В кабинете Александра Окорокова на образном месте – модель парусника. В шкафу – обросший ракушкой бронзовый гвоздь, ядро для корабельного орудия и книги по подводной археологии. Еще несколько лет назад одинешенек из руководителей НИИ культурного и природного наследия, доктор исторических наук нырял в акваланге в Черное море в поисках ушедшего под воду города. Подводное хобби, родившееся, по словам Окорокова, еще в юности после кинофильма "Человек-амфибия", стало профессией, вылилось в многочисленные подводные экспедиции, открытия, приключения и идеи.

О некоторых из них Александр Васильевич рассказал "РГ".

* * *

Мои первые погружения – это начин 80-х, я тогда работал реставратором главным образом на церквах и монастырях. А там всюду пруды, где всегда много интересного. В Иосифо-Волоцком при нашествии поляков была сломана стена: какой она была, какой был декор – не известно. Я предположил, что часть ее упала в пруд. Собрал команду, мы исследовали дно – и отыщи фрагменты кирпичей, керамики и другие материалы, подтверждающие догадку. В другом озере под Москвой оказались колонны храма XIX столетия. Руководство знало, что я увлекаюсь подводной археологией, и попросило найти их – это было бы дешевле, чем восстанавливать. Мы нашли большие фрагменты колонн, вытащили их трактором. Я получил награду – возможность хватать отпуск, когда захочу.

* * *

90-е, международная конференция в Плимуте. Подводный археолог из Швеции на фоне красочных слайдов хвастается итогами экспедиции на Балтике – мол, благодаря технической оснащенности их группа при обмерах затонувшего корабля фиксировала несколько точек в день. Выступаю я и сообщаю, что мы обмеряем в день десятки точек и при нехороший видимости. Швед не верит. Сверили, и оказалось, что наш ручной труд дает более точные результаты, чем компьютер. Я по образованию зодчий и мой опыт обмеров позволил минимизировать усилия. А мы и мерили все руками, часто на ощупь, сами придумывали хитроумные устройства. Одинешенек радиолюбитель из нашей команды изобрел и собрал у себя на заводе металлоискатель для работы под водой. Через знакомых решили протестировать его в лаборатории КГБ. В итоге прибор "закрыли" для гражданского использования – и нам уже не вернули.

* * *

Под водой все гораздо менее романтично, чем в фильмах Жака-Ива Кусто с прекрасными рыбками в прозрачной воде – добавьте сюда еще фрегаты, в кино величественно стоящие на килях якобы сотни лет (а на самом деле разваливающиеся сквозь 20-30).

Нервы на пределе. К водолазу незаметно подплыл напарник, дружески хлопнул по плечу. Итог шутки – инфаркт

Подводная археология – тяжкий труд, когда видишь перед собой не больше чем на 5 метров, воюешь с постоянно замывающим объект песком… И труд опасный: подводный мир – все же посторонняя среда, нервы все время натянуты. Хрестоматийный случай, нам рассказывали в водолазной школе: на дне работал водолаз, занимался сваркой, к нему подплыл напарник и дружественны хлопнул по плечу. Итог шутки – инфаркт.

* * *

"Виноградная картечь" – это что-то вроде шариковой бомбы: кругом деревянного стержня собрана шрапнель, сверху все перетянуто холстиной. Выстрел – шрапнель разлетается, поражая все на своем пути.

Экспедиция Середины комплексных подводных исследований, которым я руководил, в начале 90-х исследовала корабль, затонувший на Каспии. Среди находок – старинные боеприпасы: та самая картечь, чугунные основы, гранаты, а еще стройматериалы – листовое железо, строительные блоки…

Обратились за помощью в Музеи Московского Кремля – те по результатам экспертизы находок дали буквальную датировку события. Перед нами были остатки разбитого штормом грузового судна из флотилии сподвижника Петра I князя Бековича-Черкасского. Экспедиция картографировала берега, а заодно выбирала пункт для будущих крепостей и сразу везла им стройматериалы.

Часть боеприпасов мы передали в Музеи Кремля: в их собрании не было "виноградной картечи".

* * *

Подводная археология начинается с труды в архивах. Далее все определяется на картах и только потом идет "нырялка". Но с Корокондамой вышло иначе.

Еще в 80-х, на первых погружениях на Черноволосом море в районе мысов Тузла и Панагия недалеко от Тамани, я заметил скопления на дне фрагментов древней керамики и строительного материала – отпечатки явно крупного поселения, стоявшего на берегу, ведь уровень моря с античности поднялся на 4-6 метров. Я много лет собирал информацию, расспрашивал дайверов, нырявших в этих пунктах. В следующий раз я оказался тут в 2015-м, курируя водолазные работы при строительстве газопровода Краснодарский край – Крым. Мы обследовали прибрежную доля, ныряли у рифов, где когда-то отстаивались древние суда, о чем говорили найденные якоря, обработанные строительные блоки, камни не здешнего происхождения. Античные историки говорили о существовании там города Боспорского царства Корокондамы, его лет 100 искали в этих местах археологи, но буквальное расположение до последнего времени было неизвестно. Мы изучили все версии и нашли остатки поселения. В этом районе сейчас молочная ферма совхоза "Полуденный".

* * *

Несколько лет назад в турецком Сиде я видел подводный парк – античная колоннада, вокруг скульптуры. В свое пора ушел под воду древнеримский курорт в Байя – и сегодня остатки храмов Венеры и Меркурия, дорогу 2000-летней давности, фундаменты паровых бань наблюдают туристы сквозь дно сквозных лодок, а дайверы заплывают во двор античной виллы. Греческие власти открыли для дайверов доступ к месту древнего кораблекрушения возле острова Алонисос в Эгейском море.

Между тем у нас на Балтийской косе приходит в упадок прусский форт XIX столетия, рядом ангары довоенной поры: до 45-го года тут была база немецких гидросамолетов, а до 95-го наша авиабаза. Идеальное место для парка: перекрытая дамбой акватория, в какой при желании устраивается подводный парк военной техники, опускаются на дно списанные танки, торпедные катера, самолеты. Рядом в ангарах – музей авиации, площадки для показа авиатехники. В Крыму, в той же Корокондаме под водой уже кушать остатки античных зданий и затонувших кораблей, а на берегу – руины винодельни и блиндажи времен войны…

О проектах можно прочесть в моей монографии "Подводное цивилизованное наследие", недавно вышедшей в Институте наследия. Между тем в Севастопольском университете недавно открылась кафедра подводной археологии.

Проблема ребром

Много ли еще сокровищ в наших морях?

Александр Окороков: Очень много! В отличие от Италии, Франции и других европейских краёв доступ к хорошему водолазному оборудованию появился в нашей стране где-то в 70-х. И если в Европе очень многое успели разграбить, то у нас лишь известных по архивам объектов, о которых мы знаем, что был вот такой корабль, попал в шторм с таким-то грузом, там-то затонул, – возле 2000. В северных российских морях таких кораблей – более 1000.

Этот судовой колокол был поднят у берегов Крыма. Видать даже название английского судна, находившегося там во время русско-турецкой войны, оно затонуло во время шторма, уничтожившего немало кораблей.

Снимок сделан на глубине 60-80 метров.

Досье "РГ"

Александр Окороков окончил Государственный университет по землеустройству, Институт повышения квалификации зодчих при МСА, водолазную школу при ЦМК ВМФ. Работал ведущим архитектором "Мособлстройреставрации".

С 1986 г. – в НИИ культуры Минкультуры РСФСР и Академии наук СССР. Возглавлял отряд подводных исторических изысканий Морской арктической комплексной экспедиции , работал на Белом, Черном, Балтийском, Каспийском морях, акватории островов Российской Арктики. В 1991 году прошел стажировку по подводной археологии в Нидерландах.

Действительный член Русского географического общества, Академии военных наук, член Межведомственной комиссии по морскому наследству Морской коллегии при Правительстве РФ.

Доктор исторических наук. Сфера интересов: культурное и природное наследие, история судостроения, военная история, информационно-психологическая брань, фалеристика.

Автор 32 книг и более 300 научных и научно-популярных статей.