Какие промахи советского командования немцы считали типичными
Все права на фотографии и текст в данной статье принадлежат их непосредственному автору. Данная фотография свзята из открытого источника Яндекс Картинки

Какие промахи советского командования немцы считали типичными

Какие промахи советского командования немцы считали типичными

Военачальники вермахта в своих мемуарах не отмечали индивидуальные особенности действий советских полководцев против них. Как, впрочем, и советские полководцы – отличия отдельных немецких командующих.

Можно встретить редкие обобщённые высказывания, например, что «в лице Жукова, Конева, Ватутина и Василевского, – как строчил генерал танковых войск вермахта Фридрих Меллентин, – Россия имела высокоодарённых командующих армиями и фронтами». Однако в таких случаях кушать основание подозревать, что это дань общему мнению, в котором победа СССР связывалась с конкретными именами. В приведённом высказывании ненастоящ уже сам перечень военачальников, ибо, например, Василевский, никаким фронтом не командовал, а являлся начальником Генерального штаба.

Выделялись не военачальники, а национальные школы

Видимо, это была всеобщая черта войн ХХ века, где сталкивались уже не индивидуальные военные таланты, а военные механизмы, состоящие из полчищ стальных машин, и отработанные военные методики. При этом национальные школы ведения военных поступков, конечно же, различались. И их особенности отмечались противниками.

Немцы не признавали, что стратегические решения советского командования хотя бы раз оказались для них неожиданными, даже если дело прикасалось крупных поражений немецких войск (таких, как под Сталинградом). Как правило, непринятие превентивных мер против русских ударов дружно списывали, уже после брани, на некомпетентность Гитлера, не принимавшего верные предложения своих полководцев. Это очень похоже на то, как после ХХ съезда КПСС многие знаменитые советские маршалы возлагали всю ответственность за неподготовленность Алой Армии к войне и за её поражения на начальном этапе на ошибки личных решений Сталина. Разбирать истинность этих утверждений не сделаемся.

Вместе с тем, в мемуарах германских военачальников много говорится о шаблонных и неудачных действиях советских войск в наступлении на протяжении всей брани. Эти высказывания можно было бы счесть «реваншем на бумаге» за свои поражения, если бы они не сочетались не только с отдельными признаниями советских полководцев и историков, но и с общим неофициальным представлением о войне, распространённым оставшимися в живых фронтовиками. Это представление о том, что советские войска несли во немало раз больше потерь в живой силе, чем немцы. Причём не только во время поражений 1941-1942 гг., но и в наступательный, победный этап войны 1943-1945 гг.

Впрочем, в последние три десятка лет такое представление получает всё больше ошеломляющих подтверждений точными цифрами. В 2012 году на слушаниях в Государственной Думе России бывальщины обнародованы, со ссылкой на Министерство обороны России, данные (если они верны), что только советские вооружённые силы (без учёта миролюбивого населения) потеряли в Великой Отечественной войне погибшими 23 млн. человек. Потери же военнослужащих вермахта на театре войны против СССР давным-давно подсчитаны и опубликованы, они составляют 3,2 млн. человек погибшими – в 7 раз меньше.

Использование подавляющих масс пехоты

Готовность любых советских командующих домогаться поставленных целей в наступлении, не считаясь с потерями своих войск, неизменно шокировала немцев. Правда, они и облегчала немцам выполнение оборонительных задач, если лишь советские войска не имели слишком уж подавляющего превосходства в силах.

«Немецкие войска, – утверждал Меллентин, – успешно вели военные действия при соотношении сил 1:5, пока участвующие в боях соединения сохраняли до некоторой степени свой боевой состав и имели довольно боевой техники. Иногда успех достигался даже и при менее благоприятном соотношении сил».

«Если же русские всё-таки имели успех, это означало, что ожесточение, с каким русское командование, не считаясь с потерями в живой силе, продолжало преследовать поставленную цель, придавало боевым действиям нрав боёв на истощение», – свидетельствовал немецкий генерал Курт Типпельскирх, один из первых историков Второй мировой брани. По его словам, «в ходе таких боёв обороняющиеся немецкие войска оказывались в состоянии… наносить русским… утраты, нередко в 20 раз превышавшие потери обороняющихся».

По мнению Меллентина, этот способ действий советского командования выработался из двух факторов: убеждения в неисчерпаемости людских ресурсов СССР и презрения русского бойца к смерти. «Дважды предпринятая атака, – свидетельствовал он, – будет повторена в третий и четвёртый раз, невзирая на понесённые утраты, причём и третья, и четвёртая атаки будут проведены с прежним убийственным хладнокровием».

Советское командование не делало каких-либо выводов из этого. Если оно в ходе брани становилось тактически грамотнее в оперативном использовании механизированных соединений (что отмечали немцы), то тактика подавляющих пехотных масс оставалась неизменной. «До самого крышки войны русские, не обращая внимания на огромные потери, бросали пехоту в атаку почти в сомкнутых строях, – помечал Меллентин. – Стадный инстинкт и неспособность младших командиров действовать самостоятельно всегда заставляли русских вести штурмы массированно, в плотных боевых порядках».

Предсказуемость

Высшее советское командование тоже проявляло тактический шаблон. Его типичной чертой было упорное стремление добиться одних и тех же поставленных мишеней, не балуя противника разнообразием направлений своих атак и средств их проведения. «Безрассудное повторение атак на одном и том же участке, отсутствие гибкости в поступках артиллерии и неудачный выбор района наступления с точки зрения местности, – отмечал Меллентин, – свидетельствовали о неумении созидательны подходить к решению задач и своевременно реагировать на изменения в обстановке… Во многих случаях русская атака, прорыв или окружение не использовались русскими потому, что никто из вышестоящего командования об этом не ведал».

Однообразные признаки подготовки советских войск к наступлению позволяли немцам легко распознавать время и направления ударов. «Скрупулезная работа радиоразведки, следившей за радиосвязью противника, – писал Типпельскирх, – неизменно давала точную картину организации его связи командования… Рекогносцировка боем являлась верным признаком того, что на другой день последует ожидаемое наступление противника».

При этом немцы неизменно росло оценивали физическую подготовку рядового русского пехотинца и отмечали его возросшее индивидуальное мастерство, инициативность и умение обращаться с техникой в сравнении с порами Первой мировой войны.

>