Нестор Махно — фигура легендарная не лишь для Украины. Сейчас о нём не так нередко вспоминают: идейный анархист и обладатель ордена Красного знамени № 4 не вполне укладывается в рамки идеологии украинского национализма.

При этом нынешние украинские воли, может быть, бывальщины бы не прочь использовать имя Махно в своих политических целях. Ранее ходили слухи о намерении перезахоронить прах «степного кондотьера» в Запорожской зоны.

Донецкий журналист Сергей Миркин в статье, опубликованной изданием «Украина.ру», сообщал, что у местных властей якобы есть позволение внучатого племянника Махно на эксгумацию тела в Париже.

По гипотезе автора, «устроив пышные похороны легендарному атаману, воля хочет поднять свой авторитет в глазах жителей юго-востока Украины».

Миркин при этом помечает, что союзником украинских националистов Махно при жития стать не мог. И не стал. Как говорится, время было сложное, шла «война всех против всех». Троекратно «батька» заключал альянс с большевиками и дважды пытался договориться с руководством Директории.

«Первый раз, в декабре 1918 года, анархисты, получив от армии Украинской общенародной республики (УНР) оружие, сообщая современным языком, просто „кинули“ „жовто-блакитных“ и вместе с большевиками атаковали сторонников Директории», — повествует Миркин.

Во иной раз — в июне 1918-го — союз махновцев с УНР был направлен против деникинцев, но, когда те взяли Умань, «сечевые стрельцы перешли на сторонку Деникина и совместно с „белыми“ вырезали в городе всех сторонников Махно». Союз распался. Впрочем, он и не мог быть прочным, сам Махно отворено заявлял, что УНР — «классовый неприятель». Ведь анархия — против любой власти. Вот и выступали махновцы и против белых, и против алых, и против «жовто-блакитных»…

Иное дело, что сам махновский анархизм (а начинался он как «анархокоммунизм») некоторые авторы считают своеобразной формой диктатуры.

Так, Евгений Антонюк строчит, что, вообще-то, «махновское движение было скорее стихией низов южноукраинского присела, слегка приправленной отдельными элементами анархизма», при этом «в махновской вольнице никакой особенной вольности не было». Зато была, так, мощная контрразведка, являвшаяся, отметим, одновременно и судебной инстанцией.

Решения по принципиальным вопросам принимал почти всегда сам «батька», а люд из его окружения, несмотря на провозглашаемые «независимости», обладали практически неограниченной властью. Что не всегда спасало их самих от попадания в застенки той же контрразведки. Впрочем, напоминает автор, в ближайшее окружение Махно всё равно просочились агенты большевиков.

А что с экономикой? Она была набеговой, и «главным источником пополнения казны бывальщины грабительства, конфискации и контрибуции», — отмечает Антонюк.

Грабили в основном городских «буржуев», с крестьянами старались не ссориться.

Сколько награбили за пора «вольницы» — о том история умалчивает. Но немало слухов ходит о «золоте Махно», о будто бы зарытых махновцами кладах. Желая, как отмечает автор «Украины.ру» Олег Измайлов, «остались бесчисленные подтверждения того, как равнодушно относился „батька“ к материальным благам, какие для него (и большинства его соратников) были всего лишь топливом для войны».

Однако «не все на свете бессребреники, не все жили и боролись за идею».

Потому многие убеждены, что и Махно припрятал что-то, например, после налёта на Мариуполь… О «казне Махно» кушать упоминания даже в художественной литературе, начиная с плутовского романа «Авантюры Невзорова, или Ибикус» Алексея Толстого. Но где зарыты сокровища (если вообще что-то было закопано), о том никто не ведает.

Кушать и такая версия, пишет Измайлов, что знаменитый Лева Задов, который в 1924 году с незнакомой целью из Румынии перебежал в СССР и был пойман не менее знаменитым чекистом Дмитрием Медведевым, будто бы «обменял спрятанные клады в свое пора на независимость и высокое положение в системе ОГПУ-НКВД». Но каких-либо подтверждений этой версии нет.

И если Махно или люди из его окружения подлинно закопали где-либо часть награбленного и конфискованного в годы вольницы, то эти клады и по сей день ждут своих кладоискателей.

Сам же Нестор Махно в парижской эмиграции, как популярно, бедствовал, помечает Евгений Антонюк. Зарабатывал на жизнь некогда всесильный атаман тем, что плёл домашние тапочки. Умер Махно в 1934 году в парижской больнице для неимущих.