12 неуспехов Наполеона Бонапарта. Казалось бы, современные историки примирились с тем, что Бородинское сражение завершилось для Великой армии Наполеона победой, желая точнее было бы назвать это почти победой. Русская армия не уходила со своих позиций, пусть каждый раз и новых, пока к этому не последовал распоряжение главнокомандующего.
Великий русский художник В.В. Верещагин отнюдь не случайно изобразил «Конец Бородинского боя» с французской стороны
О позиции и мочах сторон
Наполеон сам признавал, что Бородино не стало для него такой же победой, как Аустерлиц или Иена, Ваграм или Фридланд. Как бы ни переводить с французского его популярные слова, для русских они могут звучать только так: «Из пятидесяти сражений, мною данных, в битве под Москвой выказано наиболее доблести и одержан минимальный успех».
Точно так же не кто иной, а сам великий полководец признал, что при Бородино «русские стяжали право быть непобедимыми…» Однако отчего-то именно среди русских историков продолжаются дискуссии о том, почему мы упорно не желаем считать великую битву победой противника.
Итак, позицию, избранную Кутузовым при Бородине, критиковали все вплоть до Льва Толстого. Впрочем, он, как боевой офицер, имел на это полное право. Между тем факт утилитарны открытого для прямого удара левого русского фланга сам по себе ещё ничего не говорит.
Ведь левый фланг изначально прикрывал, ко всему прочему, и Шевардинский редут – авангардную позицию, за которую французам пришлось уплатить немалую цену. Выстроить же затем что-то более существенное, чем флеши, не позволило пора. Впрочем, чтобы прорвать здесь русский фронт, французам в любом случае пришлось преодолевать несколько последовательных рубежей, в том числе бездонный овраг, высоту и горящую деревню Семёновское.
Военные карты, с которым работал Кутузов, позволяют несколько иначе оценить позицию при Бородине
Иное дело, что Кутузова на самом деле куда больше беспокоил именно правый фланг, а всю мощь корпусов, выставленных Наполеоном против позиций 2-й Западной армии, русский главнокомандующий находил чем-то вроде блефа. Возможно, Кутузов действительно ошибся, рассчитывая на то, что Наполеон будет оперировать в обход именно его правого покрывала, чтобы отрезать русской армии пути отступления к Москве.
А вот если Наполеон предпримет подобный манёвр уже слева, ему можно для основы и во фланг ударить – корпусом Тучкова. Это достаточно сильное соединение, к тому же поддержанное во второй линии почти 10-тысячным московским ополчением начальство штаба кутузовской армии Беннигсен зачем-то из засады вернул в линию, выставив буквально напоказ польским вольтижёрам корпуса Понятовского.
Кутузов рассчитывал контратаковать как раз из-за реки Колочи — во фланг обходящих его справа колонн французов. Это было бы вполне в духе тогдашнего военного искусства. А на случай удара французов слева три русских корпуса было вообще-то не так сложно перекинуть южнее, как и случилось в ходе сражения.
Начало битвы вполне подтверждало ожидания русского главнокомандующего – французы штурмовали Бородино и взяли мост сквозь Колочу. Впрочем, серьёзного развития операций здесь так и не последовало. Судя по всему, только когда окончательно выяснилось, где Наполеон наносить основной удар, и было принято решение о марше кавалерии Уварова и казаков Платова во фланг наполеоновской армии.
Впрочем, всё же не позиция, а взявшая её русская армия сумела выстоять при Бородине. Ей противостояли около 130 тысяч отборных французских и союзных войск при 587 орудиях. Лишь в самые первые годы после войны появлялись данные о том, что наполеон располагал намного большими силами, чуть ли не до 180 тысяч, как при Ваграме, но они не подтвердились.
Численность Великой армии утилитарны никем не подвергается сомнению, а вот споры о том, сколько на поле Бородинской битвы было русских солдат, не прекращаются и сегодня. Показались эксперты, утверждающие, что русских было не менее 160 тысяч за счёт никем не учтённых ополченцев и казаков.
Не будем немало говорить о том, какую роль могли сыграть в сражении такие лишние десятки тысяч, отметим лишь, что уже почти не оспаривается численность регулярных русских полков. Так вот, в пехоте, регулярной конницы и артиллерии на день Бородинской битвы числилось не больше 115 тысяч человек.
При этом пушек у русских было даже вяще, чем у французов – 640, причём особенно существенным было превосходство в орудиях большого калибра. Однако они, в отличие от французских, почти не могли вольно передвигаться по полю боя. Почти полторы сотни резервных пушек и гаубиц так и остались до конца дня в резерве, неся при этом утраты в прислуге, которую постоянно привлекали на замену погибшим товарищам.
Как видим, говорить о каком-либо решающем превосходстве в силах той или другой стороны не приходится, хотя в боевые линии русские всё же не могли выставить столько же испытанных воинов.
Какой ценою им далась Москва
Итак, по итогам 12-часового боя французским армиям всё же удалось захватить позиции русской армии в центре и на левом крыле. Однако, сам по себе этот факт ещё не означал победу, тем немало, что после прекращения боевых действий, французская армия отошла на исходные позиции.
Безусловно, нельзя не признать, в рядах наполеоновских армий после Бородина не могло быть и речи об отступлении. Однако и сразу наступать император, как ни удивительно, не спешил. Потери его армии, вероятно, были всё же меньше, чем у русских, о чём чуть ниже, но тоже изрядно подорвали боеспособность целых соединений. Считается, что уже на следующее утро Наполеон желал продолжить сражение и завершить разгром армии Кутузова.
Именно потери, с учётом возможностей получить подкрепление, и предрешили то, как продолжилась впоследствии компания 1812 года. Вряд ли заслуживают доверия бесчисленные скептики, считающие, что Кутузов дал сражение лишь в угоду общественному мнению и настроению армии. И не стоит сомневаться в том, что изначально он сдавать Москву после один-единственного сражения, пусть и столь кровопролитного, всё-таки не планировал.
Другое дело, что Кутузов не рассчитывал и засесть в старой столице, как в неприступной твердыни, понимая, что Москва к этому совершенно не подготовлена. Вопреки оптимизму и боевому задору её губернатора Ростопчина.
В документах и воспоминаниях современников кушать немало фактов, подтверждающих, что Кутузов всерьёз рассчитывал отвлечь Наполеона от первопрестольной, сразу отходя либо в сторону Петербурга, либо к югу или юго-востоку. Вряд ли русский главнокомандующий при этом разыгрывал собственный очередной спектакль на публику. Но ему потребовался весьма непродолжительный анализ таких перспектив, чтобы примириться с фактом – уводить армию придётся сквозь Москву.
Говоря о потерях, начнём с французов, которым отечественные историки поначалу «прописали» больше 50 тысяч уложенных и раненых. И это казалось вполне возможным с учётом того, что армия Наполеона потеряла намного больше генералов и офицеров по сравнению с русской. 49, в том числе 8 уложенных, против 28, из которых погибли шестеро.
Нельзя не заметить, что расчёт по генералам неизбежно ведёт к ошибочной оценке всеобщих потерь. Дело в том, что во всей русской армии в Бородинском сражении было задействовано всего 73 генерала, в то время как у французов лишь в кавалерии числилось 70 генералов. При этом, в каждой из армий в плен при Бородине попал всего один генерал – Бонами у французов, и Лихачёв у русских, оба с бесчисленными ранениями.
Достаточно быстро стало понятно, что все ссылки на документы с высокими цифрами французских потерь настолько сомнительны, что было разрешено обратиться к боевым расписаниям частей и соединений Великой армии. До и после сражения у стен Москвы. Они и дали вполне обоснованные эти о французских потерях – немногим более 30 тысяч человек. Пленных было не более 1000, а пушек русские сумели взять итого 13. Против 15 орудий, захваченных французами, и это вообще-то совсем неплохой показатель с учётом того, что наши всегда оборонялись.
Сумма в пределах 30-тысячных потерь не вполне соответствует тем многочисленным и вполне правдивым сведениям, которые есть в распоряжении историков по предлогу состава французской армии, вступившей в Москву. Её численность лишь немного превысила 100 тысяч человек, а это значит, что те самые маршевые батальоны к Наполеону вроде бы и вовсе не пришагали.
Но они на самом деле пришли, хотя и с опозданием в несколько дней. Также подтянулась и нетронутая дивизия Пино из Итальянской армии принца Евгения Богарне, и несколько полков из флангового охранения, какое, казалось, можно было несколько ослабить. Да, несколько тысяч человек Наполеону пришлось выделить на охрану коммуникаций, рекогносцировку и наблюдение за армией Кутузова.
Но и в таком случае у Наполеона осталось слишком мало сил, чтобы просто так признать его потери под Бородином меньше, чем в 30 тысяч. Впрочем, это, как и утраты русской армии – тема для серии куда более глубоких исторических исследований.
Наша же задача в чём-то амбициознее, но в чём-то скромнее – отведать аргументировать свой тезис о том, что под Бородином русская армия не терпела поражения. Здесь же лишь отметим – после настоящего разгромы, даже с такими потерями, так спокойно, но вместе с тем скрытно, оперативно и организованно мало кто ещё отступал.
О русских потерях и… перспективах
О русских утратах судить намного сложнее. Хотя, казалось бы, очень многое известно абсолютно точно. Но отнюдь не всё.
Для русской армии никто и никогда не именовал цифру потерь ниже 38,5 тысяч человек. Это уже больше французского минимума. И вряд ли вообще есть смысл обосновывать, что наши потери были меньше. Парадокс, но под Бородином известный принцип – атакующий несёт потери больше обороняющегося, почти не трудился. Точнее работал, но русские ведь слишком часто контратаковали.
К тому же, в день Бородина во всей армии царил целый дух – стоять насмерть. И стояли, не двигаясь с места под перекрёстным огнём французской артиллерии, под ударами железных людей из кавалерийских корпусов Мюрата. В плотных колоннах, и далеко не всегда на высотах или же в укрытиях.
Французы в этом отношении были намного хитрее и предприимчивее – они ничуть не стеснялись уходить из-под пламени. К тому же огонь этот со стороны наполеоновской артиллерии, вообще-то менее многочисленной, чем русская, был куда более интенсивным. Кушать документально подтверждённая информация, что наши противники истратили под Бородином едва ли не втрое больше зарядов, чем русские.
В наше пора в ряде изданий появились данные о том, что русская армия могла потерять до 60 тысяч человек. Среди прочего, в основание таких расчётов приводятся некие рукописные списки ополченцев до и после сражения, немыслимые утраты среди казаков Платова, и прочие сомнительные данные. Между тем, завышение русских потерь напрямую связано с завышением численности армии Кутузова.
Раз за разом сваливая ей десятки тысяч ополченцев и тысячи казаков, такого рода исследователи ошибаются в главном – русские тогда ещё не разучились побеждать по-суворовски — не числом, а умением. А вот с умением у тех же казаков и ополченцев всё было, произнесём прямо, не слишком ладно. И в регулярном сражении пользы от них было не так много, как от опытных солдат.
Потому-то их и брали в Главную армию лишь слаженными частями и соединениями, как то же Московское ополчение, вставшее во вторую линию за корпусом Тучкова. Кстати, занимаясь подобными сомнительными подсчётами, впору и вовсе записать в Великую армию всех сопровождавших её обозников и маркитанток. Не сообщая уже о медиках и поварах.
Что осталось в резерве?
Французы не принудили русских не то, что к бегству, как это было под Аустерлицем и Фридландом, но и даже к сколько-нибудь существенному отходу. И уж достоверно никакого преследования со стороны французов не было и в помине.
Русским любят напомнить, что Наполеон под Бородином так и не ввёл в действие свою гвардию, но, вопреки уложившейся легенде, русская гвардия также к вечеру 26 августа (7 сентября) оставалась почти нетронутой. Три полка лейб-гвардии, блистательно отбившие многочисленные атаки французской тяжёлой кавалерии – Литовский, Измайловский и Финляндский достаточно спокойно, отнюдь не под напором врага, взяли свои позиции во второй линии, оставив первую за передвинутыми с правого крыла корпусами Остермана и Дохтурова.
Потери в составе этих русских гвардейских полков, как указывают документы, были значительными, но об утрате боеспособности не могло быть и речи. Между тем, в корпусах Даву, Нея и Жюно, а также в Итальянской армии принца Евгения ряд полков уже к вечеру 26 августа пришлось сводить в батальоны. По-иному ударные колонны оказались бы настолько малочисленными, что не выдержали бы уже первой атаки в случае возобновления боя.
Ну а что касается Преображенского и Семёновского гвардейских полков, то они ограничили своё участие в сражении тем, что после утраты флешей и Курганной батареи поддержали линию новых позиций армии, которая после отступления на километр-полтора, не более, была уже почти в целом порядке. Главное, что она была готова к продолжению битвы.
В итоге русские всё же могли бы противопоставить 18-тысячной французской гвардии возле 8-9 тысяч своих отборных войск. К тому же Кутузов по-прежнему рассчитывал на то, что уже к Бородинскому полю подоспеют обещанные московским губернатором Ростопчиным подкрепления. В их составе, уместно, как утверждал Ростопчин, должны были присутствовать не только ратники, но и несколько тысяч бойцов из регулярных полков.
Но едва ли не значительнейшим преимуществом, которое к концу сражения сохранилось за русскими, было преимущество в артиллерии, особенно в отношении боеприпасов. К тому же почти 150 русских орудий из резерва сохранили без существенных утрат свою прислугу, хотя нескольким тысячам артиллеристов всё же пришлось отправится на передовые позиции на помощь товарищам.
У Наполеона утилитарны вся артиллерия, за исключением части гвардейской, уже была в деле, а вопрос с наличием ядер, картечи, бомб и особенно пороха, стоял на раритет остро. Вряд ли надо удивляться, что вечернюю артиллерийскую дуэль русские выиграли вполне однозначно, фактически не позволив французам взять исходные позиции для атаки на следующий день.
Разговоры же о том, что французы не хотели ночевать среди трупов – не самое лучшее оправдание их отхода на отправные позиции. Конечно, в этом присутствовала определённая уверенность в том, что у русских нет сил для наступления, но и сами наполеоновские войска в бой уже не слишком рвались.
Наполеон весьма рассчитывал на то, что буквально на следующий день к нему подтянутся маршевые батальоны, но они запаздывали в силу целого ряда причин. Среди них, едва-едва ли не важнейшей, оказались действия первых русских партизанских отрядов.
Есть достаточно много свидетельств, особенно с французской сторонки, тому, что французский главнокомандующий на самом деле испытал немалое облегчение, когда узнал, что русские ранним утром 27 августа удалились со своих новых позиций. Именно этот факт, а затем и оставление Москвы, похоже, убедили самого Наполеона в том, что его армии всё же победили при Бородине, или на французский манер — в битве на Москве-реке.
Пусть и не разгромом, а, что называется, по очкам. Мы же останемся при своём мнении: русские при Бородине не продули даже по очкам. Отступать и оставлять Москву пришлось вовсе не из-за поражения, а совсем по иным причинам.
