Станы и смерть: как Сталин отомстил Мандельштаму 80 лет назад ушел из жизни поэт Осип Мандельштам

80 лет назад на лагерной пересылке во Владивостоке помер один из наиболее значимых поэтов России XX века Осип Мандельштам, которому советская власть не простила издевательского стихотворения про Иосифа Сталина. Еще ранее он арестовывался и при царском, и при белогвардейском режимах. Как рассказывал сам поэт, нигде он так и не стал своим: красные считали его белым, а белые — алым.

    27 декабря 1938 года, не дожив недели до собственного 48-летия, в пересыльном пункте Дальстроя на территории современного Владивостока скончался Осип Мандельштам. Кончина настигла поэта в лагерной больнице, куда он был госпитализирован накануне из 11-го барака. Причиной его ухода явился паралич сердца — так записано в официальном акте о кончины. Однако некоторыми официальная версия последних дней Мандельштама традиционно ставится под сомнение. Имеются воспоминания очевидцев, какие якобы видели его позже.

    Поэт прибыл на пересылку этапом из Москвы 12 октября, а 26 декабря был положен в стационар, также произнесено в документе. Там же имеется приписка: «ввиду ясности смерти труп вскрытию не подвергался». На момент своей кончины Мандельштам лишь начал отбывать пятилетний срок за контрреволюционную деятельность по печально знаменитой 58-й статье, пункт 10:

    пропаганда или агитация, содержащие лозунг к свержению, подрыву или ослаблению советской власти.

    Свидетельство о смерти Мандельштама получил в июне 1940 года его брат Александр. Ему же в крышке осени 1938-го поэт отправил свое последнее письмо, в котором сообщил о плохом состоянии здоровья, крайнем истощении и замерзании без теплых предметов.

    Станы и смерть: как Сталин отомстил Мандельштаму

    Осип Мандельштам после ареста в 1938 году. Фотография НКВД из личного дела

    Как стало известно много запоздалее, тело Мандельштама пролежало до весны непогребенным — оно было сброшено в кучу вместе с другими трупами. Только месяцы спустя покойных похоронили в братской могиле на месте крепостного рва. По другим данным, — сожгли.

    Крупные неприятности в жизни Мандельштама завязались еще в ноябре 1933 года, когда он достаточно опрометчиво зачитал полутора десяткам знакомых свое новое стихотворение, какое начиналось словами «Мы живем, под собою не чуя страны».

    Произведение выставляло в крайне неприглядном свете генерального секретаря ЦК ВКП (б) Иосифа Сталина, нареченного в эпиграмме «кремлевским горцем».

    «Его тучные пальцы, как черви, жирны,
    И слова, как пудовые гири, верны,
    Тараканьи смеются глазища
    И сияют его голенища»,
    — вытекало из текста.

    В стихотворении акцентировалось внимание на этническом происхождении и преступной юности вождя. Кроме того, присутствовал непрозрачный намек на жесткие методы по касательству к неугодным:

    «Как подкову, кует за указом указ:
    Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз».

    Будучи неглупым человеком, после вынесения стихотворения «в массы» Мандельштам не должен был питать иллюзий насчет своего грядущего. В условиях развитой в 1930-е годы системы доносительства содержание эпиграммы не могло не попасть туда, куда «надо». К этому поре Сталин не только руководил партией большевиков, но и фактически возглавлял государственную власть, пусть и не имея официальной должности, а поклонение его личности стремительно рос. При этом сам Сталин вполне мог быть не знаком с творчеством своего критика и мог не ставить цель отомстить «зарвавшемуся стихотворцу». Для выявления и наказания таких, как Мандельштам, существовали специальные органы, занимавшиеся борьбой с инакомыслящими. В СССР более позднего этапа подобную работу вело знаменитое 5-е управление КГБ.

    Коллега Мандельштама, объект травли уже в 1950-х Борис Пастернак присутствовал на первом чтении «Мы живем…» и сопоставил поступок друга с самоубийством.

    Через одного из слушателей стихотворение утекло наверх. Вскоре Мандельштамом заинтересовались в ОГПУ.

    Сравнительно легкие последствия (если так можно назвать принудительную ссылку) поэту обеспечивало поначалу личное заступничество высокопоставленного партийного функционера Николая Бухарина, какой симпатизировал творческой интеллигенции и, как считается, лично Мандельштаму.

    Перспективы поэта значительно ухудшились с падением и последовавшей казнью революционера-академика.

    В 1938 году, после возвращения Мандельштама из ссылки в московский регион, секретарь Альянса писателей СССР Владимир Ставский направил председателю НКВД Николаю Ежову предложение «решить наконец вопрос о Мандельштаме», одновременно охарактеризовав его стихи как «похабные и клеветнические». Чекисты отреагировали оперативно: совершенно скоро последовал второй арест.

    Спасти Мандельштама от лагерей больше было некому. Вполне вероятно, прицепом ему «припомнили» родство с Леонидом Канегиссером, какой в 1918 году застрелил председателя ЧК Петрограда Моисея Урицкого.

    Звучит парадоксально, но Мандельштам, сам того едва ли желая, умудрился сделаться врагом сразу для трех политических режимов, царивших при его жизни на территории России. Еще в 1912 году Особый отдел департамента полиции империи отрабатывало «некоего еврея Мандельштама», адрес какого был обнаружен при одном из обысков у большевика-экспроприатора Константина Мячина и его подруги Веры Дилевской. Однако неприятностей у начинающего творца тогда не возникло — его попросту не нашли, информация оказалась крайне скудной.

    После Октябрьской революции Мандельштам поступил на службу в Народный комиссариат просвещения. Одна из командировок замела его в Крым, где властвовали белогвардейцы. 4 августа 1920 года поэта арестовали в Феодосии и отправили в тюрьму. Соответствующее постановление выписал полковник Астафьев из Особого отдела штаба главнокомандующего Русской армии Петра Врангеля.

    «На приостановленного упадает основательное подозрение в принадлежности его к партии коммунистов-большевиков и в участии в деятельности ЧК», — отмечалось в документе.

    Впрочем, уже 12 августа Мандельштама выпустили ввиду неподтверждения подозрений, и он спешно уплыл в Батуми, где разом по прибытии был арестован береговой охраной и переправлен в Особый отряд. Вызволять Мандельштама пришлось грузинским поэтам Николозу Мицишвили и Тициану Табидзе, какие обратились за помощью к генерал-губернатору Батумской области Бении Чхиквишвили.

    «От красных я бежал в Крым. В Крыму меня арестовали белоснежные, будто я большевик. Из Крыма пустился в Грузию, а здесь меня приняли за белого. Какой же я белый? Что мне делать? Теперь я сам не соображаю, кто я — белый, красный или какого еще цвета. А я вовсе никакого цвета. Я — поэт, пишу стихи и больше всяких красок теперь меня занимают Тибулл, Катулл и римский декаданс», — в отчаянии рассказывал Мандельштам своим избавителям.

    Добивали поэта уже после смерти. На долгие десятилетия его творчество оказалось под строгим запретом в СССР. И все же он был реабилитирован посмертно: в 1956-м — по делу 1938 года, а в 1987-м — по делу 1934-го.

    Ключ

    >