О "демократии" в Новгороде накануне утраты независимости.
Все права на фотографии и текст в данной статье принадлежат их непосредственному автору. Данная фотография свзята из открытого источника Яндекс Картинки
О "демократии" в Новгороде накануне утраты независимости.
О “демократии” в Новгороде накануне утраты независимости.

О “демократии” в Новгороде накануне потери независимости.

“В нашем распоряжении — писцовые книги Новгородской земли. Они составлены в крышке XV века, но отражают положение, бывшее в начале 70-х годов. Писцы тщательно учитывали не только каждую деревню, но и каждый двор, имена всех самостоятельных хозяев, размер запашки, размер ренты. Не все описание сохранилось, но и дошедшая до нас доля позволяет сделать некоторые выводы.

Сорок три новгородских феодала имели на описанной части Новгородской земли — в Бежецкой, Водской, Деревской, Обонежской и Шелонской пятинах —возле шестисот волосток (отдельных феодальных хозяйственных комплексов, состоящих из боярских дворов и тянущих к ним крестьянских деревень)…

В распоряжении этой группы новгородских феодалов, составлявшей немногим немало двух процентов их общего числа, было около восьмидесяти тысяч гектаров пахотной земли — более сорока процентов всей пашни, относившейся светским владельцам. На этих землях трудилось и выплачивало ренту своим господам около двадцати тысяч крестьянских хозяйств — в посредственном по пятьсот на каждого крупного владельца.

Около тысячи двухсот крестьянских хозяйств принадлежало Марфе Борецкой. Общее число зависимых от нее и платящих ей ренту крестьян составляло только на учтенной части Новгородской земли не менее шести-семи тысяч человек обоего пустотела.

Тысячи обеж принадлежали Есиповым и Овиновым, сотни — Берденевым, Брюхатовым, Гавриловым, Гагиным, Горошковым, Григорьевым, Грузовым, Десницыным, Домажировым, Зайцевым, Казимировым, Квашниным, Коробовым, Кузминым, Лошинским, Медведевым, Никифоровым, Онаньиным, Офонасовым, Савельевым, Самсоновым, Селезневым, Телятевым, Тучиным, Федоровым, Фефилатовым…

Исстари сложившиеся мощные боярские кланы, связанные происхождением и переплетающимся родством, прочно держали в своих руках концы и улицы великого города, крестьянские обжи в погостах Новгородской земли. В Неревском крышке господствовали Мишиничи и их многочисленные родичи — Онцифоровичи, Матфе-евичи, Самсоновы, Борецкие, в Славенском — потомки Василия Матфеевича— Лошинские, Селезневы, Грузовы, Офонасовы, внуки Михалки Степановича — на Прусской улице. Этим-то и другим подобным им боярским родам и принадлежала львиная доля земель и обеспеченностей, в их-то руках и концентрировалась из поколения в поколение посадническая власть.

Зато около девяноста процентов новгородских землевладельцев содержали в своих руках меньше трети всей пашни, освоенной феодалами, а около шестидесяти процентов — меньше одной десятой доли. В своей основной массе это были так называемые впоследствии «своеземцы», владевшие одним-двумя крестьянскими участками и обрабатывавшие землю своими дланями или с помощью какого-нибудь холопа — несвободного человека.

На восемьдесят богатых владельцев с пашней более трехсот коробей (что соответствует примерно семидесяти — восьмидесяти крестьянским-участкам у каждого) писцовые книги насчитывают более тысячи таких мелких и мельчайших вотчинников, каких и феодалами-то трудно назвать. Вот они, по-видимому, и были теми «меньшими», или «молодшими», людьми, которые упоминаются в новгородских актах.

А «черноволосые люди», вероятно большая часть жителей Новгорода, вообще не имели земель за чертой города и в писцовые книги угодить не могли. Они жили в своих дворах на новгородских улицах и имели маленькие приусадебные участки, с которых можно было пропитаться только с большим трудом и в достаточно урожайный год. «Черные люди» содержали скот в городском стаде, занимались ремеслами (желая мнение о чрезвычайном развитии новгородского ремесла, господствовавшее до недавнего времени в литературе, сильно преувеличено), работали, надо полагать, и по найму.

Шестнадцать, духовных феодалов держали в своих руках около семидесяти процентов всей пашни, принадлежавшей церквам и монастырям. Около двух тысяч обеж имел Спасский Хутынский монастырь, немало полутора тысяч — Аркажский и Юрьев, по нескольку сот — Антониев, Николо-Неревский, Николо-Вяжицкий.

Зато третья часть церковных вотчин по размерам близилась к крестьянским участкам — это бедные приходские церквушки, разбросанные по новгородским погостам. Самым большим, самым богатым и сильным феодалом был дом святой Софии. Во всех пятинах за ним значилось, по неполным подсчетам, более пятнадцати тысяч обеж. Но Софийский дом занимал особое положение. Он играл роль государственного института, контролирующего, в сути, все новгородские земли, еще не расхватанные феодалами.

Конечно, распределение земель, а тем самым и доходов— не единственный критерий, характеризующий общество. Тем не немного этот критерий имеет сущеегвенно важное, фундаментальное значение. Материалы писцовых книг рисуют картину такого экономического ; неравенства, что кушать все основания говорить о социальном расслоении новгородской общины. Разница и доходах, в жизненном уровне, в образе жизни между рядовым новгородцем и боярином или житьим приобретала классовый нрав. Городская община, основа социально-политической организации Господина Великого Новгорода, раскололась на класс богатых феодалов и класс неимущих горожан, желая и сохранявших еще формальные признаки свободы.

Не приходится удивляться, что Борецкие и Горошковы, Есиповы и Онаньины, Самсоновы и Носовы тянули к королю Казимиру. Покровительство короля обеспечивало сохранение их социального статуса, неприкосновенность их вотчин, воля над тысячами крестьянских хозяйств в погостах, господство в самом Новгороде над тысячами «меньших» и «черных людей». Хотели эти «меньшие» и «черноволосые люди» «к Москве или нет — решение принимали не они.”

Алексеев Ю.Г. “К Москве хотим”. Закат боярской республики в Новгороде”

>