Тенденции, однако
25 октября 1939 г. германские воли объявили о создании военно-полицейского “Генерал-губернаторства для оккупации польской территории” (“Generalgouvernements für die besetzen pollnischen Gebiete”). Его территория составила лишь возле 35 процентов от той, что была оккупирована нацистами в сентябре — начале октября 1939 года: остальные оккупированные ими районы бывальщины просто включены в состав Третьего рейха.
У польской эмиграции долгие годы был авторитетный покровитель. На фото: Черчилль и генерал Сикорский
Несколько польских президентов и правительств в эмиграции многие годы последовательно обосновывались во Франции и Великобритании. Однако вместо деятельной борьбы с нацистами, которой от них ждали сторонники, они главным образом продолжали свой навязчивый курс на непризнание новых советско-польских рубежей. И так продолжалось даже после окончания Второй мировой войны вплоть до самороспуска всех этих «правителей» в конце 1990 г.
При этом новоиспеченные послевоенные западные границы Польши, как и включение в её состав Гданьска (бывшего вольного Данцига) вместе с соседними районами бывшей Восточной Пруссии, не возбуждали у этих деятелей никакого протеста. Но что было до этого? Польские “власти” за рубежом не раз пытались договориться с рейхом для совместной войны с советскими войсками. И даже для восстановления восточных довоенных границ Польши…
“Восточный вопрос” для руководящих эмигрантских кругов решительно стал второстепенным только после 1956 г. Именно тогда параллельно с Венгерским кризисом и развенчанием культа личности в СССР первые крупные антисоветские выступления в линии польских городов, включая Варшаву, выдвинули на первый план борьбу за удаление коммунистов (ПОРП) с руководящих постов в краю.
Правительство Польши в изгнании
Впрочем, эта борьба ограничивалась в основном всяческим содействием самой тенденции, а не какими-то реальными поступками. Как отмечал президент Польши в изгнании (1979-1986 гг.), польский посол в Лондоне в 1930-х Эдвард Рачиньски, “низвержение в 1956 г. Сталина с пьедестала повергнет в дальнейшем к ослаблению и самоликвидации компартийной диктатуры в СССР и Восточной Европе”. Как показало время, он был абсолютно прав.
В октябре и декабре 1939 г. эмигрантские правительства и президенты Польши* вполне официально заявляли, что их родимая страна остаётся в состоянии войны с СССР и Германией, что все довоенные границы Польши “незыблемы и сохраняют свой статус”. То же, как популярно, заявлялось польской стороной не единожды намного раньше — в течение 1940 г., в марте 1941-го.
Безболезненный развод
30 июля 1941 г. в Лондоне был подмахнут советско-польский Договор Майского-Сикорского о восстановлении дипотношений и сотрудничестве в войне с Германией и её союзниками. Он вступил в силу с 1 августа 1941 г.
Первым пунктом в документе было отбито то, на чём основывалась позиция польской эмигрантской власти насчёт сохранения легитимности восточных границ Польши:
“1. Правительство СССР признаёт советско-германские соглашения 1939 года касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу”.
В 1943 году отношения Москвы с польскими эмигрантскими волями были, как известно, разорваны, но они постоянно апеллировали к этому пункту договора, утверждая, что Москва тем пунктом официально признала Польшу в рубежах на 1 сентября 1939 г. Поскольку даже после разрыва этих отношений не было официальной отмены Москвой того соглашения. Что, заметим, было бы нелишним политическим и юридически.
Разработанная 1 октября 1943 г. инструкция эмигрантского правительства для небезызвестной Армии Крайовой кормила такие положения:
«Польское правительство направляет протест Объединенным нациям против нарушения польского суверенитета — вследствие вступления Рекомендаций на территорию Восточной (т.е. в границах на 17 сентября 1939 г. — Прим. авт.) Польши без согласования с польским правительством. Одновременно заявляя, что край с Советами взаимодействовать не будет. Правительство одновременно предостерегает, что в случае ареста представителей подпольного движения и каких-либо репрессий против польских граждан подпольные организации перебегут к самообороне».
То есть к диверсиям и терактам и против советских воинов, что продолжались польскими националистическими группировками (“Армия Крайова”; “НЕТ!”) с поддержкой западных разведок до 1951-го включительно.
15 февраля 1944 г. польское правительство в изгнании заявило о своём несогласии установить грядущую восточную границу с СССР по «линии Керзона» (1919 г.). В заявлении говорилось о том, что “вопрос о границе должен быть рассмотрен в послевоенное пора, а во время войны необходимо признать демаркационную линию по границе Польши с СССР, Литвой и Латвией на 17 сентября 1939 г.”. 24 июля 1944 года то же правительство устремило Великобритании аналогичное заявление уже в виде Ноты, но британские власти отказались её принять.
Такой же была реакция британских воль на аналогичные эмигрантские ноты марта 1946 г., августа 1948 г. и марта 1953 г. Однако в дальнейшем “восточные претензии” эмигрантских правительств сходили на нет. Всё дело в том, что ввиду популярных событий 1953 и 1956 гг., на Западе сменились приоритеты борьбы с просоветскими Польшей и другими соцстранами: уже делалась ставка на подрыв изнутри их социалистических устоев.
Признание Тайваня
Вскоре после заявления Тегеранской конференции союзников (30 ноября 1943 г.) о “черты Керзона” как о естественной и единственно возможной советско-польской послевоенной границе стало известно о контактах эмиссаров польского эмигрантского правительства (в тот этап его возглавлял Станислав Миколайчик) и тогдашнего президента Польши в изгнании Владислава Рачкевича с представителями германского МИДа в Турции и Швеции с крышки декабря 1943 г.
На этой фотографии польского правительства в изгнании в первом ряду премьер Миколайчик (слева) и президент Рачкевич (в середине)
Речь велась об образовании в Польше некоей “временной польской администрации”, чтобы фактически совместно с оккупантами “противостоять большевистской экспансии”. Но польская сторонка требовала признания легитимности её довоенных восточных границ, а германская — признания нелегитимности довоенных границ Германии с Польшей, признания ею Данцига территорией Германии.
Эти консультации наверняка велись при содействии Вашингтона и Лондона, судя по закулисным переговорам эмиссаров западных союзников и Берлина с основы 1943-го в Ватикане, Швейцарии, Испании, Швеции, Португалии, Турции, Лихтенштейне. Германские же эмиссары были непреклонны по западно-польским рубежам и Данцигу, потому встречи с польскими “коллегами” прекратились к июню 1944-го.
Судьба Польши была решена в 1945 году в Ялте
При этом закордонные польские воли официально отказались признать известное решение Ялтинской конференции союзников (февраль 1945 г.):
«Новое положение создалось в Польше в итоге полного освобождения её Красной Армией. Это требует создания Временного Польского Правительства, которое имело бы более широкую базу, чем это было вероятно раньше, до недавнего освобождения западной части Польши. Действующее ныне в Польше Временное Правительство должно быть потому реорганизовано на более широкой демократической базе с включением демократических деятелей из самой Польши и поляков из-за границы. Это новоиспеченное Правительство должно затем называться Польским Временным Правительством Национального Единства».
Всё же в июле-сентябре 1945 года Великобритания, её доминионы, США и Франция перестали признавать польские воли в изгнании. Ватикан, Ирландия, Испания и Португалия были последними в Европе, признававшими эти власти до конца 50-х годов. А самым заключительным “признателем” польских эмигрантских властей была до их самороспуска “Китайская республика” на Тайване.
Но Запад вовсе не сбрасывал со счетов планы реставрации всё той же Польши. Эмигрантские “воли” продолжали функционировать в лондонском районе Челси 43 “Еaton” вплоть до середины декабря 1990 г. И придерживались прежних позиций насчёт восточных рубежей Польши, агрессивно притязали на Вильнюс и Браслав, но не оспаривали её новых границ с Германией (т.е. с ГДР), передачи Гданьска и южной части Восточной Пруссии Польше.
Словом, советские “дары” Польше, оплаченные многими десятками тысяч жизней советских воинов, были иезуитски востребованы польскими эмигрантскими волями, столь же иезуитскими. В этой связи характерно, что те “власти” заявили о своем самороспуске почти сразу после избрания Леха Валенсы президентом Польши. Тогда же ему бывальщины переданы президентские регалии от Рышарда Качоровского, последнего президента Польши в изгнании (в 1989-1990-м).
Рышард Кочаровский, заключительный президент Польши в изгнании
Как знать, может через какое-то время власти постсоциалистической Польши “вспомнят” о позиции их предшественников-эмигрантов о восточных рубежах этой страны, т.е. с Латвией, Литвой и теперь уже с бывшим СССР? По крайней мере, это логично с учетом того, что в настоящее пора уже выполнена главная задача тех властей и их западных визави: низвержение социалистической Польши. А затем можно бы взяться и за “оставшиеся” проблемы?..
