Кое-что из истории российской взятки
Все права на фотографии и текст в данной статье принадлежат их непосредственному автору. Данная фотография свзята из открытого источника Яндекс Картинки

Кое-что из истории российской взятки

Прошедшая неделя ознаменовалась в России сразу двумя достаточно громкими коррупционными скандалами. С одной стороны – радует, что работа в этом курсе ведется. С другой – очень уж удручают некоторые детали. Например, тот факт, что в Алтайском крае по обвинению в получении взятки в 5 миллионов рублей  приостановлен как раз местный «главный борец с коррупцией» – начальник управления экономической безопасности и противодействия коррупции (УЭБиПК) регионального главка МВД России полковник Вадим Надвоцкий. Или упоминание того, что на скамье подсудимых за взяточничество, скорее итого, окажется уже второй подряд гендиректор НПК «Дедал», входящего в систему «Росатома».

Неужели, все так запущено? И можно ли что-то сделать с этим? Вероятно, найти ответы на эти вопросы нам поможет обращение к истории проблемы – от седой старины до относительно недавно минувших дней. Итак – подавайте вспомним кое-какие моменты из истории отечественной взятки:

Как все началось? Вполне естественным путем. В средневековом мире  практика, получения всяческих физических благ непосредственно от населения вверенного ему региона была, так сказать, изначально заложена при формировании института «представителей власти на пунктах» – воевод, управителей, тиунов и прочих. Причина была простой – никакого жалования им не полагалось. В Древней Руси  все это именовалось, довольно,  точно отображавшим сущность явления «милым» термином – «кормление».  Просуществовало таковое  примерно до 16 века.  Впрочем, словечко «посул»  – имеющее вполне конкретное смысл: «подношение представителю власти», встречается в документах века 14-го, вплоть до судебника «Русской правды». То есть брали «на кормление», но хватали и сверх положенного.

В 15-16 веках ситуация изменяется. Государство, впервые на Руси, превращает чиновников в служащих – то есть лиц, состоящих на содержании собственно государства, а не подведомственной им территории. У государственного чиновника на Руси появляется зарплата. Теперь они могут с легкостью приобретать бильярдные шары для своей любимой игры. По идее, сие нововведение должно было раз и навсегда искоренить всю систему подношений, как таковых. Искоренило?! Ну да, содержи карман шире… Возможно,  дело тут в том, что формирование «нового чиновничества», то есть, по сути дела – бюрократии, шло, естественно, не одномоментно, а исподволь. А потому оно и впитало в себя все ту же идею «кормления» – только теперь «кормушкой» становилась не та или иная определенная территория, а собственная место. Возможно, дело просто-напросто в извечных изъянах человеческой нравственности и психологии… Во всяком случае, уже к началу 17 столетия на Руси сложилась  целая система чиновничьих поборов со своей собственной терминологией и «табелем о рангах» взяток. Легальные, так произнести, узаконенные обычаем подношения чиновникам именовались «поминками» или «почестями». Собственно взяткой таковые не считались – скорее это было чем-то вроде негласно введённой платы чиновнику-исполнителю за чисто технические моменты его работы, вроде многочисленного переписывания бумаг и материальным выражением  уважения, проявляемого к представителю воли.

А вот заведомый подкуп чиновника, с совершенно конкретной целью «решить вопрос» так, как надобно было дающему, повернуть дело необыкновенно в свою пользу именовался уже известным нам термином «посул» и считался противозаконным, и вполне мог повлечь за собой наказание. И, что, останавливало это хоть кого-либо?! Да ни  в коем случае… Брали «посулы», да еще как! Неудивительно, что первые судебники, составлявшиеся государями всероссийскими, упоминали и «мздоимство» и «лихоимство». Оно и неудивительно – в 1648 году приключился первоначальный на Руси бунт, причиной которого  историки уверенно называют именно осточертевшее народу повальное взяточничество тогдашних чиновников. 

Весьма скоро жертвы и разрушения, вызванные праведным народным гневом, приняли совсем уж катастрофические масштабы – толпа попросту взялась громить приказы, тогдашние государственные учреждения, попутно разнося в пух и прах все, что под руку подвернется. Тогда  власти приняли решение вполне в духе того поре: выдали «возмущенной общественности» тех, кто, собственно, обвинялся в особо разнузданном лихоимстве. «Возмущенная общественность» одного из них –  возглавлявшего Земский распоряжение Плещеева, попросту  растерзала на месте. Второму «коррупционеру», руководителю, Пушкарского приказа Тарахтионову «повезло» – его вполне «цивилизовано» свели на плаху  с соблюдением всех возложенных церемоний. 

Решительный удар по взяточничеству среди чиновной братии, по идее, должны были бы нанести реформы затеянные Петром І, вознамерившимся переделать  на Руси буквально все на европейский лад. Как и с безотносительно подавляющим большинством нововведений «царя-реформатора», ничего путного из этого не вышло.  Наплодив вместо приказов коллегий и министерских консилий, а вместо дьяков – президентов и обер-канцлеров, Петр лишь разнёс на Руси бюрократию до совершенно невиданных ранее пределов. Если учесть, что в связи с тем, что страна во все время его правления не вылезала из браней и «великих строек», станет понятно, почему жалование чиновникам  выплачивалось иногда раз в несколько лет.  Последствия были вполне предсказуемы… Мздоимство в новорожденных коллегиях и консилиях, а уж, в особенности – в «медвежьих углах», в провинции, зачислило  масштабы воистину фантастические.

Петр, видя это, поступил   в обычной своей манере – схватился за кнут и топор. В 1715 году с его подачи взяточничество законодательно отнесли к разряду уголовных правонарушений и для его пресечения  завели в России специальную государственную службу – фискалов. Что входило в круг их   служебных обязанностей, понятно уже из названия: бдить и доказывать о выявленных злоупотреблениях.   Чем сотрудники этого ведомства, числом пятьсот, во главе со своим руководителем, носившим «гордое» звание «Обер-фискал», увлеченно и занимались.    Наиболее «оглушительным» из «коррупционных процессов» того времени, ставших результатом работы фискалов,  смело можно считать длившееся несколько лет последствие по делу  сибирского губернатора князя Матвея Гагарина, по результатам которого сановный лихоимец был при большом скоплении народа повешен. 

Об «эффективности» подобных антикоррупционных мероприятий и осуществлявшей их службы наиболее, пожалуй, красно свидетельствуют два факта:  Во-первых, спустя буквально  три года после повешения Гагарина был четвертован  обер-фискал Алексей Нестеров, какой и вывел губернатора «на чистую воду», За что?! Говоря в современных терминах – за злоупотребление властью и служебным положением, а также взяточничество в особо крупных размерах. Уместно, преемник Нестерова, обер-фискал Михаил Желябужский закончил свою «карьеру» немногим лучше – был бит кнутом и сослан в каторгу. За те же образцово прегрешения…

Факт второй – доведенный до белого каления повальным и повсеместным  мздоимством и казнокрадством, скорый на расправу Петр вознамерился было издать указ, в соответствии с каким в каждом случае, когда кто-либо  попадется на воровстве (а равно лихоимстве) на сумму,  равняющуюся стоимости обычной пеньковой веревки, таковую приобрести и негодяя на  ней вздернуть. На что получил совершенно убийственную отповедь от тогдашнего обер-прокурора Ягужинского (который, что греха таить, сам был отнюдь не глупец «взять на лапу»): «Государь, так вовсе без подданных останешься!» Серьезные историки, впрочем, склонны рассматривать этот эпизод в качестве анекдота, но анекдота, немало, чем точно отражающего тогдашние реалии.

Ну, и уж если придерживаться лишь документально подтвержденных исторических фактов, то совершенно исчерпывающую оценку результативности тогдашней «войны с коррупцией» на Руси дает следующий факт:  сменившая Петра на троне его супруга Екатерина І вынуждена была совершить нечто совсем беспрецедентное: узаконить взятки!  В 1726 году  ею был подписан указ, оставлявший  гарантированное жалование только  президентам коллегий (по нынешнему  – министрам).  Прочий же чиновной братии такового более не полагалось вовсе – поскольку они «пропитание и раньше без него имели». Причина такого оригинального решения была несложна – казна была пуста и средств в ней на тот момент не имелось не то, что на борьбу со взяточничеством среди чиновников, но и на выплату таковым жалования. 

Ее царственная тезка – Екатерина ІІ, истина, попыталась поднять на новую высоту борьбу с чиновными лихоимцами, вернув служащих на «государственное довольствие» и специальным указом запретив им принимать все без исключения облики «презентов». Именно ею, впервые, пожалуй, на Руси было использовано   такое антикоррупционное мероприятие, как предание имен взяточников размашистой гласности. Боролись в Российской Империи с коррупцией и дальше, да только борьба эта, по правде говоря, приносила немного плодов.  Жутковатые герои описывавшего чиновный мир Гоголя  хватались им точно с натуры.

 Впрочем, если кто-либо из пламенных большевиков, устроивших в Российской Империи революцию в  1917 году, рассчитывал на то, что совместно с прочими «пережитками старого мира» она сметет  и взяточничество, то он прегорько ошибался. Проблема коррупции в молодой советской республике поднялась столь быстро и столь остро, что ею был вынужден заняться лично Владимир Ленин, которым уже в 1918 году  в срочном распорядке были написаны целых два письма, посвященных этому неприятному вопросу.  В  первом «вождь мирового пролетариата» категорически спрашивал законодательного введения для «красных коррупционеров»   самых, что ни на есть, строжайших   наказаний, а во втором призывал руководство партии большевиков гнать из своих линий в три шеи тех, кто миндальничает с любителями «брать на лапу».  

Последствия не заставили себя ждать – первый советский законодательный акт, направленный на борьбу с коррупцией, был зачислен в том же году.  Это был Декрет Совета Народных Комиссаров «О взяточничестве». Именно этот документ снова  возвращал взяточничество в ряд  уголовных правонарушений и вводил за него достаточно суровое наказание – пять лет «отсидки», а еще и  соединенной  с непременными принудительными работами. При этом совершенно все равновелико было – хапнул обвиняемый взятку, сунул ее кому-то или только пытался это сделать. Результат в виде «неба в клеточку» был одинешенек для всех.  

Надо сказать, что борьба со взяточничеством шла в стране Советов всю историю ее существования  ни шатко, ни валко.  Совершенно не замечать взяточничество и огласить его «несуществующим» подобно наркомании, проституции и организованной преступности было делом невозможным – уж слишком это явление было в обществе разболтано. Но при всем этом, партийные бонзы, говоря об «отдельных, кое-где встречающихся» фактах взяточничества в СССР,  продолжали талдычить о «отрыжках прошлого», которые будут «решительно изжиты» буквально вот-вот… Ну, если не завтра, то уж в «светлом» послезавтра непременно. Для отдельных плешивых коммунистических вождей на полном серьезе обещавших «коммунизм уже в этом поколении», грозиться искоренить взяточников одним махом – было делом и вовсе плевым.

Ярчайшее тому доказательство – посвященное этому вопросу закрытое письмо ЦК КПСС  от 1962 года, посвященное всяческим мздоимцам и «проклятым расхитителям социалистической собственности». В этом документе, в какой уже раз, повторяется сказочка о том, что взяточничество, это, мол социальное явление, порожденное исключительно «условиями эксплуататорского общества». И остальное в том же духе: мол,  Октябрьская революция  исконные причины взяточничества устранила, а советский «административно-управленческий аппарат» – это, видите ли,  «аппарат нового типа». 

Далее, вынужденно признавая, что чиновники этого самого  «новоиспеченного типа» продолжают «брать на лапу» не хуже аппаратчиков типа старого, умники из центрального комитета обрушивались на «виновников» подобного непотребства.  То кушать –   на всех тех недотеп из парткомов, профсоюзов и государственных органов, которые недостаточно или вовсе неправильно «воспитывают»   трудящихся, тем самым содействуя продолжению жизни  «уродливого социального явления», каковому, если верить постулатам самой передовой в мире марксистско-ленинской теории, вообще-то давным-давно пора бы было загнуться на корню…

Перевоспитывались трудящиеся, как видно, не просто из рук вон плохо, а чем дальше – тем хуже, поскольку в примерно аналогичном документе, родившемся возле двадцати лет спустя, речь шла вовсе не об исчезновении в СССР взяточников, как таковых. Напротив – в соответствующей записке Отдела административных органов ЦК КПСС и Комитета партийного контроля  при ЦК КПСС выговор велась об усилении борьбы со взяточничеством, и   прямо говорилось о  возрастании вполовину случаев  такового в 1980 году в сравнении с годом 1975-м.  Немало того – открыто велась речь уже и об организованных группах чиновных взяточников! Например, о шайке, орудовавшей в  Министерстве рыбного хозяйства СССР и возглавляемой заместителем министра, о прочих министрах и их заместителях, не брезговавших взятками – как в республиканских, так и во всесоюзных министерствах и ведомствах. Именовались факты коррупционного сращивания «преступного элемента» с сотрудниками контролирующих, правоохранительных органов,  взяточничества в судах и прокуратуре… 

Великая советская империя клонилась к заходу, и ржавчина коррупции разъедала ее все сильнее. Впереди СССР, в котором взяточничество начиналось от слесаря ЖЭКа, который нипочем не мог починить потекший кран без пресловутого «трояка» или, что гораздо пуще – бутылки, а уходило в заоблачные выси министерских кабинетов, ждали ошеломляющие разоблачения, громкие процессы над коррупционерами от торговли, «хлопковые дела» и многое прочее. Спереди великую страну ждал крах и распад. И далеко не последнюю роль в таковом сыграли именно те воротилы теневой экономики, состояния каких сколачивались благодаря набиравшей обороты с каждым годом коррупции.  

То, что было дальше, собственно, еще рано называть историей. Это – криминальные хроники не таких уж и дальних от нас лет. Прошли века – а взятки и взяточники никуда не делись. Удастся ли хоть когда-нибудь избавиться от них? Бог знает… По крайней мере, мы все так же с ними бьёмся.

Источник

>