Из досье автора. На стене его махонькой квартирки в огромном доме на Котельнической висели три чемпионских лавровых венка. Мне даже помнится рисуночек из популярного тогда журнала “Крокодил”: соседка упрашивает у Олега Гончаренко ссудить ей несколько лавровых листочков для готовки. И всем все понятно: популярность Олега Георгиевича Гончаренко, троекратно в 1953, 1956 и 1958 годах становившегося чемпионом вселенной в классическом многоборье, была неимоверной. А еще, Гончаренко двукратный чемпион Европы, призер Зимних Олимпиад. Он – одинешенек из немногих спортсменов той поры, награжденный высшим отличием эпохи – орденом Ленина.

Фото: Иосиф Будневич/РИА Новинки

Мы вырастали с этими именами на не обсохших от молока губах. Счастливое детство было бы скуднее без абсолютно никчемных, совершенно бездоказательных, порой до синяков яростных препирательств. Кто сильнее – Яшин или Нетто, Сологубов или Бобров, Гришин или Гончаренко? То ли не было других развлечений, то ли, навыворот, с головой хватало немножко, что имели и чем гордились. По-моему, эти не в жизнь неразрешимые вопросы волновали всех мальчишек и подавляющую доля остального населения канувшего в Лету страны.

Не знали мы звонких слов "кумир", "кумир", "звезда". Не взошли они, может, для той поры чересчур пафосные, в обиход, что ничуть не уменьшало влюбленности к чемпионам, попавшим в ореол народного почитания. Это бывальщины наши, исконно свои герои. Половина из них, как говорили тогда, "безотцовщина". Многие из них, ребята войны, лишились отцовской ласки, потому что все тепло сердец и горячую кровь папы этих ребят отдали в битву за Победу. И сыновья, дочери промышляли теперь истощенной бойней стране славу не воинскую – спортивную.

Нет, не зря разбивались носы ради наших любимчиков. Обостренное, а потому открытее, инстинктивно возникшее детское чувство, нашептывало: "Он хороший, мужественный, добрый". И не подводило. Чемпионы нашей юности и ныне достойны оставаться чемпионами дави, невзирая на не желающие усмиряться и стареть мировые рекорды, без устали будоражащие невиданным напором отвоеванных секунд, метров, килограммов.

Рекорды дряхлеют. А личность? Отчего должна она утратить прежний блеск и притягательность, если некто сегодня благодаря многим и многим обстоятельствам сделался мощнее, выше, быстрее. Чемпионы не должны уходить просто так, бесследно. Опадают листочки венков из лавра, но герои, заставлявшие трепетать, предвкушать и ликовать, остаются.

У любого собственный герой

Фото: ТАСС

Повезло: я часто бывал рядом с одним из спортивных героев моего детства, встречался с ним у него дома, принимал у себя в гостях, пускался в иные страны. Знакомьтесь, кто запамятовал или по молодости лет не слышал. Олег Георгиевич Гончаренко: подполковник, московский динамовец, тренер и первоначальный наш трехкратный чемпион вселенной в классическом конькобежном многоборье. Все остальные титулы перечислены выше.

Искренне убежден, он недополучил причитавшейся спортивной славы. Был чересчур скромен, собственно скромен, а не малоразговорчив. Неизменно учтив и любезен. Но нисколько, никогда и ни с кем не подобострастен. Ценил свои успехи, однако рук над головой чересчур высоко не вскидывал.

Эмоции неприметно проявлял на льду, стиснув зубы и хмуро насупив лоб. За пределами катка на роль лидера, весельчака и всеобщего баловня притязать не собирался. Как ни удивительно, дружбу с журналистами завязал не вовремя – уже после окончания спортивной карьеры, и то благодаря жене Александре Алексеевне – Шурочке, сотруднице "Комсомольской истины".

Самый великий из российских конькобежных тренеров Константин Константинович Кудрявцев был убежден: в дальние пятидесятые Олег мог бы демонстрировать результаты, до которых гениальный американец Эрик Хайден добрался к началу восьмидесятых. Прав ли пророк Кудрявцев, популярный конькобежному вселенной под ласковым именем Кока? Попробуй, ответь. Однако замечено: в драматических ситуациях, а в них Гончаренко попадал с частотой необычайной, у Олега пробуждалась обыкновенно мирно дремавшая спортивная злость. Парадокс, превратившийся в никакими законами не подтверждавшуюся закономерность. Гончаренко промышлял большие победы, когда и воевать за них казалось абсурдно. Выигрывал чемпионат мира, пробегая пять тысяч метров на сорванном – невзначай затупленном – коньке. Или накануне старта отравившись, и чем бы вы размышляли – шоколадом – устанавливал личный рекорд на тягостной для себя спринтерской 500-метровке. Едва-едва выкатывал, поддерживаемый товарищами и доктором на лед, скрученный приступ тогдашнего, при диком холоде регулярно наведывавшегося конькобежного палача-радикулита, и, добежав, выиграв десять тысяч метров и всемирное первенство, не мог вычесть в руках причитавшийся чемпиону Кубок.

Помните профессора-японца из известного рассказа? Непревзойденный знаток английской литературы, он никак не решался побывать Британию. Страшился, страна Шекспира разочарует, обманет, не дотянет до созданного его мечтами светлого образа. Нечто подобное чувствовал и я при знакомстве с Гончаренко. Ведь до этого столько хватал интервью у чемпионов. Но тут было другое – встреча с любимым спортсменом из блаженной детской сказки.

Если судить по знакомству с Олегом Гончаренко, профессору все-таки стоило поехать в Лондон. Ребяческое ощущение – "неплохой, мужественный, добрый" – не подвело. Вернее, не подвел Гончаренко. Он был таким, каким мечталось увидать.

Он остался для меня старшим товарищем – тактичным и ненавязчивым. Чувствовалось в простом, благородном человеке, мальчишкой перенесшим в Харькове фашистскую оккупацию, бездонная внутренняя мочь. Она, полагаю, помогала побеждать в коньках и в жизни. Почему к нему так тянулись и гордились дружбой не только с Гончаренко-чемпионом, но и Гончаренко-славным человеком? Он был непреходяще искренен. Презирал позу, наигрыш, тщеславие. Не возводил былых побед в ранг фетиша, что болезненно отталкивает не только от чемпионов, но и от успешных персонажей любой специальности.

Мы встречались с Олегом Георгиевичем у него дома, у меня на Тверской, недосуг улице Горького, на скромной, тогда, естественно, отворённой искусственной дорожке московского "Динамо" и в высокогорном швейцарском Давосе, на сверкающем чуде-катке "Медео" и, так уж вышло, что пуще всего на легендарном норвежском "Бишлете". Почему везло? Был я переводчиком члена Технического комитета по скоростному несусь на гребнях Международного союза конькобежцев (ИСУ) Олега Георгиевича Гончаренко.

За что почет

Фото: Борис Приходько/РИА Новости

Его знали и обожали заграницей. Сделали почетным гражданином Денвера и Осло. В Норвегии нас, сознаться, особо не любили. Но почетное гражданство Осло вполне закономерно. Помню, на утро после приезда технический делегат ИСУ на чемпионате вселенной Гончаренко вышел испытывать качество льда "Бишлета". И сразу же трибуны катка взорвались радостным "Гон-ча-рен-ко О-лег!" – с ударением на первом слоге. К Олегу Георгиевичу пришлась бригада заливщиков льда – почетнейшей в Норвегии до эпохи затворённых Дворцов профессии. И Гончаренко пожал руку каждому из семерых, после чего трибуны "Бишлета", замеченное уважение заметившие, разразились аплодисментами.

Накануне "Праздника чемпионов прошлых лет" Олег, чтобы вдруг не опозориться перед смекавшей толк в коньках публикой, нарезал круги по "Бишлету", ему, не растерявшему технику, аплодировали уже разминавшиеся здесь же нынешние конькобежцы. А когда уже на "Параде" информатор представил нашего чемпиона со всеми титулами, особенно наваливаясь на завоеванные в Осло, то стадион грянул настоящим ревом. "Семь баллов по шкале Рихтера", – объявил на целом серьезе диктор.

Коньки в Норвегии, что хоккей в Канаде. В Осло Олега Гончаренко узнавали на улицах. На торжественном правительственном зачисленье в древнем замке "Акерсхусе", 1300 года постройки, к Олегу Георгиевичу моментально подскочила с приветствиями первая в истории Норвегии и всей Скандинавии женщина-премьер министр Гру Харлем Брундтланд. И ведь в этой кромке наших людей вниманием никогда не жаловали. А Олег умел интуитивно правильно, никогда не ошибаясь, общаться со всеми.

Да что там сам Гончаренко. Раз по туристической путевке в Норвегию приехала его супруга Александра Алексеевна: интересно, где это выигрывал Олежка? Ее узнали, даже утомили непривычными интервью. Снимки миловидной Шурочки замелькали в здешних газетах. В Москву она вернулась с еще более окрепшим чувством уважения к спортивному прошлому супруга.

Лишь однажды видел Олега Георгиевича разъяренным. Наш конькобежец чудом угодил на чемпионате мира в число шестнадцати лучших. Но десять километров не нёсся – катил, как на прогулке: мол, какая разница – 15-е место или 13-е.

Не думал, что Гончаренко отнесется к этому так болезненно. Разнес парня в пух и прах. Уколол и основного тренера сборной. Зачем тратить денежки и возить на чемпионат вот таких. Пусть катается дома на Пионерских (в те годы) прудах. И ушел, хлопнув дверью. Вся наша сидевшая в раздевалке сборная отворила рты. Вот выдал правду-матку. Паренек-виновник густо покраснел, пролепетал: "Я больше не буду". И слово сдержал.

Удивил меня раз Олег и иным. С полным правом называю Гончаренко Олегом. Он после года знакомства и совместных поездок предложил перебежать на "ты". Но я гораздо моложе, как-то неловко. Однако перешли. К на "ты" это отношения не имеет, но вот в поездках Олег сделался меня удивлять. Всегда покупал магнитофон – в то пора в Союзе Советских социалистических республик необыкновенная редкость. Заметив мою реакцию, Олег сознался: "В августе юбилей. Желаю всех мне близких пригласить на 50-летие. Так что вместо подарков Шуре и Марине (единственная дочь – Н.Д.) – магнитофоны. Надо как вытекает отпраздновать".

В то пора цифра "50" виделась мне какой-то нереальной. Во-первых, Олег с его несокрушимым здоровьем как-то не состыковывался в рассудке с образом юбиляра. Ведь совсем недавно на состязании конькобежцев-чемпионов разных лет он занял второе место в шуточном, но чисто силовом состязании. И жутко оборвался: в последнем упражнении внезапно прекратил отжиматься от пола. Не любил он проигрывать. Только буркнул мне: "Ну что за брюки у нас шьют. Страшился, что ровно при всех разойдутся по швам". Во-вторых, я не особенно понимал, как празднуются юбилеи.

Ушел так рано

Понял, когда был приглашен четой Гончаренко на первоначальный в моей существования юбилей. 18 августа 1981 года зал легендарного ресторана "Арагви" был полон спортивными, и не лишь, знаменитостями. А длиннющий стол ломился от блюд и напитков. Вот на что "ушли" все магнитофоны. Олег Георгиевич Гончаренко носился на гребнях не за деньги. Был он человеком достатка скромного, что его, впрочем, не очень-то и волновало. Но как мы его 50-летие отпраздновали!

Горько. То был последний юбилей в ослепительной существования моего старшего товарища. Удивился, когда отменились одна, вторая наша поездки. Что-то было не так. Знались по телефону. Олег ни на что не плакался. Он тяжело болел. И неизлечимо: 16 декабря 1986 года Олега Георгиевича Гончаренко не сделалось.

Журнал "Отечество" Спорт Общество История "Родина" Новости "Отечество" Судьбины Блокнот Долгополова