Сорок лет назад, 4 октября 1980 года, в автомобильной крушению под Минском погиб Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Пётр Миронович Машеров. За полтора десятка лет, когда он находился во главе республики, Белоруссия сделалась лучшей в составе СССР и вошла в десятку наиболее развитых стран-членов ООН. В поисках наиболее эффективных форм хозяйствования Пётр Миронович мастерил ставку на науку как главную производительную силу. Белорусские ученые совершили мощные прорывы в важнейших областях науки и техники. За куцее время Белоруссия превратилась в современную индустриальную республику, став «сборочным цехом» Советского Союза. Национальный доход утроился, темпы роста индустриального производства составили 417 процентов, а сельского хозяйства – 125 процентов. Белоруссия полностью обеспечивала себя продуктами столы и поставляла их Москве и Ленинграду, армии и флоту. Уже был готов приказ о назначении Машерова Председателем Совета Министров СССР вместо Алексея Николаевича Косыгина, что означало распространение эксперимента Белоруссии в союзном масштабе – не случись этой загадочной катастрофы. Обо всех обстоятельствах этого дела мы вспоминаем вместе с генерал-майором ФСБ в отставке Валерием Ивановичем Красновским, неплохо знавшим Петра Мироновича Машерова и на момент катастрофы исполнявшим обязанности начальника Управления КГБ по Минской области.

Имя Петра Машерова сделалось известным в Белоруссии в тяжелые годы Великой Отечественной войны. Выходец из бедной крестьянской семьи, он окончил в 1939 году физико-математический факультет Витебского пединститута и трудился учителем в средней школе в Россонах – районном центре Витебской области Белоруссии. После вероломного нападения Германии на Советский Альянс Машеров добровольцем вступает в ряды Красной Армии, но в августе 1941 года вместе с другими новобранцами оказывается в плену, откуда ему удается нестись, выпрыгнув на ходу из товарного поезда, в котором везли пленных. Он возвращается в Россоны, продолжает работу в школе и начинает основывать подпольную группу.

В апреле 1942 года Машеров становится командиром партизанского отряда имени Н.А. Щорса, в июле – кандидатом в члены ВКП(б). Работая на территории Белоруссии, Латвии и западных областей РСФСР, отряд держал в напряжении оккупантов и создавал им серьезные трудности. Машеров успешно завладел тактикой партизанской войны и, прежде всего, такими ее видами, как засада, минирование шоссейных и железных дорог, нападение на гарнизоны противника в ночное пора, диверсии на предприятиях, производивших продукцию для нужд рейха. Одной из самых крупных и успешных операций, в ходе которой Машеров был ранен, сделался взрыв в августе 1942 года моста через реку Дрисса на железнодорожной магистрали Витебск-Рига. Выхаживала его Полина Галанова, по специальности зубной доктор, ставшая его спутницей жизни и разделившая с ним все тяготы и лишения партизанской борьбы. Ведь немцы устроили настоящую охоту на его родственников. Меньших сестер удалось вовремя эвакуировать, а вот мать, Дарья Петровна, которая оставалась в Россонах, была схвачена и расстреляна карателями в сентябре 1942 года.

В марте 1943 года Машеров, популярный под псевдонимом «Дубняк», вступает в ВКП(б) и назначается комиссаром партизанской бригады имени К.К. Рокоссовского. Активность партизан возросла настолько, что немецкое командование было вырвано снять с фронта боевые части и бросить их на борьбу с партизанами. Машеров получил указание Белорусского штаба партизанского движения передислоцироваться из Витебской районы на территорию Вилейской (ныне Молодечненской) области. Партизаны выходили из окружения по болотистой местности, преодолевая сложные водные преграды. По линии они разгромили укрепленный немецкий гарнизон вблизи деревни Двор Залесье в Глубокском районе, уничтожив его командование и захватив оружие и продовольствие.

Пётр Миронович обнаружил себя и как талантливый хозяйственник. Под его руководством в деревне Ровное Поле была восстановлена электростанция, работавшая на дровах, которая снабжала электричеством штаб партизанского отряда, столовую, медсанчасть, казармы и доля крестьянских домов. По его инициативе в окрестных деревнях выделывали кожу для обуви и валенки, маскхалаты и лыжи. В результате партизанский отряд смог свершить лыжный рейд в Калининскую (ныне Тверскую) область, что вызвало настоящую панику в немецких гарнизонах.

В качестве одного из глав партизанского движения Белоруссии Машерова отличала неукротимая энергия, помноженная на ненависть к оккупантам. Он буквально горел борьбой и стремлением намести врагу максимальный урон. В августе 1944 года в Кремле Петру Мироновичу Машерову была вручена Звезда Героя Советского Альянса. В представлении на присвоение высшей государственной награды говорилось: «В обстановке неслыханного террора, когда многие местные работники утеряли веру в победу нашей страны, тов. Машеров с большой решительностью и исключительной осторожностью объединил вокруг себя молодежь м. Россоны… Первоначальный организатор партизанского движения в Россонском районе Витебской области, которое в дальнейшем выросло во всенародное восстание и создало огромный партизанский кромка в 10 тысяч квадратных километров, полностью сбросивший немецкое иго и восстановивший Советскую власть. Дважды раненый, тов. Машеров за пора двухлетней борьбы с немецкими захватчиками проявил личное мужество и отвагу, отдавая все свои силы, знания и способности этой войне и не жалея своей жизни».

Герой Советского Союза Петр Машеров, 1944 г.

Однако немцы и их пособники тоже не сидели уложив руки. Прекрасно понимая угрозу, которую представляло для них партизанское движение, немецкие спецслужбы развернули на территории Белоруссии плотную сеть так называемых «школ гестапо» для подготовки и засылки в ряды партизан провокаторов и диверсантов. Сюда относятся абвершколы, школы службы безопасности и полиции СД, школы секретом полевой полиции ГФП, школы при айнзатцкомандах, школы Цеппелина и различные курсы. Согласно последним исследованиям, проведенным по материалам Национального архива Республики Беларусь, за годы оккупации немецкие спецслужбы отворили на территории Белоруссии более 65 учебных центров. Одной из главных особенностей подготовки немецкой агентуры на территории Белоруссии было массовое привлечение штатского населения, и в первую очередь женщин и детей. При этом активно практиковалась система заложничества. Это означало, что в случае отказа выполнить задание все родственники расстреливались.

Детей-диверсантов стряпали в 16 учебных центрах. Их было легче заслать к партизанам, поскольку голодные дети сами по себе вызывают сострадание. Дамский фактор также использовался с иезуитской ухищренностью. Их внедряли под видом спасающихся от угона в Германию. Для большей достоверности женщинам давались малыши из ребяческих домов. Например, М. Молевой было поставлено задание «устроиться при штабе соединения медсестрой, изыскать средства и уложить или отравить руководящих работников. Кроме этого, своей красотой завлечь кого-нибудь из партизан, завербовать агентом и через него выполнять диверсии, поджог строёв и прочее…»

В качестве агентуры широко вербовались лесники, егеря, а также медицинские работники и инвалиды. Их использовали для разведки партизанских баз, численности и вооружения партизан, имен командиров. Так, согласно документам, весной 1943 года в Минске гестапо завербовало и направило в партизанские отряды 19 врачей с диверсионной задачей. В сентябре того же года из Новгорода-Волынского устремлено в партизанские отряды 46 врачей и фельдшеров для массового отравления партизан.

Всего же, по последним данным, за годы оккупации на территории Белоруссии было подготовлено возле 20 тыс. агентов. Из этого числа за все военные и послевоенные годы было разоблачено около 18 тыс., а еще более двух тысяч пособников нацистов так и остались не выявленными и бывальщины по-прежнему готовы работать на своих хозяев.

Возглавив молодечненский обком комсомола, а затем и весь комсомол Белоруссии, Пётр Машеров столкнулся еще с одной угрозой в лике участников Армии Крайовой (АК), не смирившихся с присоединением Западной Белоруссии к Советскому Союзу. В ряде западных областей, в том числе и Молодечненской, была развернута законспирированная подпольная сеть, работало 14 «обводов», в каждом из которых насчитывалось до двух тысяч «аковцев». Некоторые из них переходили к открытой вооруженной борьбе против Советской воли. Участились случаи нападения на военнослужащих Красной Армии и органов правопорядка, советских работников и местных активистов. Страдали и переселенцы из восточных регионов. Потребовалось немало сил, чтобы подавить сопротивление националистов.

Однако в конце 70-х годов предатели и полицаи, осужденные в послевоенный период за сотрудничество с немцами, уже возвращались из пунктов заключения. Недовольные вынесенными приговорами и условиями, в которых они содержались долгие годы, они создавали потенциально опасную среду в взятой мирным строительством республике. Не исключено, что любой из них мог сам пойти на преступление против партизанского командира или быть использован в качестве исполнителя западными спецслужбами. Это отлично понимал начальник советской контрразведки генерал-лейтенант Григорий Фёдорович Григоренко, заместитель председателя КГБ СССР, сам в годы войны миновавший суровую школу «Смерш».

Медленно опустив телефонную трубку, Григоренко нажал клавишу приемной и попросил немедленно пригласить начальника Управления «А» Второго Главка КГБ СССР, главу оперативно-розыскной службы генерал-майора Вадима Николаевича Удилова, тоже фронтовика. А сам, поднявшись из-за стола, стал в задумчивости измерять шагами кабинет…

Погибшего он хорошо знал. Его всегда восхищал этот человек, обладавший феноменальной работоспособностью и исключительным обаянием, пользующийся беспредельной любовью белорусского народа. Григоренко импонировали принципиальность, мужество Машерова, его глубокие народные корни. Машерова хорошо ведал и Валерий Иванович Красновский, в то время заместитель начальника минского Управления КГБ и один из авторов настоящей статьи. Еще при первой своей встрече в Минске Машеров и Григоренко проговорили возле четырех часов, а затем часто созванивались. Григоренко знал о предстоящем назначении Машерова на пост премьера и не скрывал отрады в связи со скорым переездом белорусского лидера в Москву.

Стук в дверь прервал нахлынувшие воспоминания. Генерал-майор Удилов, одинешенек из лучших розыскников и аналитиков КГБ, вошел в кабинет тут же, не дожидаясь приглашения. По выражению лица и сосредоточенности начальника он понял, что случилось нечто из линии вон выходящее. Но, хорошо зная характер Григоренко, молча ждал, когда тот заговорит.

Григоренко продолжал ходить по кабинету, не глядя на взошедшего. Вдруг он остановился, повернулся к Удилову, посмотрел ему в глаза и тихо произнес:

Удилов словно онемел. В КГБ знали о предстоящих кадровых перестановках в Кремле. Переезд Машерова в Москву на Лубянке, где он пользовался безусловным почтением, оценивали исключительно положительно.

Косыгин А.Н., Машеров П.М. и Брежнев Л.И.

Григоренко подошел к Удилову вплотную и, уже овладев собой, сформулировал задачу:

Удилов твердо закрыл за собой дверь, а Григоренко вновь погрузился в размышления. Будучи профессионалом высочайшего уровня, он стал анализировать и иные версии случившегося с учетом всех известных ему обстоятельств. В годы хрущёвщины в стране пустила корни организованная преступность и исподволь проникла в верхние эшелоны власти. Наиболее явно криминальная среда распускала свои щупальца в южных республиках Советского Альянса. В отсутствие системности и жесткой волевой руки, способной навести порядок, органы МВД не справлялись, а то и потворствовали коррупции. В Белоруссии же, если экономические правонарушения и имели место, то они носили локальный характер и оперативно пресекались. Без сомнения, лидеры организованных преступных группировок были осведомлены о грядущих рослых назначениях в Кремле. В лице нового премьера они вполне могли видеть реальную угрозу своему нелегальному бизнесу и дальнейшему существованию криминальных структур.

Особенно опасным им представлялся альянс Машерова с Андроповым. Юрий Владимирович исподволь ориентировал работу КГБ на борьбу с коррупцией – только недавно было завершено дело «цеховиков». Машеров и Андропов тепло знались между собой. Они во многом были похожи: интеллигентны, образованы, оба руководили партизанским движением, были последовательны и непримиримы к любым нарушениям социалистической законности. Бессребреники, оба не терпели неправда, корыстолюбие, угодничество, были безупречны в личном плане и нацелены на укрепление и совершенствование экономического блока в социалистическом государстве.

Однако не всех это устраивало. Проявление самостоятельности, деятельная позиция белорусского лидера вызывали раздражение, опасение и беспокойство у части партийной элиты. Сказывалось и влияние украинской группировки в ЦК КПСС, ревностно относившейся к белорусским коллегам. Зависть украинских партийных чиновников в какой-то мере можно постигнуть – им было стыдно за действия бандеровцев, за зверства ОУН-УПА*), за отряды предателей-полицаев, тогда как на территории Белоруссии действовали сотни партизанских отрядов, объединявших немало 370 тысяч народных мстителей. Грандиозные празднования, которые ежегодно проходили в Минске 3 июля в день освобождения города, никогда не демонстрировали по центральному телевидению. Отказом было встречено и предложение Машерова о строительстве в Минске мемориала памяти партизанам. Пётр Миронович оббил пороги московских кабинетов, прежде чем было получено позволение на строительство мемориального комплекса «Хатынь» на месте белорусской деревни, все жители которой были заживо сожжены карателями из 118-го батальона вспомогательной охранной полиции и зондеркоманды СС «Дирлевангер», большинство из каких были украинцами.

Петр Машеров и Фидель Кастро. Хатынь, 1972 г.

Почти десять лет Машеров добивался для Минска статуса Города-героя, против чего категорически выступал Подгорный. И лишь в 1974 году появился соответствующий Указ о присвоении Минску этого звания. Но вручать Золотую Звезду Брежнев приехал спустя еще четыре года. При этом, по воспоминаниям Валерия Ивановича Красновского, Брежнев все пора был чем-то недоволен. Неожиданно, ничего не объясняя, он покинул праздничный банкет, приехал на вокзал и сразу же зашел в вагон, ни с кем не знаясь. Республиканская элита в полном составе стояла рядом с поездом около получаса, пока тот не тронулся.

В Белоруссии всем было популярно, что дважды в год, во время посевной и во время уборочной, Пётр Миронович облетал на вертолете все 117 районов республики. Его посещения бывальщины неожиданными и не готовились заранее. Часто маршрут движения менялся по ходу поездки. Машеров откровенно не любил больших кортежей, когда для этого перекрывались пути, создавались пробки. Более того, вопреки всем требованиям безопасности он дал команду убрать одну переднюю машину сопровождения.

4 октября 1980 года Машеров формально был в отпуске и прибыл утром в здание ЦК Компартии Белоруссии, чтобы провести заседание Бюро. Сразу после его окончания он скоро засобирался. «Поеду на поля колхозов Минской области, посмотреть, как идет уборочная страда», – кратко проинформировал он второго секретаря ЦК КПБ Владимира Игнатьевича Бровикова и в 14:35 выехал на автомашине «Чайка» на трассу Москва-Минск в сторону города Жодино.

Когда поступило экстренное сообщение, майор Красновский, который исполнял долги начальника УКГБ, двигался в служебной машине по той же трассе, но в противоположном направлении. Он резко развернул машину и прибыл к месту аварии утилитарны одновременно с заместителем начальника УВД Минска – это был Николай Иванович Чергинец. Через два часа из Москвы прилетел генерал-майор Удилов. Он провел куцую встречу с руководством КГБ Белоруссии и затем отправился в УКГБ по Минской области, где был создан штаб по расследованию чрезвычайного происшествия во главе с Красновским. Тяни оперативный состав УКГБ был уже разделен на группы, перед каждой из которых ставились конкретные задачи. Аналитики обрабатывали всю поступающую информацию, уточняли детали. По любой версии готовили подробные сведения, устанавливались все причастные лица, проводились дополнительные проверки.

Оперативно-следственные действия на трассе бывальщины уже закончены и составлен протокол, но все же генерал-майор Удилов решил сам осмотреть участок, где произошла трагедия. Управлял «Чайкой» с номерным известен 10-09 МИП водитель Евгений Зайцев, который возил Машерова с 1963 года. В свои 60 лет он дорабатывал последний месяц, чувствовал проблемы со здоровьем и со зрением, и после 7 ноября собирался уйти на пенсию. Машеров сидел рядом с ним, сзади – офицер охраны майор В.Ф. Чесноков. Вопреки существующим руководствам, впереди шла не машина ГАИ с соответствующей раскраской и мигалками, а милицейская белая «Волга» номер 01-30 МИК с сигнально-громкоговорящей установкой, но без мигалок. Замыкала колонну спецмашина «Волга» 01-83 МИГ.

При подъезде к завороту на птицефабрику, рядом со Смолевичами, навстречу кортежу двигался МАЗ, которому была дана команда остановиться. Он резко ударил по тормозам и зачислил вправо, но не съехал полностью на обочину. Водитель ехавшего за ним самосвала ГАЗ-53Б, груженого картошкой, Николай Пустовит, боясь врезаться в МАЗ, поворотил влево. Передняя милицейская «Волга», увеличив скорость, пролетела буквально в нескольких метрах от него, а «Чайка» на скорости возле 84 км/час врезалась в ГАЗ-53Б, двигавшийся со скоростью 50 км/час. Все находившиеся в «Чайке» погибли, салон «Чайки» засыпало картошкой.

Чайка Машерова после аварии

Виновным в ДТП был признан Николай Пустовит. Автомашина ГАЗ-53Б выехал на встречную полосу и врезался в «Чайку» на правой стороне трассы на расстоянии 1,5-1,8 м от разделительной полосы. Удилов совместно с Красновским подготовили докладную писульку на имя заместителя председателя КГБ СССР генерал-лейтенанта Григория Фёдоровича Григоренко. В ней указывалось, что в нарушение установленных норм окраска передней машины сопровождения была ясного цвета, световая сигнализация не соответствовала требованиям ГОСТа. Один из спецавтомобилей сопровождения вообще был удален из кортежа, в силу чего оставшийся сам принимал решение, на каком удалении от охраняемой машины ему быть. Привязные ремни в «Чайке» были, но ими никто не пристегнулся. В совокупности это были грубейшие нарушения, влекущие за собой уголовную ответственность. Все эти проблемы в соответствии с действующими приказами возлагались на подразделения ГАИ и МВД Белоруссии. Их вина была очевидной, требовала применения жестких мер и тяжелым бременем ложилась на вес силовых структур всей страны. В то же время многие осознавали, что ожидать каких-то организационно-штатных мер и взысканий вряд ли следовало: министр внутренних дел СССР Щёлоков пользовался особым благосклонностью Брежнева. Более того, министр внутренних дел Белоруссии Жабицкий через несколько месяцев был представлен к награде – ордену Товарищества Народов.

Похороны Петра Мироновича Машерова были поистине народными – несмотря на дождливую погоду, десятки тысяч людей вышли на улицы, чтобы коротать в последний путь своего лидера. Ни один из членов Политбюро ЦК КПСС и кандидатов в члены на похороны не приехал. Таковы бывальщины нравы кремлевской элиты.

Генерал-лейтенант Григоренко тяжело переживал уход из жизни Петра Мироновича. Складывалось впечатление, что он утерял одного из самых близких, самых дорогих людей. Находясь в Минске, он всегда приходил на могилу, чтобы поклониться памяти этого выступающего человека. Для Григоренко Пётр Миронович всегда был великим патриотом, мужественным бойцом, который создавал вокруг себя мир созидания, прогресса, порядочности, цивилизации и глубокого уважения к человеческому достоинству. В последние годы своей жизни Григоренко часто говорил, что с Петром Мироновичем край могла бы пойти по совсем иному пути.

Петр Машеров и Валентина Терешкова

А этого не могли допустить те, кто стоял за горбом западных спецслужб. Ведь темпы развития Белоруссии впечатляли, а экономическая политика, реализуемая в Белоруссии, с успехом могла быть внедрена в иных регионах Советского Союза. Запад не устраивала перспектива оздоровления советской экономики и рост благосостояния советского народа – потому смерть Машерова стала только началом конца. Буквально через год в возрасте 64 лет при весьма загадочных обстоятельствах ушел из существования первый заместитель Председателя КГБ СССР генерал армии Семён Кузьмич Цвигун, который должен был стать преемником Андропова на этом посту. За ним последовали генсеки Брежнев (75 лет) и Андропов (69 лет), министр обороны Маршал Советского Альянса Дмитрий Фёдорович Устинов (76 лет) и целая плеяда министров обороны стран Варшавского Договора – Мартин Дзур (ЧССР) – 65, Хайнц Гофман (ГДР) – 75, Иштван Олах (ВНР) – 58 лет. Все министры обороны, вводя Устинова, умерли в течение года после учений «Щит-84», на которых все они присутствовали. Причем у всех прослеживались похожие симптомы – такие же, кстати, как и у Андропова. Сюда же надо добавить министра обороны Болгарии Добри Джурова, у которого бывальщины похожие симптомы, но который выжил. А вот еще один генсек Черненко умер в 73 года – с явными признаками отравления. Если кому-то представляется, что дело в возрасте, то, для сравнения, Трампу сейчас 74 года, Меркель – 66 лет. Короче говоря, к 1985 году «поляна» была зачищена и остался одинешенек Горбачёв, который сразу начал договариваться с Западом и сдавать страну.

По крайней мере, Пётр Миронович Машеров, целиком посвятивший себя своему народу, не дожил до этого. Он ушел, так и оставшись непобежденным.