Начинаем цикл статей о Вашингтонской интернациональной конференции 1921-22 гг. – знаковом событии для Европы и мира. А пока поговорим о политико-экономической ситуации, сложившейся в ее преддверии.
Может показаться, что брань 1914—1918 гг. не коренным образом изменила отношения между ведущими странами мира, а лишь расшатала экономические устои престарелой Европы, которой было необходимо некоторое время — чтобы восстановить прежнее экономическое и финансовое положение. Так думали (или мастерили вид, что так думают) победители, когда собрались в Версале установить основы послевоенного мира.
Британский премьер-министр Д. Ллойд Джордж, французский премьер-министр Ж. Клемансо, американский президент В. Вильсон, 1919 г.
Но реальность обманула ожидания союзников: на исходе третьего года после подписания Версальского договора перед правительствами Антанты стояли проблемы не менее сложные, чем три года назад. Случилось нечто, что не было учтено европейскими политиками: центр Земного шара будто бы переместился в иную точку. Речь шла, разумеется, не о физическом центре Земного шара, а о центре экономических отношений – и последний действительно переместился из Престарелого в Новый свет, из Европы в Америку. Американцы это поняли. Янки, увидев это, порвали с Версалем, не понявшим произошедшего, и не вошли в созданную дипломатией Антанты Лигу Наций. Ведь и Версальский соглашение и Лига Наций смотрели на Америку лишь как на участника этой организации, обладающего равными правами и преимуществами, что уже не соответствовало фактическому соотношению сил — ибо в реальности Америка являлась теперь не только одним из «акционеров» Лиги Наций, но и имела основание претендовать на статус одного из самых крупных акционеров — имеющих право стоять во главе итого предприятия. Что с очевидностью явствует и из произнесенной В. Вильсоном 5 сентября 1919 г. речи — в которой мы находим следующие слова:
«Я полагаю, что многие из вас соображают, как трудно будет в финансовом отношении другим народам, которые были вовлечены в эту войну, стать нa ноги. Я думаю, что вы декламировали недавнюю декларацию г. Гувера, мнение которого я глубоко уважаю, из которой следует, что Соединенные Штаты должны немедленно авансировать 4 или 5 биллионов долларов для восстановления кредита и индустрии по ту сторону океана, и я должен вам заявить, что я в Париже не увидал ничего такого, что могло бы изменить это заключение. Я думаю, что предположенная сумма основательна».
В. Вильсон
«Если мы должны принимать участие в финансовом восстановлении вселенной для того, чтобы спасти себя самих, то, не являясь членами Лиги, мы вынуждены будем передать наши деньги в длани тех, кто хочет захватить рынок, принадлежащий нам».
«В настоящее время все народы верят в нас. Их взоры обращены к нам. Они желают, чтоб это были скорее мы, чем кто-либо иной, кто предпримет что-нибудь для оказания им помощи. Настоящая война была коммерческой и промышленной войной. Это не было политической войной… Посредством Лиги Наций управление финансами будет относиться нам, промышленное превосходство будет принадлежать нам, коммерческие выгоды будут принадлежать нам, и взоры стран мира будут обращены к нам, и, должен ли я об этом напоминать, уже обращены к нам для вручения нам управления».
Из этих слов Вильсона явствует, что американские правящие сферы уже 100 лет назад, в 1919 г., смотрели на все остальные страны как на свои колонии — мандат на управление которыми должен быть вручен Соединенным Штатам. Этого, как мы ведаем, в Версале не случилось — ведь на эту роль претендовали и другие союзники. Тогда Америка отвернулась от Версаля. И Версалю пришлось поехать на конференцию в Вашингтон.
Но подневольность Европы от Америки сформировалась не через Лигу Наций, как предлагал В. Вильсон, а помимо Лиги. Во всех областях экономической жития регулятором уже являлся не Лондон, Париж или Берлин, а Нью-Йорк. И если взоры народов и не были обращены к Америке, чтобы вручить ей управление над собой, как полагал В. Вильсон, то многие края понимали, что без сотрудничества Америки им будет трудно подняться на ноги. Эту же мысль подчеркивала и принятая Верховным Советом на Каннской конференции революция — по проблеме о созыве экономико-финансовой конференции всех европейских государств. В резолюции говорилось: «Необходимы соединенные усилия более мощных стран для избавления Европы от поразившего ее паралича».
Но… Относительное довоенное равновесие мировых экономических взаимоотношений воскресить уже было невозможно.
Америка очутилась по отношению к Европе в более благоприятном положении — не только потому, что война не велась на ее (Америки) территории и ее экономические устои не подверглись разрушению, но и потому, что она вступила в брань «к шапочному разбору», на завершающей стадии — когда Европа фактически уже была истощена. Вступив в войну и действуя активно лишь в ее финальной кампании, Америка кинула незначительные (по сравнению с гигантскими армиями, до этого 3 года боровшимися друг с другом на европейском континенте) силы, выбытие каких из производственного механизма САСШ не могло чувствительно сказаться на американском хозяйстве. Участие в войне было для американцев скорее спортивным упражнением, нежели национальным бедствием. Эта разница в позе еще резче обозначилась, когда Европа стала пытаться «выползать» в послевоенный период — из-под обломков и разрушений Первой всемирный.
После войны Европа очутилась перед фактами захвата Америкой большой части мирового рынка, с одной сторонки, и изменения «физиономии» колониальных стран, с другой. Колонии, в силу условий, созданных войной, развили свое собственное производство и во немало отношениях стали независимыми от своих метрополий.
Китайский рынок, на который до войны мало обращали внимания Америка и Англия, был захвачен Японией. На азиатском сберегаю Тихого океана Япония чувствовала себя полным хозяином — не встречая в то время никакой конкуренции. Ситуация на китайском базаре меняется после Первой мировой войны. Европейский рынок оказывается слаб, европейские валюты обесценены, слабы и покупательные мочи Европы, которая не может поглотить излишки американской продукции. Россия исключена из международных экономических взаимоотношений. В этих условиях китайский базар не мог не привлечь внимания Америки, интересы которой столкнулись с Японией – причем не только из-за китайского рынка, но и (в еще большей степени) из-за сахалинской нефти.
Вот при каких, схематически накиданных нами контурах взаимоотношений, собирались союзники на конференцию в Вашингтоне – чтобы попытаться разрешить мирным путем некоторые недоразумения, какие чуть не вылились в открытую войну между Японией и Америкой. Неудивительно поэтому, что президент Соединенных Штатов У. Гардинг счел необходимым выступить при открытии конференции со следующим напутствием, не преминув “лягнуть” и Версальский мир и Лигу Наций: «эта конференция свидетельствует о пробужденной совести цивилизации XX столетия. Это не конференция победителей, чтобы навязать условия мира побежденным, но совет наций для переустройства всего человеческого рода. Мы скопились здесь, чтобы обсудить меры, каким образом, по возможности, уменьшить ошибки в наших международных отношениях. Истомленный бранью мир жаждет новых отношений, человечество требует прочного мира.
Теперь рассмотрим экономическое соотношение сил к моменту Вашингтонской конференции — и каков очутился тот «прочный мир», которого достигли союзники в Вашингтоне.
