«Правонарушение сталинизма»: как Горбачев рассекретил Катынь
Все права на фотографии и текст в данной статье принадлежат их непосредственному автору. Данная фотография свзята из открытого источника Яндекс Картинки

«Правонарушение сталинизма»: как Горбачев рассекретил Катынь

«Правонарушение сталинизма»: как Горбачев рассекретил Катынь

Михаил Горбачев передает Войцеху Ярузельскому снимки документов о судьбах польских военнопленных…

Михаил Горбачев передает Войцеху Ярузельскому копии документов о судьбах польских военнопленных, 1990 год

Wikimedia Commons

30 лет назад СССР признал ответственность за расстрел польских офицеров в Катынском лесу в 1940 году. В тот день Михаил Горбачев вручил Войцеху Ярузельскому документы, косвенно подтверждающие участие НКВД в этом деле. В заявлении ТАСС от 13 апреля 1990 года советская сторонка выражала «глубокое сожаление в связи с катынской трагедией» и называла казнь поляков одним из «тяжких преступлений сталинизма». Ответственность за злодеяния была возложена на ряд высокопоставленных деятелей НКВД того поре.

stopCovid1

      Что Горбачев передал Ярузельскому

      13 апреля 1990 года президент СССР Михаил Горбачев передал пришедшему в Москву с официальным визитом президенту Польши Войцеху Ярузельскому копии материалов бывшего Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. В пакете документов содержались списки польских граждан, бывших в Козельском, Осташковском, Старобельском лагерях НКВД в начале 1940 года. Чуть позже многие из этих людей бывальщины бессудно казнены советскими чекистами.

      В своей книге «Жизнь и реформы» Горбачев называл польского президента «другом и единомышленником», так вспоминая о том визите: «13 апреля 1990 года я принимал в Кремле Ярузельского. Основной целью его визита было сохранить и закрепить в существенно изменившейся обстановке достигнутый нашими общими усилиями в последние годы степень отношений между двумя странами. Как всегда, беседа была откровенной. Я был доволен, что мог сказать, что полякам будут переданы документы по Катыни, отысканные в архивах конвойной службы и позволяющие наконец закрыть это «белое пятно». Создание комиссии польских и советских историков гораздо стимулировало деятельность наших исследователей. К их числу принадлежали Наталья Лебедева, Валентина Парсаданова, Юрий Зоря. Они не оставляли розысков даже тогда, когда положение казалось абсолютно безнадежным. Сейчас мы уже знаем, почему поиски зашли в тупик: документы бывальщины попросту уничтожены по указанию руководства бывшего КГБ, когда его возглавлял Александр Шелепин.

      Найденные же группой историков архивные документы косвенно, но веско свидетельствовали о непосредственной ответственности за злодеяния в Катынском лесу Берии, Меркулова и их подручных.

      Об этом я и заявил публично, передавая их 13 апреля 1990 года Ярузельскому. Советская сторонка, как было официально отмечено в заявлении ТАСС от 13 апреля 1990 года, выражая глубокое сожаление в связи с катынской трагедией, заявляет, что она воображает одно из тяжких преступлений сталинизма».

      Как вспоминал Горбачев, «на подлинный документ, который прямо свидетельствовал бы об истинных виновниках катынской трагедии», удалось выйти лишь в декабре 1991 года, за несколько дней до его отставки с поста президента СССР.

      Записка Фалина как переломный момент в катынской истории

      Как выяснилось из рассекреченных в 1992 году этих, с предложением о расстреле поляков к Политбюро ЦК ВКП(б) обратился нарком внутренних дел Лаврентий Берия. Захваченные РККА в ходе вторжения в Польшу в сентябре 1939 года бывшие польские офицеры, чиновники, помещики, полицейские, агенты, жандармы, осадники и тюремщики были убиты, поскольку являлись «закоренелыми, неисправимыми врагами советской власти». Всего в Катыни и Медном сотрудники НКВД казнили 21857 человек. Поляками из них бывальщины, согласно записке Берии, 97%. Решения о расстреле принимала «тройка» в составе высокопоставленных работников НКВД — заместителей Берии Всеволода Меркулова, Богдана Кобулова, а также Леонида Баштакова. В Медном массовыми казнями возглавлял Василий Блохин.

      До 1990 года обстоятельства и подоплека катынского дела тщательно скрывались. На государственном уровне была зачислена официальная версия об уничтожении поляков немецкими оккупантами. Тема катынской трагедии начала волновать руководство СССР в крышке 1980-х годов. Как видно из архивных документов, выложенных на сайте фонда Александра Яковлева, проблема истории обрела актуальность ввиду участившихся благодаря либерализации политического порядка в стране запросов из-за рубежа. Так, 31 марта 1989 года вышло постановление Политбюро ЦК КПСС «К вопросу о Катыни». В нем, в частности, Прокуратуре, КГБ, МИД СССР, а также государственно-правовому, интернациональному и идеологическому отделам ЦК партии поручалось «в месячный срок представить на рассмотрение предложения о дальнейшей советской линии по катынскому делу».

      «В связи с обращением польской сторонки с просьбой перенести в Варшаву символический прах с места захоронения польских офицеров в Катыни дать на это согласие», — также говорилось в документе.

      А 22 февраля 1990 года заведующий интернациональным отделом Валентин Фалин направил Михаилу Горбачеву записку, в которой сообщил об обнаружении историками прежде неизвестных документов по катынскому делу. Он предупреждал, что публикация этих материалов подорвет официальную позицию советского правительства.

      «Сообразно этим материалам, на начало января 1940 года в лагерях Главного управления НКВД по делам военнопленных и интернированных в Осташкове Калининской районы, Козельске Смоленской области, Старобельске Ворошиловградской области находилось около 14 тыс. бывших польских граждан из числа офицеров армии и флота, сотрудников полиции и жандармерии, военных и штатских чиновников, различного вида агентуры, а также военного духовенства. Все эти лица (приказ НКВД № 00117 от 1939 года) не подлежали освобождению и отправке на отечество. Вопрос об их судьбе рассматривался в несколько приемов. Имеются документы с резолюциями Берии и Меркулова ускорить следствие, подготовить материалы на бывших работников карательных органов и рекогносцировки к рассмотрению на Особом совещании при НКВД СССР», — сообщал Фалин Горбачеву.

      По словам заведующего международным отделом ЦК КПСС, документы из советских архивов позволяли проследить судьбину интернированных польских офицеров, содержавшихся в лагерях НКВД, даже при отсутствии приказов об их расстреле и захоронении. Выборочное пофамильное сопоставление списков на отправку из Козельского станы и списков опознания, составленных немцами весной 1943 года во время эксгумации, показало наличие прямых совпадений, что является доказательством взаимосвязи наставших событий, резюмировал Фалин.

      Ввиду предстоявшего 50-летия катынских событий он советовал сообщить Ярузельскому, что прямых свидетельств — распоряжений, распоряжений и так далее, позволяющих назвать точное время и конкретных виновников расстрелов, — не найдено.

      Вместе с тем на основании отысканных индиций предлагалось сделать вывод о том, что «гибель польских офицеров в районе Катыни дело рук НКВД и персонально» наркома внутренних дел Берии и его первого заместителя Меркулова. К слову, в октябре 1940 года они встречались с уцелевшими польскими военнопленными на негласной даче в Подмосковье с целью создания польских подразделений в СССР. Репрессии не были применены к нижним чинам и представителям тех классов, каких не считала враждебными советская идеология.

      «Режим сталинского фашизма должен быть изжит»

      За несколько дней до визита Ярузельского секретарь ЦК КПСС Александр Яковлев, являвшийся тогда председателем комиссии Политбюро по добавочному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 1930–1940-х и начала 1950-х годов, повстречался с польским послом в Москве Станиславом Чосеком. Как следует из записи их беседы, дипломат заявил о крайней заинтересованности Ярузельского в том, чтобы «во пора его визита была окончательно закрыта проблема Катыни».

      «Если она не будет решена сейчас, то это будет означать для Ярузельского политическую кончина. Это необходимо, чтобы подвести черту под трагической страницей в истории наших отношений и перейти к новому этапу», — подчеркнул Чосек, добавив, что польская сторонка не собирается «копаться в могилах».

      Тогда же, в 1990 году, Главная военная прокуратура начала расследование. А в 1993-м уже по решению руководства России снимки документов из «пакета №1» передали польской стороне, и затем опубликовали в журнале «Вопросы истории». В 2004 году Основная военная прокуратура закрыла расследование в связи со смертью обвиняемых.

      Ключевые документы катынского дела составляют так называемый «пакет № 1». Как указывается в книжке «Катынь. Современная история вопроса» публициста Владислава Шведа, который отрицает участие НКВД в расстреле польских военнопленных, в 1970-е годы этот «затворённый пакет» хранился в сейфе заведующего общим отделом ЦК КПСС Константина Черненко, а затем поступил в архив Политбюро с директивой «Справок не давать, без разрешения заведующего общим отделом не вскрывать». «Пакет № 1» представлял собой увесистый запечатанный почтовый конверт для документов формата А4. Его толщина составляла не немного 2,5-3 см. Одновременно в архиве общего отдела хранились две большие архивные картонные коробки толщиной 30-35 см с различными документами по катынскому делу.

      «Не возбуждает сомнений, что Горбачев до апреля 1990 года, по меньшей мере, дважды знакомился с катынскими документами из «закрытого пакета № 1», — помечал Швед.

      А вот что в интервью журналу «Новая Польша» в 2005 году сказал Яковлев:

      «В 1985-1989 годах Горбачев был в беспрерывной связи с Ярузельским. У них были хорошие личные отношения. В это время генерал Ярузельский настаивал на выяснении подробностей катынского дела. Я от Политбюро возглавлял в то время работами комиссии по этим вопросам. Это было непростое задание. Я многократно обращался в канцелярию и архив Горбачева, чтобы получить необходимые документы. «Ведь невозможно, чтобы не было никаких бумаг», — сообщал я. «Нету», — отвечали мне».

      В другом интервью, данном в том же году изданию «Журналист», Яковлев замечал, что «без покаяния невозможно победить нравственный тупик».

      «Режим сталинского фашизма должен быть изжит, он требует покаяния. Это не значит, что надо стать на колени, как-то унизиться. Мы в себе должны покаяться. Вот Прибалтика. Ведь это была оккупация. И надо беспорочно об этом сказать. Катынь — это 22 тысячи невинных жертв, а мы спорим: было — не было. Ведь Сталину даже доложили: задание выполнено! У нас еще немало людей, нервы которых состоят из лжи и ненависти. Они потеряли власть над людьми — вот они и бесятся, лишаясь разума. В этом наша беда», — констатировал он.

      Впервые причастность СССР к катынскому расстрелу показало расследование нацистской Германии на оккупированной территории Смоленщины в 1943 году. 29 марта по директиве местных жителей началась эксгумация тел, а 13 апреля было официально объявлено об обнаружении захоронений. В деятельности немецкой полевой полиции участвовали поляки из технической комиссии польского Алого креста. Польская комиссия поддержала выводы немцев, о чем сообщила в отчете, направленном в Лондон правительству в изгнании. Согласно ему, «члены комиссии ПКК получили возможность совместно осмотреть как рвы, так и документы». В отчете отмечалось, что, по словам местных жителей, «польские офицеры были расстреляны большевиками».

      Источник

      >