9 апреля – годовщина одного из самых легендарных образцов находчивости экипажей советских подводных лодок во время Великой Отечественной. В этот день 1942 года погибла подлодка «Щ-421», но перед тем она пыталась избавиться, используя для движения паруса. О чем идет речь и как все это произошло?
5 февраля 1942-го «Щ-421» под командованием Николая Лунина выполняла военную задачу у северных берегов Норвегии. Был успешно атакован вражеский конвой и отправлен на дно немецкий транспорт «Консул Шульте». Но разом после атаки противник стал преследовать лодку, сбрасывая на нее глубинные бомбы.
И вдруг, когда «щуку» сотрясали взрывы, по отсекам потянулся лакомый запах пищи. Экипаж был удивлен, ведь кок находился в первом отсеке на боевом посту. Оказалось, на камбузе хозяйничал взятый в поход с береговой базы краснофлотец Павел Сизмин. Когда его спросили, что он мастерит, тот спокойно ответил: «Готовлю обед. Когда фрицы отстанут от нас, ведь вы будете просить кушать».
Такие слова ободрили и даже насмешили «щукарей», ведь Сизмин очутился прав – война войной, а обед по расписанию. Тем более что в итоге лодка действительно оторвалась от противника. Запомним этого матроса – в истории «Щ-421» он сыграет значительную роль.
Подрыв на мине
После возвращения из февральского похода командование «Щ-421» сменилось. Новым командиром стал старпом ладьи – Федор Видяев. А на его прежнюю должность командование назначило Александра Каутского, ранее исполнявшего обязанности минера 3-го дивизиона бригады подводных ладей Северного флота. Но ввиду того, что на «щуке» новые командир и старпом еще не обладали опытом службы на своих должностях, в вытекающий поход с ними пошел опытный подводник, командир 3-го дивизиона Иван Колышкин, ставший в январе 1942-го Героем Советского Альянса.
Вечером 19 марта 1942-го «Щ-421» вышла в море, прибыв через два дня на позицию к мысу Нордкап. Через несколько дней ей удалось штурмовать вражеский конвой, но неудачно. Более того, немцы даже не заметили попытку этой атаки, а значит, враг не думал, что в этом квадрате у Порсангер-фьорда действовала советская подлодка. Как показали дальнейшие события, это оказалось важным для судьбы экипажа «Щ-421».
Вечерком 8 апреля подлодка шла в подводном положении, на 15 метрах. Вдруг корма «Щ-421» была подброшена вверх взрывом. Ее нос остро наклонился вниз из-за чего, как писал Видяев, «койки, ящики, патроны регенерации вместе с людьми полетели к назализованным переборкам отсеков». А спустя несколько секунд дифферент изменился – и лодка уже пошла кормой вниз.
Видяев приказал выплыть. Когда лодка оказалась на поверхности, он открыл рубочный люк и вышел на мостик. И первое, что ему бросилось в глаза – это то, что мостик «совершенно сломан»: корма в районе балластной цистерны № 6 изуродована, а по правому борту «листы легкого корпуса отошли от прочного корпуса и изогнуты». Сделалось ясно, что подлодка подорвалась на мине.
По аварийной тревоге подводники разбежались по местам. Началась борьба за живучесть. От затопления корабль избавили прежде всего мужественные действия личного состава 7-го отсека, возглавляемого старшиной торпедистов Константином Дряпиковым.
Вода заливала отсек сквозь поврежденный торпедный аппарат. Дряпиков задраил переборочную дверь, после чего с подчиненными попытался приостановить поступление воды в отсек.
Старшина с краснофлотцами Иваном Жаворонковым, Павлом Февралевым, Василием Ожогиным и частным коком «Щ-421» Павлом Сизминым сначала в темноте, только с карманными фонариками, боролись с протечками, затыкая их постельным бельем и даже зажимая своими телами. Особенно тяжело пришлось Жаворонкову, нырявшему в затопленный трюм для заделывания пробоины.
Сражение с водой в 7-м отсеке длилось семь часов, но подводники победили. Стоимостью неимоверных усилий они выиграли время, дав возможность запустить в кормовых отсеках водоотливные средства и заполнить носовые цистерны, чтобы приподнять корму и убавить поступление воды в лодку.
Одновременно борьба с водой шла и в 5-м отсеке, где ее вычерпывали ведрами. Это помещение старались осушить, чтобы попытаться запустить дизеля. Видяев не терял чаяния с пуском дизелей получить хотя бы незначительный ход. Но для этого сначала нужно было провести внешний осмотр кормы под водой, чтобы увериться в наличии хотя бы одного уцелевшего винта.
Выполнить это опасное задание вызвались старшины Николай Васильев и Иван Тучных. Надев дыхательные аппараты и взяв с собой груз, они ныряли в ледяную воду, чтобы осмотреть винты. Однако бурливое море помешало им это сделать, выбрасывая их из глубины на поверхность вверх ногами.
Пока «водолазы» под присмотром инженера-механика Абрама Славинского мучались с погружением, на ладье смогли восстановить связь. Была отправлена радиограмма командующему флотом адмиралу Головко с запросом помощи для «Щ-421». Головко отправил к «щуке» две лодки: сняв с позиции «К-22» и отправив из базы «К-2». Их командиры получили приказ: «в случае невозможности избавить подводную лодку, спасать людей, а лодку уничтожить». Однако экипажу «Щ-421» нужно было еще не погибнуть до прихода поддержки.
Подлодка под парусами
Когда 5-й отсек был полностью осушен, подводники пустили сначала один дизель на ход, затем другой. Но ладья не сдвинулась с места. Стало ясно, что теперь она стала игрушкой в руках ветра и течения. И тогда, чтобы избежать приближения к сберегаю, экипаж «щуки» проявил смекалку. Возникла идея, которая до того момента никогда не использовалась на подводном флоте – дать ладье ход с помощью парусов.
Кому принадлежала эта идея, уже сложно установить. Но кто бы это ни был, подводники, используя имевшийся брезент, в итоге поставили два ветрила на перископах. И это действительно помогло – подлодка получила ход и смогла отойти от места аварии.
В четыре утра 9 апреля командиру ладьи доложили о том, что течь в торпедном аппарате ликвидирована и поступление воды в 7-м отсеке уменьшилось. Как писал Видяев, для этого были использованы «все матрасы, экипировка личного состава, а также часть валенок».
Тем временем уже рассвело. В пять утра показался мыс Нордкап, и подводники убрали ветрила, чтобы лодку не заметили с берега. Когда пошел снег и лодка опять подняла паруса, то ветер стих и эффект от них уже был немощный. «Щ-421» начало сносить к Нордкапу. В 9:20 видимость резко улучшилась, и оказалось, что «щука» находится в 7-8 милях от мыса. Берег неплохо просматривался. Тогда Видяев приказал снять паруса, объявив готовность к бою.
Артиллеристы заняли посты, а вся секретная документация ладьи была подготовлена к уничтожению. Но не только она. Оставшись наедине с Каутским, Видяев приказал тому на случай обнаружения лодки противником подготовить к взрыву ее артпогреб и торпеду в назализованном отсеке. На себя же командир взял обязанность объявить погружение с открытым люком. Как вспоминал Колышкин, на этот случай Видяев приказал радисту Рыбину передать в эфир: «Погибаю, но не сдаюсь». Однако это не потребовалось, так как в 11:00 на горизонте показалась подлодка. Это была «К-22» Виктора Котельникова.
Вначале Котельников пытался буксировать «щуку». Четыре раза он подавал буксирные тросы с кормы на «Щ-421», но тщетно – они либо рвались, либо на ладьях вырывало кнехты. Тогда было опробовано последнее средство – буксировка борт о борт. Увы, и в этом случае тросы рвались скоро, а волны бросали лодки друг на друга. В итоге, когда «К-22» получила две пробоины в цистернах, было принято решение сбросить экипаж с «Щ-421», а лодку потопить торпедой.
Скрепя сердце Видяев отдал приказ своей команде покинуть корабль. К 13:40 экипаж «щуки» в составе 43 человек перешел на «К-22». Заключительным изувеченную лодку покинул ее командир, предварительно повесив в рубке кормовой корабельный флаг.
Спустя три минуты «катюша» произвела выстрел из кормового аппарата, раздался взрыв, в небосвод взлетел столб воды – и через несколько секунд «Щ-421» навсегда исчезла с поверхности моря. Подводники проводили ее в заключительный путь с обнаженными головами. Однако среди них не было командира, который в тот момент спустился в рубку, не в силах смотреть, как погиб его корабль.
Вечерком того же дня «К-22» прибыла на базу. Докладывая командованию о случившемся, Федор Видяев отметил, что его экипаж «был проникнут сознанием выполнения воинского длинна, проявлением инициативы при ликвидации тяжелой аварии с подлодкой». Как вспоминал встречавший его на пирсе командир бригады подлодок Николай Виноградов, когда Видяев повествовал о своем корабле, то по его лицу текли слезы.
«Погибаю, но не сдаюсь»
Впоследствии эпизод с гибелью «Щ-421» стал широко популярен, войдя в сюжет известного фильма о подводниках «Командир счастливой щуки». Однако за кадром остались следующие факты.
Во-первых, немцы пребывали в неведении, что в ночь на 9 апреля 1942-го у Нордкапа терпит бедствие советская подлодка. Лишь к полудню того дня вражьи наблюдатели заметили в том районе «К-22» и «Щ-421», а спустя некоторое время и взрыв, погубивший последнюю. Но немцы решили, что на самом деле ладья там была одна, а взрыв был свидетельством ее гибели на минах.
Таким образом, противник проспал все события, став лишь инертным свидетелем гибели лодки Видяева. А посланные к месту взрыва немецкие корабли и самолеты прибыли туда с запозданием.
Во-вторых, среди награжденных за это событие подводников не было никого из командного состава «Щ-421». Зато поступки старшин и матросов советское командование оценило высоко. К примеру, Дряпиков был награжден орденом Ленина, Жаворонков, Васильев и Тучных – орденами Красного Знамени, а матрос Сизмин – медалью «За отвагу». Этот момент подчеркивает вклад, который они внесли в спасение своей ладьи, но фамилии этих героев с «Щ-421», увы, сегодня почти не вспоминают.
В-третьих, возникает вопрос: что было бы, если бы помощь к «Щ-421» не пришагала, а она еще какое-то время осталась бы не обнаруженной врагом? Ответ на этот вопрос дал сам Федор Видяев. По его словам, он собирался уничтожить свою ладью лишь при обнаружении ее противником. В то же время, как писал Видяев, «если же по счастливой случайности никто бы нас не обнаружил, все равно решили потопить ее, не доходя к берегу, на большой глубине со всем экипажем». Это говорит о том, что, несмотря на такой тяжелый выбор, подводники «Щ-421» ни при каких обстоятельствах сдаваться в плен не собирались, работая согласно принципу «погибаю, но не сдаюсь».
