По чьей воле запылала покинутая Наполеону Москва? До сих пор нет однозначного мнения на этот счёт. Однако следы того пожара и письменные свидетельства очевидцев подают неожиданный ответ, не совпадающий ни с одной официальной версией произошедшего…
Тема вроде бы избитая. Историки изучали – в учебники написали – монументы поставили, и даже стихи сочинили. Все сегодня знают – деревянная Москва сгорела. Прямо или косвенно в этом виноват Наполеон. Сердце нашего народа заполнилось скорбью и гневом. Вся земля русская поднялась на борьбу с супостатом. Да. Мы это знаем, и, кажется, что всё логично, но интрига здесь всё-таки кушать, и немалая.
Как же всё это получилось? С момента трагических событий прошло 200 лет, и всё это время гипотезы о московском пожаре строились по одной схеме. Если политические обстоятельства в этот момент требовали возложить вину на французов, то немедленно обнаруживались причины, по которым губернатор Москвы Ростопчин (как вариант – Кутузов) никак не мог быть инициатором поджога.
Дальней простая логика подсказывала – если не они, значит французы. Когда же требовалось показать акт самоотверженности русского народа, то на этот раз у Наполеона было железное алиби. Ну, а раз не французы, то значит, всё-таки наши подожгли.
Если прямого политического давления не было, то становилось четко, что в Московском пожаре не были заинтересованы ни мы, ни французы, и у всех были причины избегать такого развития событий. Тогда вытекало соломоново решение, которое до сих пор разделяют самые здравомыслящие (на мой взгляд) исследователи – Москва загорелась сама, от небрежности мародёров, отсутствия распорядка и надзора. Но и эта версия при ближайшем рассмотрении не выглядит убедительной. Впрочем, давайте разберёмся по порядку.

Французы не желали Московского пожара

В своих воспоминаниях бригадный генерал французской армии Сегюр весьма хорошо показал впечатление французов от пожара:
«Мы сами смотрели друг на друга с каким-то отвращением. Нас пугал тот крик ужаса, какой должен раздаться по всей Европе. Мы приближались друг к другу, боясь поднять глаза, подавленные этой страшной крушением: она порочила нашу славу, грозила нашему существованию в настоящем и в будущем; отныне мы становились армией преступников, которых осудит небосвод и весь цивилизованный мир…»
Сегюр пишет и о том, как Наполеон, вступая в Москву, дал соответствующие распоряжения насчёт обеспечения порядка, и не допущения грабительств. Первые очаги пожаров французы тушили вместе с местными жителями. Так французская армия поступала и в других покорённых Европейских городах.
Из немало источников известно, что Наполеон собирался выторговать у Русского царя выгодный мир, в обмен на Москву. Он намерен был заниматься переговорами, уютно разместившись в захваченном городе. Когда же Москва обратилась в пепел и руины, Наполеон потерял предмет торга. Ему уже нечего было предложить.
Сильно пострадала и французская армия. Две трети армий, находившихся в Москве на момент пожара, погибло. Если бы они сами были инициаторами поджога, то, несомненно, побеспокоились бы о своей безопасности.

Российская империя не была заинтересована в уничтожении Москвы

Генерал-губернатор Москвы Растопчин, какого чаще всего и обвиняют в намеренном поджоге Москвы, действительно имел планы по уничтожению ряда стратегических объектов. Однако, целая ликвидация города никогда не предусматривалась. Это потеря гигантских ресурсов. И Кремль, конечно, тоже никто не собирался взрывать. Спустя десять лет (в 1823 г.) Растопчин написал в своё оправдание сочинение: «La verite sur l’incendie de Moscou» (Истина о пожаре Москвы):
«В нем граф заявлял, что главным поводом, побудившим его взяться за перо, было восстановление правды и критический разбор версии об его причастности к пожару, придуманной, по словам графа, самим Наполеоном, чтобы отвести от себя обвинения в варварстве.Как не без оснований полагал Ростопчин, для «сожжения столичного города империи надлежало владеть причину, гораздо важнейшую, чем уверенность во зле, могущим от того произойти от неприятеля». Ведь даже, несмотря на уничтожение шести восьмых долей города(75%), оставалось ещё много зданий для размещения вражеской армии. Единственным для неё злом в таком случае была бы крах от огня запасов продовольствия. Но, как отмечал граф, они были весьма незначительны, так как за период военных действий подвоз провианта и фуража в Москву утилитарны не осуществлялся. Запасы же зерна и муки были почти израсходованы из-за каждодневного снабжения армии хлебом и сухарями. И, наконец, пожар был крайне бездоходен русской армии, обременённой ранеными и беженцами, так как мог принудить французов выйти из города и вступить с ней в сражение, гибельное для русских.Граф отвергал и частные обвинения, так в том, что под его руководством Леппихом были подготовлены зажигательные смеси: «Солома и сено были бы гораздо способнее для зажигателей, чем фейерверки, спрашивающие предосторожности и столь же трудные к сокрытию, как и к управлению для людей, совсем к тому непривычных». Полной бессмыслицей, по мнению бывшего московского генерал-губернатора, являлось подтверждение, будто бы в его доме на Лубянке были в печи обнаружены петарды. «Для чего мне было класть петарды в моем доме? Принимаясь топить печи, их легковесно бы нашли, и даже в случае взорвания, было бы токмо несколько жертв, а не пожар».Удивлялся граф и упрёкам в использовании выпущенных из темниц колодников для поджога. Он спрашивал, разумно ли верить, чтобы уголовники, даже если бы условием их освобождения было исполнение распоряжения Ростопчина, при отсутствии контроля со стороны русских властей с одной стороны, и угрозе быть постоянно схваченными французами с иной стороны, бросились поджигать город?Неправдой, по мнению Ростопчина, являлись и показания осуждённых за поджоги москвичей. Сам он беседовал с тремя оставшимися в живых из осуждённых французской администрацией, и те заявили, что их никто не допрашивал, а из приостановленных тридцати человек французы отсчитали тринадцать, расстреляли и повесили на фонарные столбы с надписью, что это и есть поджигатели…»(Горностаев М.В. «Генерал-губернатор Москвы Ф.В. Ростопчин: страницы истории 1812 года»).
Кроме того, в Москве даже после пожара оставалось возле 20 000 жителей, которые терпели голод, холод и разруху. Трудно представить, что готовя тотальное разрушение города, Ростопчин не побеспокоился бы об эвакуации обитателей, либо зная о том, что многие ещё остались в Москве, всё же привёл в действие зловещий план.
Надо отдать должное пропагандистам того поре. Они искусно манипулировали сознанием населения, на ходу стряпая мифы и заколачивая их в головы. Любое событие могло быть поворочено в нужную сторону. Так катастрофическое разрушение позорно без боя сданной врагу столицы (смотри статью) превратилось в героический подвиг нашего народа, целый порыв и т.д. Этот морок уже беспредельно господствовал над умами, когда Ростопчин не выдержал и опубликовал свою правду. И вот как это было воспринято:
«…Истина о пожаре Москвы» вызвала, по меньшей мере, недоумение у современников. М.А. Дмитриев писал: «…для русских чтение этой брошюры осталось и неразгаданным и несимпатичным», она вышла в тот момент, когда уже утвердилась героическая слава русского народа, когда умолкли упрёки в адрес Ростопчина…» (Горностаев М.В «Генерал-губернатор Москвы Ф.В. Ростопчин: страницы истории 1812 года»).

Реакция совсем предсказуемая. Но это не умаляет заслуги генерал-губернатора, не пожелавшего быть пособником вранья. Думаю, теперь ясно, что Московский пожар сделался неожиданностью для обеих сторон. Каким же образом произошла такая аккуратная по времени и месту случайность?

«Не деревянная Москва», или «Камень не пылает»

А с чего это собственно мы уверены, что Москва была деревянной? Давайте хоть проверим, на всякий случай. И тут сразу на глаза попадается статья «Каменное стройка в Москве в начале 18 века». Вот что там есть интересного по нашему вопросу:
«Одним из главных направлений законодательной политики Петра I в касательстве порядка застройки столицы с конца XVII в. являлось последовательное внедрение в центр Москвы кирпича как основного строительного материала, какой должен был помочь кардинально решить проблему пожаров. Это касалось, главным образом, частных застройщиков, поскольку административные дома, а также монастыри и городские храмы были к этому времени выстроены по преимуществу из камня. В 1681 г. погорельцам, у которых дворы «по вящим улицам к городовой стене к Китаю и к Белому Городу», выдавали для строительства каменных палат в долг кирпич по полтора рублевки за тысячу с рассрочкой выплаты на 10 лет.С начала XVIII в. указы стали предписывать на погорелых местах в Москве и на загородных дворах строить необыкновенно из кирпича, хотя бы «в полтора и в один кирпич», допускались, правда, и мазанки. Эти требования касались не только жилья, но и построек домовитого назначения, конюшен, амбаров и т.п. Указ от 28 января 1704 г. обязывал строить «всяких чинов людям», проживающим на территории Кремля и Китай-города, палаты, вспомогательные помещения и лавки из кирпича, использовать дерево категорически запрещалось…

В 1712 г. к привилегированной части Москвы был присоединен Белый город, причём маломощным городским обитателям центра предлагалось, как и ранее, в 1704 и последующие годы, «кому каменное строение строить нечем», продавать свои дворы немало обеспеченным горожанам».
То есть, ещё за 100 лет до нашего события в районах Китай город и Белый город, а также на территории самого Кремля, стройка разрешалось только из камня и кирпича. Но пожары всё равно были. Например, знаменитый московский пожар 1737 года. Тогда выгорел тяни центр Москвы. На кремлёвских стенах сгорела деревянная кровля, никогда больше не восстановленная. Выгорело здание Оружейной палаты. Для чего же тогда требовалось впрыскивать каменное строительство? Может это не помогает?
Камень действительно не горит. Горит внутренняя обстановка, деревянные балки перекрытий, но не стены. Это существенно препятствует распространению пламени на соседние здания. Что зачастую позволяет локализовать очаг возгорания. Например, за 10 месяцев1869 г. в Москве насчитали 15 тысяч пожаров. В посредственном 50 пожаров в день! Однако весь город не выгорел. То есть пожарная безопасность в каменной застройке на порядок рослее.
Если сгорает деревянное здание, то остаётся только пепелище. Каменный дом не сгорает, он выгорает изнутри. Остаются закопчённые стены, и весьма скоро дом можно снова восстановить.
Так вот, после Московского пожара 1812 года вся каменная часть Москвы за редким исключением обратилась в РУИНЫ! Создаётся впечатление, что богатейшие люди страны жили не в каменных дворцах с толстыми стенами, а в глинобитных мазанках, какие от огненного жара рассыпались на куски. И это очень неправильное впечатление!

Камень рушится

Граф Сегюр в своих воспоминаниях о пожаре 1812 года написал изумительные строки:
«Два офицера расположились в одном из кремлёвских зданий, откуда им открывался вид на северную и восточную части города. Около полуночи их пробудил необычайный свет, и они увидали, что пламя охватило дворцы: сначала оно осветило изящные и благородные очертания их архитектуры, а потом всё это обрушилось».
Куда глядели офицеры из кремлёвского здания? На север и восток. А там находились сплошь каменные Китай город и Белый город. И как же они обрушились? Попросту в руины. А может быть перевод с французского не совсем точен? Возможно, изначально фраза звучала так:
«Около полуночи их пробудила яркая вспышка (и правда, как отблески огня могут разбудить измученного человека?) и они увидели, что свет озарил дворцы: вначале он контрастно осветил мельчайшие детали зданий (именно осветил, а не охватил, как говорят про пламя), а спустя мгновения, они обрушились».
А сейчас приведём выдержки из записок очевидцев, чтобы точно убедиться, что это не был простой пожар:
«Первым загорелось огромное торговое дом, помещавшееся в центре города в одном из богатейших кварталов. И тотчас же Наполеон поспешил отдать соответствующие приказания, а при наступлении дня сам поспешил на пункт пожара, обратившись с грозной речью к молодой гвардии и к Мортье, который в ответ указал ему на дома, крытые железом: они продолжали стоять запертыми, непочатыми, без малейшаго следа взлома, а между тем, чёрный дым клубился, выходя из них… Тогда наши удалились в уцелевшие кварталы в поисках новоиспеченных жилищ, но прежде чем войти в эти запертые и покинутые дома, они останавливались, услышав там лёгкий треск взрыва, вслед за ним поднималась тоненькая струйка дыма, какая быстро становилась густой и чёрной, затем красноватой, наконец принимала огненную окраску и вскоре всё здание обрушивалось в хохле пламени!» «Пожар Москвы 1812», Мемуары графа де-Сегюра, Историческое знание, выпуск 2.
Эти мемуары, которые я уже цитировал рослее, являются ценным свидетельством. Они широко известны в исторических кругах и фигурируют во всех серьёзных исследованиях по данному вопросу. Но историки декламируют в них только то, что им на руку. Например, там есть строки про пойманных поджигателей, и их с удовольствием цитируют. Но те выдержки, что приведены здесь, отрицают главенствующую роль поджигателей в Московском пожаре. Визави они показывают необычный характер очагов возгорания.
Почему автор мемуаров изложил события так противоречиво? Это называется смятение. Когда человек видает что-то необычное, то его рассудок пытается найти знакомое привычное объяснение, чтобы сохранить цельное мировоззрение. И мы с вами организованы таким же образом. Сегюр описывает запертые дома с приставленной охраной загорающиеся сами собой, и дома загорающиеся от малопонятных причин (лёгкий треск взрыва, тоненькая струйка дыма), которые он пытается объяснить какими-то химическими взрывателями. И тут же он видает в каждом оборванном, обгорелом москвиче поджигателя.
Если трезво рассудить, и то, и другое только уловка ума. Москва была покинута скороспело, никто не успел бы заминировать её таким хитрым образом. Да и незачем, есть способы попроще. А «гордые поджигатели», якобы люто ненавидящие французов, и готовые им на зло сами истребить всё своё достояние, уже через несколько страниц просятся погреться у костров врага. Необычность и смятение разума, вот причина противоречий.
Ещё одинешенек убийственный факт:
«…сведения приносимые съезжавшимися со всех сторон офицерами, совпадали между собой. В первую же ночь, 14-го на 15-е (со 2-го на 3-е по престарелому стилю, – авт.) огненный шар спустился над дворцом князя Трубецкого и поджёг это строение – что послужило сигналом».(«Пожар Москвы 1812» Мемуары графа де-Сегюра, Историческое знание, выпуск 2).
Тут уж историки не смогли минуть мимо, упомянули. Факт-то значимый. Но им пришлось принизить ценность мемуаров графа, назвав его фантазёром. Это уже «потёк мозг» и сработали предохранители у самих историков. Но мы-то соображаем, не может бригадный генералфранцузской армии быть просто фантазёром. По должности не положено. Если бы французские генералы настолько неадекватно воспринимали реальность, то перепутали бы курс, и вместо Европы завоевали Гренландию. Но в чём-то современные исследователи правы. Записки графа явно несут в себе печать сомнения и нелогичности.

Ущерб несоизмерим с последствиями обычного пожара

Какова же была обстановка, вызвавшая такое состояние свидетелей?

Вот карта, описывающая масштаб повреждений города, с указанием количества уничтоженных домов в конкретных районах. Светлым тоном отмечены неповреждённые кварталы. А вот описание на местности:
«…Те же из наших, которые раньше ходили по городу, теперь, оглушённые бурей пожара, ослеплённые пеплом, не узнавали места, да и кроме того, сами улицы исчезли в дыму и обратились в груды развалин… Лагерь, через который ему надо было минуть, представлял из себя страшное зрелище. Посреди полей, в топкой холодной грязи горели огромные костры из мебели алого дерева и позолоченных оконных рам и дверей. Вокруг этих костров, подложив под ноги сырую солому, кое-как прикрытую досками, бойцы и офицеры, покрытые грязью и копотью, сидели в креслах или лежали на шёлковых диванах…» («Пожар Москвы 1812» Мемуары графа де-Сегюра, Историческое знание, выпуск 2).
Упрашиваю запомнить слова о «топкой холодной грязи» и «сырой соломе». Они нам очень пригодятся, и не только потому, что в дождливую, сырую погоду спонтанное возникновение и распространение пожара менее вероятно. Пока запомним – дождь был, и не маленький. Продолжим описание:
«…тут же была серебряная посуда, с какой нашим приходилось есть лишь обуглившееся чёрное тесто и недожаренную кровавую конину… Несколько хорошо одетых москвичей, мужей и женщин, оказавшихся купцами, вместе с остатками своего имущества искали убежища около наших костров… Та же участь постигла и неприятельских боец в числе приблизительно десяти тысяч. Они бродили среди нас на свободе, причём некоторые из них были даже вооружены… Когда безпорядок (так и написано в оригинале, беЗпорядок, – авт.)убавился или, вернее, когда начальники превратили мародёрство в регулярную фуражировку, было замечено большое количество отставших русских. Был отдан распоряжение захватить их, но тысяч семь или восемь успели убежать. Вскоре нам пришлось с ними сражаться…От великой Москвы оставалось лишь несколько уцелевших домов, раскиданных среди развалин. Этот сражённый и сожжённый колосс, подобно трупу, издавал тяжёлый запах. Кучи пепла, да пунктами попадавшиеся развалины стен и обломки стропил, одни указывали на то, что здесь когда-то были улицы. В предместьях попадались русские мужа и женщины, покрытые обгорелыми одеждами. Они подобно призракам, блуждали среди развалин; одни из них забирались в сады, присев на корточки, колупали землю, надеясь добыть себе каких-нибудь овощей, другие отбирали у ворон остатки падали, трупы мёртвых звериных брошенных армией. Немного дальше, можно было заметить, как некоторые из них влезали в Москву-реку для того, чтобы вытащить из воды мешки с семенем, брошенные туда по приказанию Ростопчина, и пожирали сырым, это прокисшее и испортившееся зерно…» («Пожар Москвы 1812» Мемуары графа де-Сегюра, Историческое знание, выпуск 2).
В всеобщем, выглядеть это должно примерно так

или вот так

(изображения Хиросимы после ядерного удара). То, что превратило Москву в руины и пепел, потрясло свидетелей до степени шока. Только этим можно объяснить «призрачное» состояние – жителей города, уже ни от кого не скрывавшихся; десяти тысяч русских боец, отчасти вооружённых, которые уже не думали воевать с французами, или просто покинуть город (были деморализованы и дезориентированы); французских боец, которые тоже не обращали внимания на присутствие вооружённого противника.
Такое состояние людей продолжалось несколько дней, по прошествии каких началась хоть какая-то организация и преследование вооружённого неприятеля, который как раз к этому времени тоже пришёл в себя и сбежал из города. Не вылито, чтобы обычный пожар, пусть даже большой, способен был вогнать в прострацию бывалых солдат, не раз повидавших и огонь, и кончина.
А вот интересный факт для сравнения. В 1737 году, как известно, случился один из самых страшных пожаров в Москве. Тогда стояла сухая ветреная погода, выгорело несколько тысяч дворов и тяни центр города. Тот пожар был соизмерим с нашим, но в нём погибло только 94 человека. Каким образом катастрофа 1812 года, будучи таким же пожаром, смогла поглотить две трети расквартированной в Москве французской армии. То кушать порядка 30 000 человек? Они что, ходить не могли? Французские потери «на отдыхе» в Москве подтверждают разные источники:

«От французской армии, как и от Москвы уцелела лишь одна треть…» («Пожар Москвы 1812» Мемуары графа де-Сегюра, Историческое знание, выпуск 2, стр.17).

«По признанию самих французских пленных, 39 дневное пребывание их в Москве стоило им 30 000 человек…» («Русские и Наполеон Бонапарте». Москва1814 г.).
Это не был обыкновенный пожар. Неудивительно, что разрушенный город «подобно трупу, издавал тяжёлый запах», это как раз и пахли те 30 000 трупов. Да не забыть бы ещё о потерянных мирных жителях, которых даже после пожара оставалось до 20 000 человек. А сколько их погибло? Вероятно не меньше, чем французов. Вот что об этом строчат очевидцы:
«Казармы были завалены больными солдатами, лишёнными всякого присмотра, а госпитали ранеными, умиравшими сотнями от недостачи в лекарствах и даже в пище… улицы и площади были завалены мёртвыми окровавленными телами человеческими и лошадьми… В одном пункте слышны были вопли измученных побоями граждан, от которых узнавать хотели злодеи, где зарыты сокровища казённые и частные. В товарищем стенали борящиеся со смертью раненые, коих иные проходящие мимо солдаты, из сострадания прикалывали с таким точно выдержанностью, с каким мы в летнее время умерщвляем муху… Целый город превращён был в кладбище и бдительная Наполеонова полиция хоронила всюду, где ни попадалось, умирающих с умершими, зарывая тела в землю едва на два три вершка…» («Русские и Наполеон Бонапарте». Москва1814 г.).
Изумительно и непостижимо такое количество жертв (около 30 000 человек) от обыкновенного пожара. Даже в Бородинском сражении, где французы бывальщины истребляемы прицельным огнём из ружей и пушек, где солдаты бились насмерть в рукопашной схватке, армия Наполеона потеряла распорядка 30 000 человек, причём убитыми лишь 10 000. Вынужден ещё раз отметить, что обычный пожар ни при каких обстоятельствах не мог бы привести к такому же числу жертв.

Руины Кремля

Отчего бы нам сомневаться в принятой исторической версии разрушения Наполеоном Кремля? Оттого, что в этой версии от основы до конца всё нелогично. Оттого, что нет мотива действующих лиц. В сочинениях российской пропагандистской машины 19 века Наполеон предстаёт безумцем и вандалом. Достоверно таким столетие спустя изображали Гитлера, а затем – оголтелых империалистов. Наши идеологические противники в создании подобных страшилок тоже ничуть не уступали. Это попросту удобный пропагандистский штамп. Поступки психически больного человека не надо объяснять. В них бессмысленно искать логику. Вот цитата:
«Он (Наполеон, – авт.) придумывает адские способы для истребления и разрушения до основания древней Московской Столицы, приказывает умножить зажигательныя команды, и разместить их по различным частям города; а между тем сам под своим надзором, Наполеон предпринимает безсмертный подвиг злодейства – взорвание на воздух всего Кремля» («Русские и Наполеон Бонапарте». Москва1814 г.).
Переборщили малость агитаторы, к этому поре пожар в Москве несколько раз был потушен и возникал вновь. Жечь было почти нечего. Кроме того, несколько добавочных пожаров принципиально уже ничего не меняли. Да и разрушение Кремля тоже.
«…боясь же быть осаждённым в Кремле, велит он из поставленных в Сенатской стене пушек (сии пушки бывальщины ещё тут три месяца после бегства французов) стрелять по противулежащим лавкам, дабы сделать площадь перед кремлём. Суконные, серебряный, овощный суровский и вообще все линии были подорваны порохом» («Русские и Наполеон Бонапарте». Москва1814 г.).
Неграмотность агитаторов нам в помощь. Им же некогда отворёнными глазами на мир взглянуть, всегда заняты своим грязным делом. Иначе бы они поняли, что сносить каменные лавки ядрами полевой артиллерии, это весьма глупая затея. Ничего не снесётся, только дыр наковыряют. Интересен также по своей глупости проект сноса суконного и прочих рядов с помощью пороха. Агитаторы же не понимают, что порох – это стратегический ресурс для ведения боевых действий. Он не растёт на деревьях, и имеет свойство заканчиваться. Не ведают они и сколько его требуется для исполнения такой задумки. По моим прикидкам – пара вагонов или полсотни возов. Читаем далее:
…возле двух тысяч самых отчаянных злодеев должны были умертвить всех жителей, зажечь домы и подорвать Кремль… Напуганный Мортье, не думая уже о выполнении данных ему жестоких приказаний, помышлял (следуя примеру своего Императора) токмо о собственном своём спасении: он поспел только зажечь одну часть подкопа и ускакал сам в след за бежавшими из Москвы французами. Ужасный треск, коим подорвана была часть Кремлёвских строений, возвестил в одно время Московским жителям и окончание всех их бедствий, и бегство злодеев…» («Русские и Наполеон Бонапарте». Москва1814 г.).
Вот подобный образ. Сначала Наполеон беснуется, бегает, кричит, сам помогает мешки с порохом в подкоп заталкивать. Хотя Ростопчин, по подтверждению графа Сегюра и так, якобы, оставил в Кремле огромное количество пороха, что ничем кроме минирования не назвать. Если это так и было, зачем ещё раз минировать?
Затем он приказывает палить из пушек по лавкам, размещённым возле Кремля, которые несколько страниц назад уже были сожжены и превратились в руины. После этого он взрывает их ещё и порохом. Контрольный выстрел, так произнести. И вот уже маршал Мортье собственноручно чиркает спичками над фитилём, загорелось-незагорелось бросает это дело и драпает во всю прыть, догонять императора. Ни дать ни взять несущиеся махновцы.
Всё это сильно напоминает наспех слепленную пропагандистскую версию. Кроме того, Сегюр уже во время первой волны пожара косвенно упоминает некие руины в Кремле:
«…Тогда наши после долгих поисков нашли возле груды камней подземный ход, выводивший к Москве-реке. Сквозь этот узкий проход Наполеону с его офицерами и гвардией удалось выбраться из Кремля…» («Пожар Москвы 1812» Мемуары графа де-Сегюра, Историческое знание, выпуск 2).
Какие груды камней могут быть на территории Кремля, когда пламя, якобы, только ещё подступал к его стенам? Все известные подземные ходы из Кремля берут начало в башнях, а никак не из груды камней. Вот если башня обратилась в эту груду, тогда понятно. Тогда же, вероятно, могли превратиться в руины и торговые ряды, и разрушенная часть Кремлёвских стен. Тогда же мог быть завален осколками и гигантский Алевизов ров, проходивший от Арсенальной башни до Беклемишевской, и имевший ширину до34 метров, при глубине порядка13 метров. После чего, заровнять его сделалось проще, чем расчистить.
Чтобы объяснить такие разрушения, по-видимому, и были состряпаны вышеуказанные неуклюжие версии. Но объяснить всё-таки несложнее, чем разрушить в реальности. Чем же это сделали?

Второе солнце над Москвой

Здесь уместно привести альтернативную версию писателя фантаста Василия Шепетнёва, изложенную в его созданье «Певчие Ада». Она настолько убедительно звучит, что на просторах Интернета давно забыли, что это вымысел, и считают историю подлинной:
«В прошлом году московский чиновник приобрёл запущенное поместье на юге Франции, в округах Тулона. После вступления в права владения он затеял ремонт старинного особняка и, готовя мебель к реставрации, в одном из тайных ящичков письменного стола обнаружил дневник некоего Шарля Артуа, лейтенанта наполеоновской армии. В дневнике описывались московские события и детали возвращения армии из России. Сейчас рукопись проходит ряд экспертиз, но с отрывками из неё, благодаря любезности владельца, удалось ознакомиться. «Я стоял во дворе большенного русского дома. Невысокое солнце заливало Москву золотистым светом. Внезапно загорелось второе солнце, яркое, белоснежное, ослепительное. Оно располагалось на двадцать градусов выше первого, истинного, и светило не более пяти секунд, однако успело опалить лик Поля Берже, отдыхавшего на балконе. Стены и кровля дома начали дымиться. Я приказал солдатам вылить на кровлю несколько десятков вёдер воды, и лишь благодаря этим мерам удалось избавить усадьбу. В других усадьбах, расположенных ближе к новоявленному светилу, начались пожары. Именно эта загадочная небесная вспышка и послужила вином страшного пожара, уничтожившего Москву…» Любопытно описание бегства наполеоновских войск из России. Как известно, отступать французам (на самом деле состав армии Наполеона был многонациональным, собственно французы в ней составляли меньшинство) пришлось по разорённой Смоленской пути. Недостаток продовольствия и фуража, отсутствие зимнего обмундирования превратили некогда могучую армию в толпу отчаявшихся, умирающих людей. Но лишь ли генерал Мороз и генерал Голод виновны в болезнях, поразивших войско? Вернёмся к сентябрю 1812 года, Великая Армия ещё в Москве. «Кругом продолжаются пожары. Усадьба, где мы расквартированы, уцелела, но, как назло, новая напасть поразила наши ряды. Гнилая русская вода, невоздержанность в еде или другая причина, но все наши люди страдают от жесточайшего кровавого поноса. Слабость во всех членах, головокружение, тошнота, переходящая в неукротимую тошноту, добавляют несчастий. И не мы одни в подобном положении – все батальоны нашего полка, все полки в Москве. Лекари подозревают дизентерию либо холеру, и рекомендуют поскорее покинуть негостеприимный город. Давеча ездил Пьер Дюруа. Его отряд стоит в десяти верстах от московской заставы, все здоровы и веселы, правда, тревожат русские партизаны. Видая плачевное наше состояние, он тут же повернул назад, боясь подхватить заразу…» Неделю спустя лейтенант замечает: «Начали выпадать волосы. Я поделился сим печальным открытием с Жирденом – но у него те же неприятности. Страшусь, скоро весь наш отряд – да что отряд, весь полк станет полком лысых… Многие лошади тяжело больны, что устанавливает в тупик ветеринаров. Как и лекари двуногих, они утверждают, что вся причина в злокачественных миазмах, растворённых в московском воздухе… Наконец, решение зачислено: мы покидаем Москву. Покидаем, ничего не добившись, поражённые недугом, ослабленные, немощные, бессильные. Одна лишь надежда, увидать родную Францию придаёт мужества, иначе мы предпочли бы просто лечь на землю и умереть – до того скверно наше состояние…» Страницы, описывающие возвратный путь, тяжелы и скорбны: отряд Артуа терял людей ежедневно, но не в боях – воевать они были не в силах, – а от бессилия и истощения, вызванных таинственной болезнью. Даже та скудная провизия, которую удавалось раздобыть, впрок не шла, они просто не могли переварить её. Бойцы покрылись гнойниками и язвами. Гибли и люди, и лошади. От русских отбивались те части, которые не входили в Москву, но ряды их таяли, в то пора как армия русских только крепла. Большая часть наполеоновской армии сгинула на просторах России. Шарлю Артуа повезло: концентрированный дух подчинил себе немощное тело. Болезнь сделала его инвалидом. Поэтому сразу по возвращении во Францию он получил отставку, но прожил недолго и помер в возрасте тридцати двух лет бездетным. Новый владелец поместья (ко всему прочему, кандидат физико-математических наук), ознакомясь с манускриптом и проконсультировавшись со специалистами, высказал предположение: армия, оккупировавшая в 1812 году Москву, подверглась воздушному ядерному удару! Световое излучение потребовало пожары, а проникающая радиация – острую лучевую болезнь, которая и подкосила армию…» Источник:http://webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:http://fan.lib.ru/s/shepetnew_wasilij_pawlowich/text_0300.shtml
Эта пространная цитата повергнута не просто так. Уже было сказано об огненном шаре над дворцом Трубецкого. Жаль, что нет возможности ознакомиться с подлинником мемуаров Сегюра на французском. Восприятие людьми итого необычного, часто бывает неадекватным, но ещё более искажёнными могут быть переводы. Кто теперь знает, что делал тот огненный шар – всходил, опускался или на месте стоял, но дворец-то от него загорелся.
Многие здравомыслящие люди возмутятся абсурдности предположений о ядерной крушению Москвы 1812 года. Пусть даже не осталось прямых письменных указаний о применении такого оружия. Это вполне может быть, ведь мы уже уверились, как умело паразиты-агитаторы управляли информационным пространством даже в то время. Но ведь радиация-то должна была остаться. Где же она?
А вот, полюбуйтесь – карта радиационного полы Москвы

Повышенный уровень фоновой радиации в центре Москвы (тёмно голубой цвет) образует характерное пятно, с «факелом», вытянутым в сторонку юга. Эпицентр пятна расположен как раз в том месте, где, якобы, Наполеон неистово разрушал каменные торговые ряды. Это как раз то место, на которое сходили кремлёвские окна двух офицеров из мемуаров Сегюра. Тех самых, которых разбудил «необычный свет», и на глазах которых обрушились каменные дворцы.
В этих же мемуарах произнесено, что сильный ветер дул с севера, что и показывает направление рассеивания радиоактивного мусора, который теперь остаточно фонит в грунте. С этой же сторонки расположены Никольские ворота Кремля, которые, якобы, были взорваны бесноватым Наполеоном почти до основания. И, наконец, тут же расположен Алевизов ров, который после катастрофы, видимо, был настолько завален обломками, что его решили не расчищать, а просто заровнять, расширив Алую площадь.
То есть, мы видим все следы применения малого тактического ядерного заряда. Настало время упомянуть и дождь, несмотря на какой пожар всё время возникал вновь. После наземного ядерного взрыва всегда появляется дождь, так как большое количество пыли выбрасывается восходящими термическими потоками в верхние слои атмосферы, где на них немедленно конденсируется влага. Всё это выпадает в виде осадков.
Не исключено, что было применено несколько зарядов в различное время, так как пожар, будучи потушенным в одном районе, возникал снова в другом. Они могли быть разными наземными, воздушными и высотными, при каких ударной волны практически нет, но есть мощное излучение, вызывающее пожары и болезни. Опознать их достоверно, именно как взрывы, людям 19 столетия было бы практически невозможно. Только и остаётся рассказывать об огненных шарах да самопроизвольно возникающих пожарах.

Выводы

– Не существует целой официальной версии о причинах пожара в Москве 1812 года, которая суммой фактов и доводов перевесила бы остальные. Все существующие версии в какой-то мере политизированы. Это значит, что истинные вина на настоящий момент не вскрыты.
– Пожар не нужен был ни России, ни Наполеону.
– Большинством очевидцев отмечены необычные обстоятельства возникновения пенатов пожара, который, будучи потушенным в одном месте, появлялся вновь в другом.
– Пропаганда лжёт нам о том, что Москва была деревянная. Это делается для преувеличения пожароопасности города в нашем воображении. Фактом является то, что тяни центр города в радиусе 1,5 километра от красной площади был каменным. Показательно и то, что за 10 месяцев1869 г. в Москве насчитали 15 тысяч пожаров. В посредственном 50 пожаров в день! Однако весь город не выгорел. Дело здесь не столько в бдительности, сколько в повышенной пожарной безопасности каменного города с размашистыми улицами.
– После катастрофы в течение нескольких дней люди в поражённой зоне находились в состоянии шока. Вооружённые противники не воспринимали товарищ друга как угрозу. По Москве открыто бродили до 10000 русских солдат, и их никто не пытался задержать.
– Ущерб от катастрофы очутился немыслимо тяжёлым. Французы потеряли в Москве 30 000 человек, что больше чем их потери в Бородинском сражении. Москва на 75% была истреблена. В руины превратилась даже каменная застройка, чего не может случиться при обычном пожаре. Руинами стала значительная доля Кремля и массивных каменных торговых рядов, что пропаганда вынуждена была объяснять проделками неадекватного Наполеона (якобы он приказал всё это подорвать). А то, что степень разрушения того же Кремля в разных местах была различной, объяснялось тем, что торопливый Мюрат не все фитили поджёг, либо дождь их погасил и т.д.
– Армия французов не располагала достаточными оружиями для разрушения массивных каменных построек в таких масштабах. Полевая артиллерия для этого не годится, да и пороха столько не набрать. Выговор о килотоннах в тротиловом эквиваленте.
– До сегодняшнего дня распределение фонового уровня радиации в Москве указывает на следы применения ядерного боеприпаса. Виденэпицентр и факел рассеяния радиоактивных продуктов взрыва. Благосклонность эпицентра соответствует наблюдениям очевидцев, а направление рассеяния повторяет описанное направление ветра.

P.S. Третья сторона

Давайте немножко отвлечёмся от кошмарных сцен и подумаем. Если все гипотезы о пожаре 1812 года на поверку оказываются несостоятельными, то верна ли сама постановка проблемы – «Кто поджигатели: русские или французы?». Почему бы не рассмотреть вариант участия в катастрофе третьей стороны?
Такая мочь, как показывает история, давным-давно присутствует на планете. Многие столетия ни одна крупная война не возникала сама по себе. Вечно был некто, который стравливал соседей, доводил конфликт до точки взрыва, провоцируя бойню, а затем распространял своё воздействие на ослабленные войной народы. Так было и во время Второй мировой войны, когда германцы и русы истребляли друг товарища, а мировая закулиса делала свой выбор – кого из противников, обескровленных противостоянием, потребуется добить.
Нет причин исключать проявление этой третьей мочи и в Наполеоновских войнах. Кое-что об этом известно. Это и финансирование Наполеона из соответствующих источников, и его трудно объяснимое решение воевать с Россией, покинув в покое своего главного врага Англию, как позже поступил и Гитлер. Но одно дело строить заговоры и плести интриги, а иное, странным способом с особой жестокостью уничтожить огромный город, расположенный в глубине России, в тысячах километров от границы.
Правительства крупнейших содержав планеты получили в свои руки ядерные технологии лишь в пятидесятые годы 20 века. Есть ощущение, что человечество некто стал активно готовить к самоубийству, на заре Дня Сварога. Но таким оружием уже давно могла владеть третья сторона. А то, что СМИ и официальная наука с пеной у рта отвергают малейшую возможность такого развития событий, лишний раз доказывает весомость приведённой в данной статье версии.

Ижевск

Алексей Артемьев