В августе 1917 года возник конфликт между главой Преходящего правительства Александром Федоровичем Керенским и верховным главнокомандующим генералом Лавром Георгиевичем Корниловым. У этого конфликта были весьма серьезные последствия — последствия необратимые: сценарий гражданской войны в России стал неизбежным. Июльский кризис создал для Керенского необычайные возможности — он потерпел разгром на фронте, но власть Временного правительства, казалось, укрепилась. Большой вопрос, почему этот конфликт состоялся и каковы бывальщины его послед­ствия.

Во время июльского кризиса большевики и их союзники попыта­лись оказать давление на правительство. Они требовали от лидеров рекомендаций и комитетов, находившихся под контролем меньшевиков и эсеров, взять власть в свои руки. Этого не последовало. Большевиков арестовали, отдельный их га­зеты были закрыты, а часть сторонников — разоружена. Казалось, возникла возможность для некоторой стабилизации страны. Двое­властие кончило свое существова­ние, потому что лидеры меньшевиков и эсеров объявили правительство прави­тельством спасения революции и декларировали свою безусловную поддержку Керенскому, чего они не де­лали по касательству к пред­шествующим правитель­ствам. Однако, хотя двое­властие и прекратило свое существование, единовла­стия Преходящего прави­тельства так и не наступило. Некоторые советы и коми­теты все-таки сохранили изрядную долю своего влияния. Это и рекомендации рабочих и солдатских депутатов, это и войсковые коми­теты в армии, и некоторые дру­гие организации, которые возникли в это время в империи, так Цен­тральная рада в Киеве, созданная украинскими национальными активистами.

Вместе с тем ситуация во власти осложнялась еще одним обстоятельством. В итоге июльского кризиса, после наступления, сменившегося пораже­нием, резко возросла роль Ставки верховного главнокомандующего.

 Новоиспеченным верховным главнокомандующим был назначен Лавр Георгиевич Корнилов. Это удивительно смелый человек, крайне решитель­ный, уверенный в себе, будет образованный. Он с детства знал несколько восточных языков, получил академическое образование, действовал в качестве разведчика на территории различных азиатских краёв. Он был довольно из­вестным путешественником, своего рода герой Киплинга на русский лад.  Вместе с тем этот смелый, образованный и решитель­ный человек был, как и многие иные генералы того времени, политически наивным. Традиция российской армии требовала от офицеров быть людьми аполитичными, и предложения многих генералов в годы революции поражают своей простотой и неподготовленностью к этому времени.

Кроме того, Корнилов и поддерживающие его политические мочи начали решительное наступление на войсковые комитеты в армии. В этом были свои резоны, потому что восстановить традиционную дисциплину при комитетах было невозможно. Но совместно с тем это было явной политической наивностью. В комитетах были десятки, даже сотни тысяч энергичных, амбициозных лю­дей, часто с военным опытом, которые ощущали себя новым политическим классом России, которые участвовали в подготовке наступления. Некоторые их товарищи погибли в итоге этого наступления, некоторые были ранены. Они ощущали себя героями и не готовы были принять все обвинения со сторо­ны Корнилова, генералитета и либерально-консервативной прессы.

 Корнилов перебрасывал под Петроград несколь­ко элитных кавалерийских дивизий Российской армии с тем, чтобы после командование могло, опираясь на эти войска, навести порядок в петро­градском гарнизоне, затянуть дисциплину сначала в Петрограде и Кронштадте, а после и во всей стране. Теоретически предполагалось, что тем самым укрепится власть Временного правительства.

Однако Керенский и его сторонники про­должали интриговать против Корнилова, а тот со своими приверженцами — против Керенского. 

Политику сложно представить без интриги, но в данном случае было слишком много интриг, затенявших это политическое решение. Керенский получил сведения о том, что Корнилов нарушает достигнутые между ними договоренности в отдельных очень важных деталях. Действуя, возможно, чрезмерно импуль­сивно, без должной проверки, он объявил об отстранении Корнилова от долж­ности верховного главнокомандующего.  Корнилов не лишь отказался сдать свою должность, но фактически объявил, что во Временном правитель­стве находятся предатели России. С этого момента Корнилов кинул вызов не только советам и комитетам, но и власти Временного правительства.

Казалось бы, у Керенского нет никаких шансов на победу. В Петрограде нахо­дится демократизированный, не весьма дисциплинированный гарнизон — а к городу двигаются по трем железным дорогам три боевые элитные кавале­рийские дивизии Российской армии. Представлялось, что они сметут всех и вся. Од­нако логика политического конфликта отлична от логики военного времени. Брошенные в политический конфликт дисциплинированные доли оказывают­ся совсем не таким эффективным механизмом. В результате кавалерийские дивизии, в разной степени распропагандированные, застыли, не достигнув Петрограда. А деморализованный по большенному счету и непригодный к боль­шой войне петроградский гарнизон оказался достаточно решительным для того, чтобы оказать в случае чего сопротивление Корнилову.

Лавр Корнилов потерпел разгром еще до того, как он выступил против Алек­сандра Керенского. Вызов, брошенный им войсковым комитетам, факти­чески лишал его каких-то шансов на политическую победу. Укрепления воли Кор­нилова не хотел никто: ни дезертиры, ни боевые солдаты, которые были чле­нами войсковых комитетов. В равной степени, желая и по разным причинам, Корнилов для них олицетворял абсолютное зло. В конце концов Корнилова арестовали. Причина его поражения объясняется не только поведением Керен­ского, они возлежат гораздо глубже. Нельзя провести военный переворот против воли армии. Роль войсковых комитетов здесь была колоссальной, недооценка их воздействия стала фантастической ошибкой.

Почему же — еще раз зададим этот вопрос — Керенский и Корнилов не до­стигли соглашения?  Для Керенско­го, хотя он и пытался восстановить армейскую дисциплину, армия все-таки была чем-то посторонним. Он воспринимал Российскую армию с позиции радикаль­ного интеллигента, с антимилитаристским зарядом. Он не чувствовал внутрен­ней дисциплины традиционной армии, не соображал красоты этой дисциплины.

В свою очередь и Корнилов не был обычным генералом, генера­лом-солдафоном. Но и для него Керенский был не просто человеком, а олице­творением совсем иной и чуждой ему социальной группы. Для кадрового офицера Корнилова Керенский — интеллигент, адвокат, краснобай, человек, заменяющий дела словами. Они пытались отыскать некоторые точки соприкос­новения, но им это не удавалось.

 Поэтому стабилизи­рующий союз, сдерживающий страну от сползания к гражданской брани, не мог сложиться, и это одно из важнейших последствий так называемого дела Корнилова. Механизм гражданской войны был запущен.

Казалось, Керенский выиграл от разгромы Корнилова. Но на самом деле он оказался проигравшим, потому что терял базу своей поддержки. Некоторые организации, всевозможные революционные комитеты, созданные для войны с Корниловым, фактически сохранили свое существование и позже. Они кон­тролировали запасы оружия, сохраняли контроль над цензурой, то есть во мно­гие пролетарии поселки Центрального промышленного района Октябрь пришел уже в сентябре. Но это касается и некоторых других, более крупных террито­рий. Край распадалась на регионы с совершенно разными политическими режимами. Возможности для общенационального компромисса были урезаны. Линия соглашения между либералами и умеренными социалистами, между кадетами с одной сторонки и меньшевиками и эсерами с другой стороны становилась все более неопределенной, а возможность коалиции — все менее вероятной.

•  

  На наш взгляд, Корниловское выступление было лишь отчаянной, во многом политически наивной и неподготовленной попыткой воспротивиться противозаконным действиям Временного правительства и его заграничных «подельников». Попытки, продиктованные не умом, а сердцем, редко приводят к чему-нибудь, кроме разгромы.

       Последующее сопротивление верных верховной власти законопослушных генералов, которые всегда старались держаться «вне политики», было лишь отчаянным шагом вогнанных в угол, обречённых людей. 

       Насилие и провокацию к расколу общества, к кровопролитию и гражданской войне, вне сомнения, начало правительство Керенского, продолжили большевики. Корнилов, Алексеев, Деникин, Марков и все прочие жертвы политического произвола нашли в себе силы, чтобы организовать сопротивление и возглавить его.

       Генерал И.П. Романовский — один из взятых вместе с генералом Корниловым — говорил впоследствии: «Могут расстрелять Корнилова, отправить на каторгу его соучастников, но „корниловщина“ в России не погибнет, так как „корниловщина“ — это влюбленность к Родине, желание спасти Россию, а эти высокие побуждения не забросать никакой грязью, не втоптать никаким ненавистникам России…»

  Добровольческая армия

       После отростка из Быхова Корнилов двинулся с верными ему текинцами на Дон. В Новочеркасске генерал Корнилов стал соорганизатором Добровольческой армии. 

       9 (22) февраля 1918 года Добровольческая армия выступила в первоначальный Кубанский поход, который впоследствии будет назван его участниками «Ледяным». Целью похода был захват столицы кубанского казачества – Екатеринодара. У охотников в тот момент не было практически ничего: ни оружия, ни боеприпасов, ни денег, на которые можно было бы организовать боеспособную армию, ни отчетливой политической программы. 

  Гибель

       31 марта (13 апреля) 1918 года командующий Добрармией генерал Корнилов был убит при штурме Екатеринодара.

        «Неприятельская граната, — строчил генерал А. И. Деникин, — попала в дом только одна, только в комнату Корнилова, когда он был в ней, и убила только его одного. Мистический покров предвечной секреты покрыл пути и свершения неведомой воли… »

       Гроб с телом Корнилова был тайно захоронен при отступлении из немецкой колонии Гначбау. Охотники тщательно замаскировали могилу, сровняв холм с землёй, но это не помогло. Уже на следующий день большевики, занявшие Гначбау, первым делом кинулись искать якобы «зарытые кадетами кассы и драгоценности». Случайно они отрыли могилу и отвезли тело генерала Корнилова в Екатеринодар, где оно, после длительного глумления, было публично сожжено. 

       В документе Персоной комиссии по расследованию злодеяний большевиков говорилось:

  <tbody>

  </tbody>

  «Отдельные увещания из толпы не тревожить умершего человека, сделавшегося уже безвредным, не помогли; настроение большевистской толпы повышалось… С трупа была сорвана последняя рубашка, которая раздиралась на доли и обрывки разбрасывались кругом… Несколько человек оказались уже на дереве и стали поднимать труп… Но тут же веревка оборвалась, и тело упало на мостовую. Гурьба все прибывала, волновалась и шумела… После речи с балкона стали кричать, что труп надо разорвать на клочки… Наконец отдан был распоряжение увезти труп за город и сжечь его… Труп был уже неузнаваем: он представлял из себя бесформенную массу, обезображенную ударами шашек, бросанием на землю… Наконец, тело было привезено на городские бойни, где его сбросили с повозки и, обложив соломой, стали жечь в присутствии высших представителей большевистской власти… В один день не удалось окончить этой труды: на следующий день продолжали жечь жалкие останки; жгли и растаптывали ногами».

   

       3 октября 1918 года командующий Добровольческой армией генерал Деникин учредил «Знак отличия Первого Кубанского похода». Знак № 1 по праву относился генералу Лавру Георгиевичу Корнилову и был торжественно вручен его дочери.

       Лавр Георгиевич Корнилов — уникальный специалист, востоковед, храбрый военный генерал и разведчик, всего в своей жизни добился сам. Не задумываясь, по велению сердца он встал во главе Белого движения, движения осуждённых. Как и большинство своих соратников, он не видел для себя иного выхода, не имел никаких личных желаний, кроме служения Отчизне. Его имя сделалось знаменем и символом для воинов белых армий на долгие годы.