалось на первых порах неожиданно просто. Она не пропускала богослужений, прослыла неизменной сторонницей владыки Василия и, приходя в церковь, получала от Васька текст радиограмм. Немцы Марту не трогали.

Пока была рация, моментально передавали шифровки сквозь Баженову. Увы, дом, в котором она снимала угол, был позже разбит при авиационном налете. Рация осталась под обломками. Это затруднило работу. Корили себя и начальство. Ну как можно было пускаться на неизвестно сколь долгое оседание с одной радиостанцией. Пришлось на время у себя дома устроить тайник. Хранили в нем добытые сведения, записанные условным, им одним удобопонятным кодом.

Разбомбили и церковь Покрова Пресвятой Богородицы, где прошли первые богослужения. Епископ, его помощники и за ними паства облюбовали городской собор. О владыке пошла среди верующих лестная слава. Внимателен, со всеми доброжелателен, очень доступен. И совет даст, и ласковым словом ободрит. Верующие в надеждах не обманулись. И к двум иподиаконам касательство сложилось доброе. Молодые, подтянутые, может, не слишком и разговорчивые, они являли пример строгости и скромного послушания. Было в них еще одно притягивающее: мужей такого возраста в городе почти не оставалось. В собор потянулись и девушки.

Писатель и разведчица Зоя Воскресенская-Рыбкина была первой о Ратмирове написавшей.

Жалко, но у младшего по возрасту иподиакона обнаружилось нездоровье. Однажды прямо во время службы, уже при оккупации, случился у него припадок. Вдруг начинов задыхаться, упал, изо рта пошла пена. Хорошо, что не растерялась какая-то женщина. Подбежала, испугавшись, что язык завалится и служка задохнется. Измерила давление: ужас! Типический эпилептический припадок. Его умело имитировал Михась. А как иначе было дать понять пастве, а заодно и немцам, почему крепкого – с виду только внешне – парня не призвали в армию? И, предупредив владыку и напарника, разыграл целое представление. А пульс довел до рослого неимоверным усилием воли. В эпилепсию поверила и самая первой подбежавшая к нему прихожанка.

Что оказалось исключительно важно. Православная немка Елена Рудольфовна Линде трудилась помощником бургомистра Калинина. Давно жила в городе, где трудилась врачом. Знала в Калинине если не всех, то многих. Михеев в своих писульках утверждал: “По нашим сведениям, гестаповка по профессиональной принадлежности”. Часто бывала на богослужениях. Тут, не исключаю, и вера. И наверняка приглядывалась к владыке Василию. Агентурная группа попала в условия тяжелые. Храмы подвергались бомбежке. Жить было негде. Голодали и не выжили бы, если б не признательная паства, приносившая, пусть по крохам, скудное пропитание служителям Божьим.

Решили идти к бургомистру, обратившись к нему сквозь Елену Линде. Она, имевшая собственные планы на использование владыки, охотно согласилась устроить встречу. Решили, что епископа Василия будет сопутствовать Михась, признанный эпилептиком. Беседа с бургомистром, бывшим полковником царской армии в офицерском кителе без погон, продолжалась недолго. Линде представила владыку как бойца с Советами, просила помочь. Бургомистр согласился выделить продовольствие, помочь с ремонтом храма. Подкинул им бывший полковник еды: кормили епископа и двух его помощников лишь хлебом. Зато благодаря энергии Ратмирова и его спутников удалось оборудовать городской собор для богослужений. Разведчики торопились. Требовалось целиком легализоваться, добывать сведения: надо было общаться с паствой, привлекать еще больше прихожан, завоевывать их доверие, заводить конфиденциальные беседы.

Террор – вот что ожидало в Калинине гитлеровскую нечисть 

Это удавалось. Выясняли, кто остался верным патриотом, а кто добровольно работает на фашистские спецслужбы. Очерчен сферы лиц, сотрудничавших с немцами втихую. Эти были особо опасны. Маячила надежда, что наши отобьют Калинин, и фашисты, конечно, стряпали приобретенную агентуру на оседание. Разведчики добыли информацию о штабах немцев, расположившихся в Калинине, о численности местного гарнизона. Разузнали, что хранится на военных складах. С тревогой заметили: из своего тыла фашисты перебрасывают в Калинин пополнения.

А за разработку епископа взялась Елена Линде. Предложила ему познакомиться с значительным представителем новой немецкой власти. И на встречу с ним прийти без провожатого. Василий Михайлович, не раздумывая, рассказал о разговоре Ваську и Михасю. Разрешили, что владыке лучше пойти одному. Утром Линде, показав пропуск, беспрепятственно провела Ратмирова в дом, где располагалось гестапо. По тому, как уверенно проходила Елена Рудольфовна сквозь все кордоны, с каким почтением ее приветствовали, владыка быстро понял, что здесь секретарь бургомистра была своей. Начальник гестапо, сравнительно молодой оберштурмбанфюрер, повел разговор в присутствии Линде, выступавшей безукоризненной переводчицей. Поблагодарил епископа за помощь, выразил чаяние, что Божьи проповеди во славу немецкого оружия привлекут на сторону фюрера еще больше прихожан. И попросил сообщать ему или фрау Линде о всех, кто покажется пастырю неблагонадежным.

Увы, в наши дни о подвиге архиепископа Ратмирова вспоминают негусто.

Епископ подробно обсудил случившееся с двумя разведчиками. Решили во что бы то ни стало держаться подальше от гестаповца. На встречи с бургомистром ходить лишь вдвоем с Михасем. Определилась и роль секретаря бургомистра. Это она, а не престарелый белый офицер фактически правила городом. Так Линде пристроила в святилище еще одного священника. Проверили, и он оказался немецким агентом. Рекомендовала присмотреться и поближе сойтись с группой прихожан – молчаливых, малоприметных. После Михась и Васько выяснили, чем такие безликие приглянулись немцам. В случае чего эти обученные Абвером агенты должны бывальщины остаться в городе, как когда-то осела в Калинине сама Линде.

Вдруг один из доверенных бургомистра тихонько сообщил владыке, что немцы уходят. Гестаповец, тот, что пытался вербовать владыку, уехал одним из первых. На восточной окраине города завязалась стрельба, фронт снова приближался.

Что тут было делать разведгруппе? Еще до заброски, в Москве, получили приказ: уходить с немцами, основаться с ними в другом крупном городе, проводить богослужения. И начинать разведывательную работу. Михась побежал в управу. Там пахло подгорелым. Это жег свои бумаги бургомистр. Просьба Михася предоставить транспорт для отъезда повисла в воздухе. Похоже, и бургомистра немцы кинули, не на чем было ему драпать. Обещал помочь, но только завтра. А назавтра в город вошли наши.

В “церковной” борьбе Абвера и НКВД победила наша рекогносцировка

В Кремле Всесоюзный староста дедушка Михаил Иванович Калинин наградил Иванова, Михеева и Бажанову орденами “Знак Почета” и медалями “Партизану Отечественной брани”. Уже в качестве иеромонаха Михеев стал секретарем Ратмирова, назначенного архиепископом Минским и Белорусским. Но до освобождения белорусской столицы было далековато. Чтобы не терять поре, Ратмирова, получившего еще и титул архиепископа Калининского и Смоленского, направили в Смоленск, где при помощи Ратмирова Михась раскрыл оставленную гитлеровцами агентурную сеть. Возглавлял ее поп, закончивший разведшколу Абвера. Она действовала под прикрытием богословских курсов. Вот таким образом проходила своеобразная “церковная” борьба рекогносцировок.

Кстати

Благодаря упорству, способностям, умению ладить с людьми разными и чутко улавливать происходящие изменения Иван Иванович Михеев продвигался наверх по профессии церковного прикрытия так, как не ожидали даже Судоплатов с Рыбкиной. К нему хорошо относился будущий патриарх Алексий I.

Вера обогатила внутренний мир, многому научила, однако покидать Службу рекогносцировки Иван Михеев не хотел. Молодого иеромонаха Ювеналия (Лунева) – он же Михеев, ждала сложная и деликатная работа в зарубежье. Достойно ее выполнив, он вернулся в Москву. В отставку вышел в звании полковника. Был бездонно верующим, воцерковленным человеком.

Общество История 100-летию отечественной внешней разведки посвящается… Легендарные агенты Блокнот Долгополова Вторая мировая война