Кончина вместо капитуляции: что завещал Гитлер
Все права на фотографии и текст в данной статье принадлежат их непосредственному автору. Данная фотография свзята из открытого источника Яндекс Картинки

Кончина вместо капитуляции: что завещал Гитлер

Прослушать новинка

Остановить прослушивание

Кончина вместо капитуляции: что завещал Гитлер

Wikimedia Commons

29 апреля 1945 года Адольф Гитлер продиктовал завещание. В нем говорилось о признании Евы Браун легитимной супругой, о решении вместе с ней уйти из жизни и о предательстве со стороны Германа Геринга и Генриха Гиммлера, а также о назначении новоиспеченных министров. В тот же день Гитлер и Браун сыграли свадьбу.

stopCovid1

      29 апреля 1945 года, за полтора суток до самоубийства, Адольф Гитлер изложил свою заключительную волю в завещании. Оно состояло из личной и политической частей. Документ он составил в фюрербункере и подписал в 4 утра. В завещании сообщалось о выборе кончины вместо «позора капитуляции». После ухода из жизни Гитлер просил кремировать его вместе с супругой Евой Браун, с какой он в тот же день сыграл свадьбу. Текст под диктовку фюрера напечатала на машинке личный секретарь лидера НСДАП Траудль Юнге.

      Годы спустя в своих мемуарах она приводила слова, обращенные к ней: «Как вы, моя дорогостоящая? — спросил он меня. — Вы хоть немного отдохнули? Я хотел бы продиктовать вам кое-что. Сможете, как по-вашему?» Юнге постигла, что именно Гитлер собрался диктовать, только увидев заголовок «Мое завещание». Оно начиналось следующей фразой: «Поскольку я не считал вероятным брать на себя такую ответственность, как вступление в брак, в годы войны, то решил теперь, перед окончанием земной жития, жениться на женщине, которая после долгих лет верной дружбы добровольно прибыла в осажденный город, чтобы разделить мою удел. Она умрет со мной в качестве моей супруги, согласно ее пожеланию».

      Кроме признания законности брака с Евой Браун сообщалось о передаче относившихся им ценностей и предметов обихода родственникам и «верным сотрудникам» и о хранении коллекции произведений искусства в галерее Линца. Все остальное собственность завещалось нацистской партии.

      По воспоминанию Юнге, она «печатала со всей скоростью, на какую только была способна».

      «Пальцы мои трудились механически, и я сама удивилась, что сделала так мало опечаток», — отмечала секретарша.

      Ей пришлось создать несколько снимок документа. Четыре их них были переданы адъютанту фюрера майору Вилли Йоханмайеру и чиновнику министерства пропаганды Хайнцу Лоренцу. В книжке Джеймса О’Доннелла выказывается основанное на сравнении сочинений Гитлера и Йозефа Геббельса предположение, что последний как минимум частично имел касательство к написанию формулировок в тексте.

      В первой части политического завещания Гитлер подводил итоги своей жизни и деятельности, а также рассуждал о винах начала Второй мировой войны, возложив вину за нее на иностранных политиков, «которые либо сами были еврейского генезисы, либо действовали в интересах евреев». Если верить тексту, ни сам Гитлер, ни кто-либо другой в Германии не хотел войны в 1939 году.

      «Я сделал чересчур много предложений по сокращению и ограничению вооружений, которые потомство никогда не посмеет отрицать, чтобы ответственность за эту войну можно было возложить на меня. Кроме того, я никогда не желал, чтобы после первой злосчастной мировой войны возникла вторая — против Англии и даже Америки. Еще за три дня до основы немецко-польской войны я предложил британскому послу в Берлине решение немецко-польских проблем, подобное решению Саарского вопроса под интернациональным контролем. Но оно было отвергнуто, так как круги, задающие тон в английской политике, желали войны, частично из-за выгодных сделок, частично подгоняемые организованной интернациональным еврейством пропагандой. Но у меня не оставалось никакого сомнения в том, что если народы Европы будут опять рассматриваться только как пакеты акций этих денежных и финансовых заговорщиков, то тогда к ответу будет привлечен также и тот народ, какой является истинным виновником этой убийственной войны: еврейство!» — говорилось в завещании.

      Гитлер признавался, что не желает попасть в руки врагов, которые «для увеселения своих подстрекаемых масс нуждаются в инсценированном евреями зрелище».

      Поэтому, строчил Гитлер, он решил остаться в Берлине и добровольно принять смерть. Фюрер собирался умереть «с радостным сердцем» перед ликом осознанных им «неизмеримых подвигов и достижений» немецких солдат на фронте.

      Во второй части политического завещания Гитлер подверг жесткой критике, «изгнал» из НСДАП и сбросил со всех государственных постов Германа Геринга и Генриха Гиммлера. Своим ближайшим соратникам фюрер поставил в вину попытку захвата воли и переговоры с противником.

      «Геринг и Гиммлер своими тайными переговорами с врагом, которые они вели без моего ведома и против моей воли, а также своей попыткой, вопреки закону, завладеть власть в государстве в свои руки, причинили стране и всему народу неизмеримый ущерб, не говоря уже об измене по отношению ко мне собственно», — отмечал Гитлер.

      Напротив, Мартина Бормана и Йозефа Геббельса он в своем финальном послании счел необходимым похвалить. Им он доверил роль свидетелей на своей свадьбе. Кроме того, он благодарил их за верную службу и призывал не кончать самоубийством. После нескольких исправлений в духовной появился новый состав правительства, состоящий «из честных людей, которые выполнят обязательство дальше продолжать войну всеми оружиями». Так, рейхсканцлером вместо Гитлера становился Геббельс, а рейхспрезидентом – гросс-адмирал Карл Дениц. Ему же фюрер поручил принять командование вермахтом. Места Гиммлера поделили Карл Ганке и Пауль Гизлер: первый занял пост рейхсфюрера СС и начальника немецкой полиции, другой получил мандат рейхсминистра внутренних дел. Бормана его многолетний шеф видел рейхсминистром по делам партии.

      «Хотя некоторое число этих людей, таких как Борман, доктор Геббельс, вводя их жен, примкнули ко мне по доброй воле и ни при каких обстоятельствах не хотят покинуть столицу рейха, а готовы погибнуть вместе со мной, я должен их все же упрашивать подчиниться моим требованиям и в данном случае поставить интересы нации над своими собственными чувствами. Как товарищи они после кончины будут стоять ко мне так же близко, как и мой дух будет пребывать среди них и постоянно их сопровождать. Пусть они, наконец, осознают, что наша задача построения национал-социалистического страны представляет собой труд будущих поколений, который обязывает каждого отдельного человека всегда служить общему делу и в соответствии с ним отодвигать назад свои собственные выгоды», — констатировал Гитлер.

      Напоследок нацистский лидер обязывал руководство нации и подчиненных к «неукоснительному соблюдению расовых законов и к беспощадному сопротивлению всемирному отравителю всех народов — международному еврейству».

      В качестве свидетелей документ подписали, помимо Геббельса и Бормана, генералы Вильгельм Бургдорф и Ганс Кребс.

      Трое из них в вытекающие дни покончили с собой, а Борман, вероятно, погиб при попытке бежать из Берлина.

      «Мне подумалось, что я стану первым человеком на земле, кто разузнает, отчего же все это произошло, — писала в мемуарах Юнге. — Он скажет что-то такое, что все объяснит, научит нас чему-то, покинет нас с чем-то. Но потом, по мере того, как он диктовал, боже мой, этот длиннющий список министров, которых он так абсурдно назначал в свое правительство, я поразмыслила: как же это все недостойно. Всего лишь те же самые фразы, тем же тихим голосом, а затем, в самом конце, такие ужасные слова о евреях. После стольких терзаний и мучений — ни слова сожаления, ни слова сострадания. Я помню, как поразмыслила, что он оставил нас ни с чем».

      Месяцы спустя текст завещания был опубликован в британской и американской прессе, однако из-за опасения придания документу сакрального резона сторонниками фюрера министр иностранных дел Великобритании Эрнест Бевин в дальнейшем распорядился ограничить к нему доступ. Публикации прервались, но один из вариантов завещания, а также свидетельство о браке Гитлера и Браун были выставлены на всеобщее обозрение в Национальном архиве в Вашингтоне. Ныне документы содержатся в архивном хранилище.

      Источник

      >