«Схватка неизбежно»: кто спровоцировал Первую мировую
Все права на фотографии и текст в данной статье принадлежат их непосредственному автору. Данная фотография свзята из открытого источника Яндекс Картинки

«Схватка неизбежно»: кто спровоцировал Первую мировую

26 июля 1914 года Австро-Венгрия, днем ранее порвавшая дипломатические отношения с Сербией, отклонила ответ из Белграда на выдвинутый ультиматум, объявила мобилизацию и начала переброску войск к рубежам. Попытки европейских дипломатов остановить сползание Европы к войне не увенчались успехом. Два дня спустя начнется самый масштабный на тот момент военный конфликт в истории.

    26 июля 1914 года Австро-Венгрия огласила мобилизацию и приступила к переброске войск к границам с Сербией и Россией. В Европе остро запахло порохом. В последующие двое суток главы правительств и министры иноземных дел ряда ведущих стран предпримут отчаянные попытки сохранить мир на континенте. Однако переговоры провалятся. Разразится самый грандиозный в истории военный конфликт, в пламени которого погибнут четыре империи – сама зачинщица, а также ее союзница Германия, Османская империя и Россия.

    И без того накаленную до предела ситуацию на континенте подорвало убийство в Сараеве эрцгерцога Австро-Венгрии Франца Фердинанда с супругой Софией Хотек.

    Преступником оказался 19-летний боснийский серб Гаврило Принцип, заключавшийся в революционной организации «Молодая Босния», которая, в свою очередь, сотрудничала с крупным сербским националистическим движением «Черная длань», имевшем целью объединение южнославянских народов в единое государство.

    И хотя студент Принцип являлся подданным австро-венгерского императора и юридически не имел взаимоотношения к Сербии, Вена обвинила в случившемся Белград. 23 июля правительство империи выдвинуло сербам ультиматум. Предъявленные обстоятельства подразумевали чистку госаппарата и армии от офицеров и чиновников, замеченных в антиавстрийской пропаганде, арест подозреваемых в содействии антиавстрийским организациям и так дальше.

    За происходящим внимательно следил министр иностранных дел Российской империи Сергей Сазонов, состоявший в переписке с Белградом. Оттуда обещали дать примирительный ответ на австрийскую ноту. Сербы вынужденно зачислили все требования, кроме допуска на свою территорию австро-венгерской полиции для выявления и наказания виновных в антиавстрийских действиях – такое позволение затрагивало бы суверенитет страны.

    Одновременно в Санкт-Петербурге состоялось заседание Совета министров, на котором председательствовал Николай II.

    Сазонов доложил о ходе дипломатических переговоров и о заключительных событиях, свидетельствовавших о приближении войны. Однако в 1914 году в военном конфликте – в той или иной форме – бывальщины заинтересованы сразу несколько держав, которые придерживались противоположных позиций. К тому же Россия считала себя защитницей притесняемых венскими властями славянских народов. На заседании обсуждался вопрос, объявлять ли намеченную накануне частичную мобилизацию.

    «Непричастность сербского правительства к сараевскому правонарушению была для нас настолько очевидна, что мы еще не теряли надежды, что австро-венгерскому правительству придется, волей или неволей, отказаться от обвинения сербских правительственных воль в соучастии в преступлении фанатизированного подростка, преступления, из которого Сербия к тому же не могла извлечь ни малейшей для себя пользы», — помечал Сазонов в своих мемуарах.

    В итоге было принято решение дождаться реакции Австро-Венгрии на ответ Сербии. В самой империи Гасбургов между тем нагнеталась антисербская истерия. Вовсю трудилась пропаганда. Утверждалось, что сербы готовят вторжение в Боснию для соединения с местными сербами и реализации проекта «Великая Сербия».

    Слышались призывы разобраться, наконец, со «славянским вопросом».

    Сохранились свидетельства англичан об антисербских погромах, прокатившихся после убийства эрцгерцога Фердинанда по городам мусульманской доли Боснии. Австро-Венгерская администрация стремилась заручиться поддержкой боснийского населения, исповедующего ислам, и настроить его против сербов. В относившихся сербам домах прошли обыски. Изъятию подлежали написанные на кириллице книги. Их скидывали в кучи на улице и сжигали.

    Берлин прилежно подталкивал Вену к объявлению войны Белграду, обещая полную поддержку и, если понадобится, сдерживание России.

    «Австрийцы поспели убедить германское правительство в том, что Россия замышляла создание нового Балканского союза, направленного против Австро-Венгрии, и этим, до популярной степени, могла быть объяснена та решительная поддержка, которую нашел в Берлине их безумный план уничтожения Сербии», — строчил министр Сазонов.

    Со своей стороны Петербург пытался призвать к активным мерам Лондон, чей выход на авансцену в компанию к Парижу мог уравновесить позиции сторонок и оказать влияние на оппонентов. Однако ежедневные беседы Сазонова с британским послом Джорджем Бьюкененом, равно как и личное послание Николая II своему двоюродному брату Георгу V не принесли желаемого результата.

    Англичане предпочли следить за развитием процесса на дистанции.

    Премьер-министр Герберт Асквит проинформировал кабинет о том, что политическое поза в Европе «следует считать серьезным».

    Россия обратилась к Австро-Венгрии с предложением выступить посредником в решении спора с Сербией, скорректировав отдельный пункты ультиматума. Однако в Вене уже не хотели разговаривать. Австро-венгерский посол в Петербурге был проинструктирован о том, что «империя не остановится даже перед возможностью европейских осложнений». 25 июля австро-венгры заявили о разрыве касательств с сербами. Остальным странам было сказано, что это еще не подразумевает начала боевых действий. Впрочем, выход военных к границам империи послужил немало ясным доводом, чем уверения дипломатов.

    «Таким образом, в Вене все было решено и подготовлено к нападению на Сербию, — констатировал в своих воспоминаниях Сазонов. — Австро-Венгрия с нетерпением ожидала дня, когда ей можно будет, под заслоном германского щита, обрушиться на маленького соседа, слабость которого она, в своей горячности, переоценивала. Об остальном, как, например, о неизбежном схватке с Россией и о дальнейших ожидавших ее международных осложнениях, она мало заботилась. На то у нее была непобедимая союзница, Германия, обещавшая ей свою поддержка и торопившая ее начать выступление».

    Италия объявила о своем нейтралитете в вероятной австро-сербской войне, а в Германии были отозваны из отпусков офицеры. В Сербии завязалась мобилизация. 26 июля Берлин и Вена отклонили предложение главы МИД Великобритании Эдуарда Грея о созыве международной конференции в Лондоне.

    Петербург отреагировал на известия из Австро-Венгрии вступлением в действие «Положения о подготовительном к войне периоде». В России стартовала мобилизация. Счет пошел на часы.

    «Теперь Россия, мстя за унижение и стремясь сохранить престиж великой славянской державы, была готова сама угрожать такой же сверкающей броней,

    — писала американский историк Барбара Такман в своем известном труде «Первый блицкриг. Август 1914». – Пятого июля Германия удостоверила Австрию в том, что та может рассчитывать на «надежную поддержку» в случае, если принятые ею карательные меры против Сербии приведут к конфликту с Россией. Это пришло причиной потока необратимых событий: 23 июля Австрия предъявила ультиматум Сербии, 26 июля отклонила этот на него ответ (хотя кайзер, уже проявлявший беспокойство, признавал, что этот документ не дает никаких оснований для начала брани), а 28 июля она объявила войну Сербии, 29 июля Белград подвергся обстрелу».

    Источник

    >