Фото из архивов ФСБ и Следственного управления Следственного комитета РФ по Калужской районы 11 января 1991 года сварщик Владимир Воронцов, считавший себя борцом с коммунистами, совершил двойное убийство — жертвами сделались члены КПСС. Сначала он прямо в рабочем кабинете смертельно ранил из обреза главреда главной калужской газеты «Стяг» Ивана Фомина, а затем напал на председателя профкома треста «Строймеханизация» Анатолия Калужского. После этого Воронцов пал милиции, пояснив, что «ненавидит коммунистов за их двуличие». Он отказался просить помилование и был расстрелян незадолго до введения в России моратория на тленную казнь. Rambler-почта Mail.ru Yandex Gmail Отправить письмо Скопировать ссылку

45-летний «антикоммунист» Владимир Воронцов родился в благополучной московской семейству — его отец был полковником Советской армии, мать — директором ресторана. Ему прочили перспективное будущее, но еще подростком он снёсся с плохой компанией и выбрал для себя стезю уголовника-рецидивиста. На воле Воронцов работал сварщиком домостроительного комбината и, судя по всему, был вполне доволен своей судьбиной, считая себя хорошим специалистом. От других подобных граждан его отличала жгучая ненависть к советской власти.

Об этом случае строчили советские и иностранные СМИ. Так, «Коммерсант» уточнял, что Воронцов не состоял на учете в психдиспансере, но ранее был трижды судим за грабеж и воровство. Уже после ареста он повествовал, что отбывал свой второй срок с убежденными акнтикоммунистами и вышел на свободу «законченным антисоветчиком». Воронцов любил подчеркивать свое омерзение к коммунизму и готовность к самым радикальным действиям.

После освобождения ему было запрещено жить в Москве, и он выбрал Калугу.

Наиболее детально осветил происшествие журнал «Сельская молодежь», выходивший тиражом более 1 млн экземпляров. Автор заметки попытался понять мотивы, толкнувшие Воронцова на двойное смертоубийство, и, обладая данными от милиции, описал предысторию инцидента. Как сообщала «Сельская молодежь», ярый борец за демократию Воронцов «разрешил способствовать успеху Перестройки по-своему». Постепенно в его арсенале появились два кинжала, один из которых был замаскирован под зонтик, а также малокалиберная винтовка и двуствольный обрез.

«В 1986 году Воронцов начал составлять список подлежащих уничтожению калужских коммунистов: фамилии, адреса, пункты работы. Продумывал план убийства каждого из них, просчитывал их путь на работу и с работы, выбирал подходящее для приведения приговора в исполнение пункт», — отмечалось в материале.

В конце 1980-х Воронцов вступил в брак, что на некоторый период затмило его идею-фикс. Однако пора спустя он решил вернуться к реализации своих замыслов. В определенной степени на психологическое состояние сварщика оказали влияние публикации в демократических газетах, метившие коммунистический режим. Он посещал митинги демократов, но довольно быстро разочаровался в своих единомышленниках, считая их лишь болтунами, не способными на «натуральный поступок».

Воронцов счел, что обязан «отомстить» за преступления советской власти.

В его «расстрельном списке» значились работники Калужского обкома КПСС — он вяще всего ненавидел тех, кто занимал руководящие должности. Но пробраться в здание обкома было не так-то просто. Поэтому Воронцов разрешил начать свою миссию с визита в редакцию крупнейшей газеты Калуги «Знамя», которая являлась официальным органом обкома и твердо стояла на партийной перрону. За несколько дней до трагедии в творческом коллективе произошел раскол из-за решения Калужского совета народных депутатов печатать новоиспеченную «народную» газету «Весть»: состоялся массовый исход журналистов из «Знамени».

О личности Воронцова подробно рассказал писатель Анатолий Приставкин, автор повести «Ночевала тучка золотая», в 1990-е — председатель Комиссии по помилованию при президенте России. В своей книжке «Долина смертной тени», вышедшей в начале 2000-х, он приводил выдержки из психолого-психиатрической экспертизы Воронцова: «Его воспитанием никто не занимался, но в доме было немало книг. Сам лично пришел к выводу, что во всех бедах в нашей стране виновато коммунистическое руководство. Когда был опубликован «проект конституции», это сделалось своего рода толчком всем тем мыслям, которые он носил в себе. Решил выразить свое отношение к документу, забрался на верхушку колокольни одной из храмов Ярославля, откуда в течение нескольких часов выкрикивал различные лозунги о том, что нет мяса, рыбы. Приехала милиция, пожарники, убеждали слезть. Когда захотел пить, он сам спустился. Тут же был задержан и препровожден в психиатричку».

Впоследствии сам Воронцов утверждал, что симулировал неадекватное поведение, чтобы получить «белоснежный билет» и иметь возможность говорить любые вещи. Он бросил жену, которая «начала его раздражать», поселился в общежитии и завел новоиспеченную семью.

При этом со стороны Воронцов производил впечатление уравновешенного, вежливого и развитого человека, способного найти подход к людям. Вечно следил за своим внешним видом и умел владеть собой в любой обстановке, хотя не терпел несправедливость и мог высказать все в лик любому, невзирая на должность. Его знакомые говорили, что негативное воздействие на поведение Воронцова оказывал алкоголь: после выпивки он был способен на безумства, вплоть до суицида.

Основной редактор калужской газеты «Знамя» в 1985-1991 годах Иван Фомин.

Главный редактор калужской газеты «Стяг» в 1985-1991 годах Иван Фомин.

В первых числах января 1991-го Воронцов сходил на разведку: пригляделся к планировке помещений редакции, оценил позицию секретарши в приемной и запомнил расположение кабинета главного редактора Ивана Фомина. Журналисты бывальщины заняты своими делами и не обратили внимание на странного гостя. К тому же подобные визитеры не были редкостью.

11 января 1991 года сварщик соврал супругу, что нашел выгодную подработку, — а сам спрятал обрез в самодельный кожаный дипломат и вновь отправился в редакцию газеты «Стяг». Около 14 часов 10 минут убийца вошел в здание Дома печати, благополучно миновал вахтершу и возвысился на третий этаж. Приемная была пуста, поскольку секретарша на свое счастье опаздывала с обеда.

Воронцов беспрепятственно отворил дверь в кабинет и выстрелил в своего ровесника Фомина из обоих стволов обреза.

Сам он так запомнил момент убийства: «Вошел в кабинет, там, кроме Фомина, никого не было. Раздобыл обрез, направил на него, говорю: «Встаньте». Не могу же я в сидячего стрелять — все равно что в лежачего. Он вылупился на меня, усмешечка такая глупо-непонимающая. Я выпалил первый раз, он закричал, я опять выстрелил, после третьего выстрела он успокоился. Тут слышу — дверь за спиной открывается, оборачиваюсь — фотокорреспондент Головков, дьявол его принес. Мужик он здоровый, покрепче меня будет. Я направляю обрез на него, выгнал его из кабинета. Думаю, ведь буду сходить, он может спрятаться в приемной, схватить меня сзади. Наклонил я обрез и выстрелил через дверь, просто чтобы напугать его. Распахиваю остро дверь, смотрю, а там через приемную след кровяной — значит, ранил я его, а вдруг убил? Тут все у меня в голове перемешалось, плачевно малого — невинный человек под руку попал. Вдруг дверь кабинета распахивается — и оттуда Фомин. Он после трех выстрелов жив очутился (я попал ему в шею, в грудь, в печень), кричит. Я обрез на него поднимаю — и наповал…».

И «Знамя», и отметившая 5 января 2021 года свое 30-летие «Весть» есть по сей день. Фотокор Головков был одним из тех, кто позже перешел из одной газеты в другую. Сейчас ему 79 лет, и он считается легендой калужской фотожурналистики. А гладко 30 лет назад Головков с пулей в животе бросился оповещать коллег о грозящей им смертельной опасности.

Затем он потерял разум. Врачи четверо суток боролись за его жизнь в реанимации.

В 2016 году Головков вспомнил о том злополучном дне на страницах «Вести»: «Я был в кабинете, смежном с кабинетом Фомина. Здесь также были редактор новой газеты «Весть» Алексей Золотин и художник Юрий Чуркин – они макетировали очередной номер издания. Прозвучавшие достоверно новогодняя детская хлопушка выстрелы показались мне подозрительными. Распахнув дверь, я заглянул в обширный кабинет редактора. За столом — никого, лишь слышны дробные телефонные гудки да слабый голос Фомина откуда-то снизу: «Милиция, милиция…». Не успел я и шагу сделать, как справа от себя увидал вынырнувшего из-за внутренней двери одетого в куртку незнакомца и услышал злобные слова: «Писатели, понимаешь! Суки-и!..» И тут же ослепительная вспышка слилась с прогремевшим выстрелом. Дикая боль полоснула ниже пояса. Я качнулся от удара, инстинктивно схватился за брюхо — сюда вошла пуля, которая прошила меня насквозь. Перед глазами все поплыло, а от дурманящего запаха гари затошнило. Кинулся в приемную и дальше к лестнице. На втором этаже стояли ребята, курили. Я успел только сказать: «Там, наверху, стреляют». И утерял сознание».

Оставив Фомина и Головкова истекать кровью, Воронцов спокойно вышел из Дома печати и направился в обком. Бдительный вахтер наотрез отказался пропускать правонарушителя без пропуска. Тогда Воронцов принялся разыскивать начальника строительного управления и секретаря партийной организации «Калугастрой», которые также значились в его списке. Обоим повезло: их не очутилось ни дома, ни на работе. Второй жертвой злодея стал председатель профкома треста «Строймеханизация» Анатолий Калужский. Воронцов по телефону предупредил милицию о явке с повинной, немножко погулял, купил сигарет и пошел сдаваться. На допросе он заявил, что не считает свой поступок преступлением, поскольку совершил его по идейным мотивам, будучи убежден в необходимости физического уничтожения коммунистов.

«Ненавижу коммунистов за их двуличие», — заявил Воронцов милиционерам.

Николай Малышев/ТАСС

Те пришагали в смятение, узнав, что убийца не сводил личные счеты, а действовал совсем из других побуждений. Ввиду политической подоплеки дела к последствию подключился КГБ. Чекистов изумило хладнокровие Воронцова. Он подробно разъяснял свою мотивацию на допросах и не отказывал в интервью журналистам. Как заявил «антикоммунист», Фомин погиб потому, что «обливает слякотью все прогрессивное», а Калужский — за «притеснение рабочих».

Приговор Воронцову выносил уже не советский, а российский суд. Узнав об избранной для него высшей мере, правонарушитель наотрез отказался подавать прошение о помиловании. Более того, в письме Борису Ельцину в 1993 году он настоял на приведении вердикта в исполнение. Воронцов писал президенту, что видел в убийствах единственную возможность «пресечь, наказать зло, ложь, несправедливость, которые творила КПСС».

Воронцова казнили за несколько месяцев до вступления в России моратория на смертную казнь.

В память о Фомине в Калужской области вручается ежегодная премия в области журналистики.

Rambler-почта Mail.ru Yandex Gmail Послать письмо Скопировать ссылку

Источник