Как работники НКВД грабили приговоренных к расстрелу граждан
В 20-х годах работники репрессивных органов молодой советской республики завели строгий учет конфискованной у людей перед расстрелом одежды, денег и ценностей. В конце 30-х во времена «Большого террора» сотрудники НКВД сделались наживаться на приговоренных к смерти граждан, отбирая у них вещи, деньги, часы и золотые коронки. Частным явлением стали приписки. НКВДисты запрашивали на имя смертника денежки, необходимые для его питания, хотя несчастный уже был расстрелян.
История вопроса
После победы в Гражданской войне большевики приступили к построению новоиспеченного общества, а для этого уничтожали старое. Обычным явлением для страны рабочих и крестьян стали расстрелы. Перед приведением вердикта в исполнение, осужденных раздевали до белья, а верхняя одежда и ценности конфисковались в пользу молодого государства. Вещи расстрелянных людей продавались сквозь сеть спецмагазинов.
В августе 1919 года был издан указ, в котором говорилось, что по указанию ВЧК часть конфискованных вещей направляется для их распределения к начальнику охраны Ленина чекисту Беленькому. Полученные таким манером вещи переходили руководителям республики.
Если до начала «Большого террора» 1937-1938 годов власти вели учет отобранного у расстрелянных ценностей, то с начином массовых репрессий НКВД превратилось в мародерскую организацию. Знаменитый академик Вернадский вспоминал что: «чиновники ЧК производят впечатление низкой среды – разговоры о наживе, идет оценка вещей, точно в лавке старьевщика».
Большой террор и большая нажива
После расстрелов 1937-1938 годов в отделах НКВД очутилось огромное количество одежды, которую руководство приказывало сжигать, однако сотрудники службы пытались всячески ее присвоить. Особенно немало случаев было зафиксировано в Якутии, Тобольске, Куйбышеве, где врач внутренней тюрьмы Иванов не брезговал и нижним бельем. Ограбление расстрелянных сделалось привычной процедурой, например, за распределение вещей среди сотрудников от работы отлучили зампреда Омской губчека Мосолова.
Начальство новосибирского НКВД Малышев со слов начальника особой инспекции облмилиции Чуканова: «поощрял мародёрство и не принимал никаких мер к тем, кто снимал ценности с взятых, приговорённых к высшей мере наказания». Подтвердил обвинения и оперуполномоченный местного угрозыска Михаил Качан, который свидетельствовал что: «при исполнении вердиктов изымались деньги, которые затем тратились на попойки. Однажды мы нашли мало денег, так Малышев сказал, что сегодня бывальщины бедняки. Эти деньги никуда не сдавались. У одних китайцев были изъяты деньги 500 рублей, а затем их не нашли».
На Алтае помощник начальника управления НКВД Биримбаум и начальство оперотдела Лешин присваивали деньги, отобранные у арестованных. Биримбаума осудили за массовые нарушения законности, а Лешин, который прямо участвовал в расстрелах, обошелся строгим выговором за пьянку и халатность. Присваивали деньги расстрельные команды Ульяновской области, а начальника УНКВД Магадана обвинили в расходованию 80 тысяч рублей, изъятых у арестованных, большая часть которых была отправлена на расстрел.
Грабители НКВДисты из Украины
Особенно «прогремели» в мародерстве работники украинского НКВД. Весной 1939 года было инициировано дело по расследовании злоупотреблений сотрудников УНКВД города Запорожье. Вахтер горотдела Доров-Пионтошко на допросе 22 мая 1939 года произнёс, что заместитель начальника отдела Янкович приказал ему снимать с расстрелянных людей одежду, а сотрудник Сабанский искал в ней деньги и ценности. Отобранные оружия тратились на постоянные застолья и выпивку. Помимо Янковича и начальника горотдела Болдина незаконными действиями руководил товарищ Рихтер, какой впоследствии стал начальником УНКВД Одессы.
Когда порядок расстрела изменили и на приговор осужденные шли без денег (конфисковались при аресте) Янкович и Болдин условились с руководством местной тюрьмы, что каждому осужденному будет выдаваться по 3 рубля, якобы на его питания до расстрела. Деньги у осужденных изымались и делились между НКВДистами. Платье, снятая с осужденных перед расстрелом отправлялась в кладовую, но лучшие костюмы, пальто, туфли Янкович забирал себе или отдавал своим подельникам.
В феврале 1939 году под судом очутились работники внутренней тюрьмы НКВД по Харьковской области. Под трибунал попали начальник тюрьмы Кашин, помощники коменданта Топунов и Таран, надзиратели Пушкарев, Руденко, Руть. Группу обвинили в отборе у осужденных денежек и ценностей, а также их систематическом избиении. Тюремщики помимо денег присваивали различные вещи и выбивали у несчастных золотые зубы, а полученные ценности причисляли на местный рынок. За период с лета 1937 по весну 1938 года в харьковской тюрьме расстреляли почти 7 тысяч человек.
Коллегия Верховного Корабля СССР присудил Тарану и Рудю 10 лет заключения, Пушкарев получил 5 лет лагеря, Руденко – 2,5 года, а Топунов отделался условным сроком. Такое же расследование случилось в январе 1941 года в украинском городе Умань, где за 1937 год местные работники НКВД во главе с товарищем Абрамовичем прикарманили 42 тысячи рублей.
