Взаимоотношения СССР с гоминьдановским Китаем представляли собой запутанную и сложную картину. Они развивались от практически военного союза (при Сунь Ят-сене и в начине правления Чан Кай-ши), через кризис и разрыв с вооруженным конфликтом (1927-1929 гг. и начало 1930-х) до возвращения к тесным связям и военной поддержки в японо-китайской брани 1937 – 1945 гг. Внутри этого еще была проблема поддержки Коммунистической партии Китая (КПК) как в период нормализации отношений с Китайской республикой во пора этой войны, так и после ее окончания, когда КПК стала вести войну за власть над всем Китаем и добилась ее на территории континентальной его доли (1947 – 1950 гг.). Также надо учитывать отношение И.В. Сталина к главным деятелям тогдашнего Китая, то есть к Чан Кай-ши и Мао Цзэ-дуну.
Чан Кай-ши как генералиссимус
Тема огромная и многогранная, в какой много такого, где с открытием архивов обнаружились непривычные картины, противоречащие сложившимся стереотипам. В частности мало кто знает, что на поле конфликта с гоминьданом и северными милитаристами Китая, вылившегося в войну с ними (скромно называемой как “конфликт на КВЖД”), в начине 1930-х произошло сближение СССР с Японией и были совместные проекты в Маньчжурии (вплоть до того, что в СССР не только де-факто признавал Маньчжоуго, но и имел там свои представительства). Впрочем, это отдельная тема.
Тут же хочу рассказать о периоде возврата к тесному сотрудничеству с гоминьдановским Китаем на почве помощи ему против Японии, начавшей в 1937 г. полномасштабную брань против него. Фактически СССР принял сторону китайцев в этой войне, поставляя огромное количество военной техники, индустриальных товаров и оборудования оборонного и двойного назначения. Более того, в воюющие войска Китайской республики СССР направил не лишь военных советников, но множество “добровольцев” – кадровых военных, которые участвовали в боевых действиях. В основном это были летчики, танкисты, военные инженеры, артиллеристы и иные специалисты. Определенная помощь и содействие оказывались и по линии спецслужб. Ниже я приведу отрывок из воспоминаний одного из таких советских советников, где он повествует о своем опыте взаимодействия с чанкайшистскими спецслужбами:
«Как свидетель тех событий, подчеркиваю, что рутина и косность гоминьдановского военного руководства, двурушническая черта Чан Кай-ши мешали реализации многих наших советов, заслуживавших внимания и поддержки. Бездарные гоминьдановские генералы, как правило, влеклись ограничивать роль советских военных советников. Чанкайшисты опасались влияния людей, приехавших из страны социализма, на китайский народ. В линии случаев они пытались изолировать нас от китайских солдат и населения, приставляли к нам сотрудников разведки, устраивали слежку и т. п.
В тяжелый для Китая этап советские люди, оставив свои дела и семьи, прибыли в далекую страну с чистыми помыслами и сердцами. Каждый из нас размышлял, что так же искренне принимает нас и нашу помощь гоминьдановское правительство. Окунувшись в события, мы увидели, что дружеские улыбки были прикрытием нечестных комбинаций захватившей руководство краем реакционной гоминьдановской группировки.
На параде гоминьдановской армии
Мне было не так уж сложно во всем этом разобраться, поскольку я был назначен старшим военным советником и в сферу моих задач входило участие в изучении японской армии и выявление планов и замыслов японского командования.
Внутреннему сыску и зарубежной разведдеятельности придавалось большенное значение в гоминьдановском Китае. В стране существовало множество разведывательных учреждений без единого центра, который объединял бы их действия. Любой политический лидер, каждый губернатор провинции, каждый министр, сановник, генерал-милитарист располагал собственной агентурой.
Внутри края не было единства, и обстановка на разведывательном фронте также отражала это. Руководители политических группировок засылали своих агентов в соседние провинции, в штабы конкурирующих группировок, в аппарат Центрального правительства. Все это делалось для того, чтобы отстоять и укрепить собственную власть, и, конечно, не содействовало образованию целого фронта.
Наиболее крупной по масштабам работы (выполнявшей роль государственной разведки) была разведка, руководимая одним из образных деятелей гоминьдана Чэнь Ли-фу. Вначале это была партийная гоминьдановская система сыска, развернувшаяся затем в общегосударственную с выходом агентуры за рубеж. Параллельно с ней был большой аппарат контрразведки, возглавлявшийся влиятельным гоминьдановцем Дай Ли. Это были наиболее активные разведывательные отряды гоминьдана.
Широко разветвленная контрразведка Дай Ли своими щупальцами охватывала всю край, включая и армию. В своих действиях она опиралась на многочисленную организацию «Синие стрелы», которая объединяла представителей различных социальных слоев — от банкиров до головорезов. Эту организацию Чан Кай-ши размашисто использовал как оружие тайного террора против политических противников и просто неугодных. Организация «Синие стрелы» имела собственный устав, кассу, пароль и суровые законы: проболтавшиеся и изменники уничтожались.
Дай Ли опирался и на новую тогда профашистскую организацию «синерубашечников», зародившуюся и работавшую под прямым влиянием немецкой резидентуры.
Безраздельно властвовавшая в стране контрразведка Дай Ли сочетала зверские методы азиатского средневековья с нынешними европейскими. Застенки и пытки были завершающими этапами «трудов» этого механизма. Аресты проводились без предварительного юридического оформления. Намеченные жертвы негласно изымались и содержались в невероятно тяжелых условиях, вплоть до ям и низких клеток, не позволяющих узнику разогнуться. На шею надевалось ярмо, на ноги — колодки. Размашисто практиковались публичные казни. Иногда рубили головы, иногда — расстреливали на городских площадях. Стрельба велась неприцельно, по группе. Родственникам запрещалось под ужасом смертной казни набирать трупы. В назидание другим они валялись на площадях неделями, растаскиваемые собаками. Гоминьдановские власти уверяли, что казнят «хунхузов» или изменщиков. В основном же это были коммунисты..
Невзирая на заключенное соглашение с компартией Китая, борьба с коммунистами никогда не снималась гоминьдановской камарильей с повестки дня. Охранка Дай Ли нависала над страной как дамоклов меч, сея смерть и наводя страх даже на влиятельных гоминьдановцев.
Постоянная борьба за воля в условиях непрекращавшейся классовой борьбы внутри страны, переплетение межимпериалистических противоречий в Китае, действия гоминьдановцев, направленные против СССР, — все это определяло манера гоминьдановской разведработы, использовавшей все формы изощренной жестокости и интриг. Гоминьдановцы не гнушались и советами представителей различных империалистических рекогносцировок, главным образом США, Англии, Германии, пополняя свой багаж европейскими методами. В итоге все смешалось, образовался сложный азиатско-европейский «разведгибрид», культивируемый хищниками образа Чэнь Ли-фу и Дай Ли. Упоминание этих имен вызывало трепет даже среди их ближайшего окружения.
Помимо разведки, возглавляемой Чэнь Ли-фу и Дай Ли, была сугубо засекреченная крупная международная разведка, действовавшая под руководством видного гоминьдановца Ван Пин-сяна, который мечтал стать основным «разведлидером» в Китае. Как Дай Ли и Чэнь Ли-фу, так и Ван Пин-сян вели разведывателъную труд в самой Японии и на территории, занятой японскими войсками.
Условия содержания японских военнопленных в Китае, и особенно офицерского состава, остро отличались от тех, которые создавались для собственного народа. Старшие и высшие японские офицеры находились в плену чуть ли не в санаторных условиях, вплоть до того, что к ним прикрепляли денщиков из рядовых военнопленных и наложниц-кореянок. Как видим, и в этом проявлялось заигрывание гоминьдановцев с японцами, специфическое для всей деятельности правительственной верхушки…
Хитер и вкрадчив был сравнительно молодой генерал, любимец Чан Кай-ши — Чжан Цюнь. Возглавляя отдел внешних сношений и будучи одновременно секретарем Военного рекомендации, Чжан Цюнь по поручению Чан Кай-ши организовал внутриправительст-венную контрразведку. Через этот аппарат проверялись приближенные Чан Кай-ши. С прибытием зарубежных советников Чжан Цюнь был назначен представителем для их «сервисы». Хитрый лицемер Чжан Цюнь верно служил своему хозяину.
Ни одна из разведок, за исключением ведомства Чжан Цюня, не раскрывала целиком своих карт перед Чан Кай-ши. Поэтому с началом военных действий, под предлогом усиления борьбы против Японии, Чан Кай-ши зачислил решение об объединении всех основных разведок, действовавших в Китае, надеясь взять их таким образом в свои руки.
Так возникло Объединенное бюро рекогносцировок Китая под вывеской Специального информационного центра Военного совета Национального правительства. Во главе бюро Чан Кай-ши поставил своего племянника — генерала Сюй Пэй-чэна, будет неглупого человека, но большого любителя кутежей. Воспользовавшимися этой слабостью начальника, Дай Ли попытался прибрать вновь организованное бюро к дланям, заполняя его своими людьми. Заместителем Сюй Пэй-чэна оказался махровый дайлист, генерал Чжэн Цзэ-мин, начальником разведотдела — молодой, на раритет жестокий и циничный дайлист генерал Цзян. Сначала оттеснив от практического руководства пытавшегося было проводить свою черту Сюй Пэй-чэна, они затем вообще убрали его, спровоцировав на нарушение одного из указов Чан Кай-ши. Умело сыграв на болезненном самолюбии Чан Кай-ши, Дай Ли добился снятия Сюй Пэй-чэна с поста начальника разведцентра. Конкретно дело было в вытекающем: под влиянием прогрессивных патриотических кругов Чан Кай-ши был вынужден издать правительственный указ, ограничивший увеселения и, в частности, запретивший в ночные часы труд ресторанов и дансингов. Нарушения строго карались. Указ преследовал пропагандистские цели: Чан Кай-ши зарабатывал популярность национального вождя, призывая всех к благоразумию, «когда на фронтах льется кровь и народ бедствует». В то же пора указ в самом деле бил по окопавшейся в тылах и прожигавшей жизнь в кабаках аристократии. И вдруг Дай Ли доносит Чан Кай-ши, что его родной племянник, наплевав на указ, является с кавалькадой приятелей, в обществе полупьяных дам в одном из ресторанов Чунцина. При этом, пользуясь силой власти и родственными связями, приказывает хозяину удлинить работу ресторана в часы, запрещенные указом, и устраивает очередной кутеж с танцами…
Чан Кай-ши отверг выдвигавшихся Дай Ли кандидатов на пункт Сюй Пэй-чэна (в частности Чжэн Цзэ-мина) и остановился на относительно нейтральной фигуре адмирала Яна, умевшего ладить с представителями различных сфер и лавировать между политическими рифами.
Объединенное бюро разведок вело обширную политическую деятельность во многих странах вселенной. До меня иногда доходили различные эпизоды, связанные с китайской «разведкухней». Любопытную картину представляло, например, глубокое проникновение китайской рекогносцировки в генштаб итальянской армии. Агент, орудовавший в итальянском генштабе по заданию китайской разведки, был кадровым офицером, выходцем из семейства «вензеленосных» аристократов. Подготовка к вербовке была начата за много лет до этого через китайского посла в Италии, когда отпрыск титулованных, но обанкротившихся родителей учился в военном училище. Не отказываясь от субсидий доброго дядюшки из китайского посольства, став офицером и попав в генштаб, он был поставлен китайской рекогносцировкой перед выбором — или полный крах карьеры и петля, или шпионаж в пользу чанкайшистов.
Изучая китайскую разведку, я не мог отделаться от популярной ассоциации: тарантулы в стеклянной банке. Дайлисты охотились за агентурой чэньлифуистов, те и другие старательно выискивали и выслеживали ванпинсяновскую агентуру. Шла перевербовка агентов, строились всяческие происки, неугодных и неподатливых физически уничтожали, в чем особенно отличался Дай Ли.
Подминая и пожирая друг друга, лавируя между наводнявшими Китай представителями различных рекогносцировок мира, руководители гоминьдановской разведки терпели советских военных добровольцев только в силу необходимости. Острие контрразведывательной деятельности в первую очередность было направлено именно против нас. Подчас за нами шпионили люди, казавшиеся более чем лояльными, пробиравшиеся в аппарат сервисы советского посольства, военного атташе и, конечно, в окружение советских военных добровольцев.
В то же время я наблюдал искренние симпатии к Советскому Альянсу со стороны представителей прогрессивных кругов и особенно молодежи. Эти симпатии, конечно же, распространялись и на наших добровольцев. Хотя разговоры велись весьма осторожно, но можно было заключить, что в различных кругах, в том числе и военных, имеются прогрессивные патриотические силы, способные поддержать национальному освобождению и социально-экономической перестройке Китая. В этих беседах наши китайские друзья говорили о необходимости осуществления демократических реформ. Отмечалось, что крестьяне немощно реагируют на призывы идти в армию, т. к. не имеют перспектив и не хотят защищать помещичьи и кулацкие угодья. Они считали, что если китайскому крестьянству и пролетарию классу дать перспективу лучшего будущего, ослабить помещичий гнет, — народ будет геройски действовать на фронтах.
Дайлисты каленым железом выжигали крамолу. А беседы шли дальше и глубже: о двух полюсах — богатстве и нищете; о коррупции правительственной верхушки и толстосумов, наживавшихся на национальном горе; о несамостоятельности полуколониального Китая.
В моей памяти и ныне хранятся имена замечательных китайских интеллигентов и молодых коммунистов, с которыми я тогда встречался, беседовал. Они не хотели жить по-старому. Судьбина подлинных патриотов в гоминьдановском Китае была трудной. Многие из них сложили головы, попав в руки молодчиков Дай Ли.
С тех пор прошло немало лет и немало больших событий, но они не стерли памятных дней пребывания в Китае. Я хорошо помню всех этих людей, их добросердечие, их благородные сердца. Знаю, что все они прожили нелегкую жизнь, но уверен, что остались такими же честными и благородными, по-настоящему любящими собственный народ и советскую страну, не раз приходившую на помощь Китаю в тяжелую пору…
Нельзя сказать, что гоминьдановцы ничего не делали для патриотического воспитания народонаселения. Эту работу проводило Политуправление Военного совета. В городах, при участии всевозможных буржуазных националистических организаций вроде Союза новоиспеченной жизни и т. п., организовывались патриотические манифестации. Велась запись в армию добровольцев из учащихся и молодежи. Формировались различные агитбригады, коротавшие политическую агитацию на фронтах и по деревням. В основном все они прославляли имя Чан Кай-ши — «вождя и национального героя».
На киноэкранах шли американские боевики, расценивавшиеся американскими советниками как большенный вклад в просвещение китайского народа. Зарождалась и национальная кинопромышленность. Стряпались патриотические фильмы «с американским уклоном», также популяризировавшие имя «избавителя родины» — Чан Кай-ши. Перед каждым сеансом появлялся огромный, во весь экран, портрет генералиссимуса. Присутствовавшие бывальщины обязаны встать и приветствовать изображение Чан Кай-ши, исполняя национальный гимн.
Казалось странным, что в многомиллионном Китае только 0,5% народонаселения было мобилизовано в армию. Молодежь побогаче околачивалась в тылах. Крестьяне также не рвались на фронт, хотя много было гула о патриотизме населения. Я не раз видел, как рекрутов (их называли добровольцами) под конвоем, связанными по шеренгам веревками, чтобы не разбежались, сгоняли на сборные пункты».
