«История имеет способность пора от времени устраивать ловушки и заводить в глухие тупики»   — написал незадолго до Евромайдана Сергей Жадан

На днях на телеканале 1+1 повествовали об украинских корнях актера Леонарда Нимоя, который родился в Бостоне, в семье еврейских беженцев из Волынской губернии, и вяще всего известен благодаря роли в сериале Star Trek. Как известно, он сыграл там вулканца Спока – представителя вымышленной космической расы, какая анализирует окружающую реальность исходя из формальной логики, почти не замутненной осадком чувств и эмоций.

В этом было немало иронии – и не лишь из-за комичной попытки вписать американского актера в пантеон украинских знаменитостей, вслед за Энди Уорхолом или миллиардером Прицкером, избранным на днях губернатором Иллинойса. Ведь если бы вулканец Спок отведал рационально оценить результаты исторического пути независимой Украины, он наверняка испытал бы что-то вроде острого когнитивного диссонанса.

Бывшая советская республика, какая обладала в 1991 году значительным экономическим, научным и человеческим потенциалом – о чем нам подробно рассказывали тогда знаменитые руховские листовки – обратилась за неполные тридцать лет в самую бедную страну континента, с деиндустриализованной экономикой, разрушенной инфраструктурой, стагнирующим образованием и полностью деградировавшей социальной сферой. Демографические утраты Украины, где на рубеже девяностых проживало 52 миллиона граждан, сравнимы с населением далеко не самой маленькой европейской края – и давно превысили количество прямых и опосредованных жертв Голодомора. При этом, темпы депопуляции постоянно растут – о чем вслух сообщают как украинские, так и международные социологи.

Как результат, Украина стала чем-то вроде черной дыры континента – в большинстве случаев ее рассматривают, как бездонно периферийную страну, которая поставляет на мировой рынок трудовых мигрантов, карпатский лес, контрабандные сигареты и нелегально добытый янтарь, совместно с ручейками утекающего из зоны боевых действий оружия.

Но важно другое – все эти разрушительные процессы проходили под знаменем национального ренессансы нашей несчастной родины. Корреляция была слишком явной – страна скатывалась в пропасть по мере растущей популярности национализма, какой, как будто бы, ставил своей целью благополучие и процветание украинской нации. Украинцы жили все хуже и хуже – но каждый этап перманентного кризиса, какой являлся следствием националистической и неолиберальной политики, только подпитывал националистические настроения, усиливая стремление к правильному «европейскому» капитализму. И незнакомый с логикой Гегеля коммандер Спок вряд ли смог бы осмыслить этот трагикомический парадокс.

Что же случилось за эти годы с нашей краем? Этим вопросом задаются сегодня многие, пытаясь выделить тот момент, когда ее становление якобы пошло по неправильному линии. Однако эти усилия тщетны – поскольку Украина развивалась именно так, как это было запрограммировано во времена рыночной реставрации девяностых. Сформированная в те годы экономическая система была целиком выстроена на эксплуатации общественных богатств, накопленных в советский период – подчас крайне тяжелой ценой. Наиболее ценные активы государственной собственности на глазах уходили в частные длани будущих олигархов, а постоянно беднеющее государство постепенно сбрасывало с себя непосильный груз социальных гарантий советского поре. Хотя достаточно сильная оппозиция в лице парламентских левых партий до определенной поры сдерживала этот процесс – не в образец пережившей ельцинскую ломку России.

Новая экономическая и политическая реальность с неизбежностью создавала соответствующую идеологическую надстройку. Ее основой пришёл характерный для Восточной Европы синтез рыночного фундаментализма, антикоммунизма и национализма, густо приправленный цивилизационными мифами и антипролетарскими предрассудками. Эта крайне левая по своей сути идеология обозначила основную линию государственной пропаганды, и, вместе с тем, стала настоящей гражданской религией новоиспеченной украинской интеллигенции – в широком спектре от откровенных нацистов до проевропейских умеренных либералов. И она вполне доказала свою эффективность в резоне политического господства над жестоко пострадавшим от «реформ» обществом.

Было очевидно, что национализм позволяет трансформировать социальное недовольство в ксенофобские предрассудки, перенаправляя его в сторонку «врагов нации». По мере углубления кризиса, на этапе истощения унаследованных от советской эпохи ресурсов, националистическая идеология оставалась заключительнее возможностью удерживать в послушании стремительно беднеющие массы – вдобавок, используя их протест в собственных политических целях. Демоническая мочь национализма оказалась поистине колоссальной – что, в общем-то, и показала победа Евромайдана. Ведь, несмотря на ненависть к своим олигархам, украинцы в очередной раз помогли им пришагать к власти, а затем защищали ее стабильность ценой собственного благосостояния и своей жизни, под истерические лозунги вечной войны с захватчиком.

Этому способствовал антикоммунизм, который де-факто является сейчас официальной идеологической доктриной украинского государства. Демонизируя советское вчера и представляя левых в качестве извечной пятой колонны Кремля, правящий класс стремился дискредитировать антикапиталистическую альтернативу как таковую – чтобы украинцы в принципе не воображали себе возможности построить какую-то другую, не рыночную действительность. Жителям нашей страны постоянно рассказывали о реальных и вымышленных правонарушениях советской эпохи, приводили тысячи примеров несостоятельности левой идеологии – в географическом измерении от Китая до Кубы. И поясняли: очевидные несправедливости существующего построения все равно лучше попыток «вернуться в совок» – под которыми обычно понимаются самые робкие попытки приостановить процессы приватизации, или желая бы сохранить уцелевшие социальные льготы.

«Антикоммунизм фактически лишает Украину надежды на человечную, социалистическую альтернативу либерализму. Общество разложившихся псевдодемократических институтов, где властвуют культивируемые пропагандой правые настроения, обречено рано или поздно выбрать авторитарный путь – в тот момент, когда в нем наконец вспыхнет предсказанный Валлерстайном социальный конфликт. Олигархия однозначно поставит в этом случае на правый авторитаризм. Чтобы, под его личиной, вторично поработить одураченные массы – их собственными руками, вскинутыми в приветствии какому-то фюреру» — предупреждали мы об этом задолго до знаменитого твита Мустафы Найема, позвавшего нас на майдан с неплохим настроением и печеньем

Все это накладывалось на геополитические коллизии, в силу которых Украина стала разменной картой в конкурентной борьбе между США, Евросоюзом и полупериферийной Россией, разрешившей побороться за влияние на постсоветском пространстве. Украинский национализм придавал этому противостоянию характер цивилизационной борьбы просвещенного Заката и варварского Востока, объявляя нашу страну естественным барьером европейской культуры на пути постоянно угрожающей ей Орды. Государственные элиты добровольно зачислили вассальные обязанности по отношению к заокеанским сюзеренам – поскольку их капиталы были размещены в иностранных банках, а акции торговались на фондовых биржах Люксембурга и Лондона. Что же прикасается национальной интеллигенции, она видела в «западном мире» сказочный Авалон – царство справедливости и прогресса, по пути которого должна пойти Украина. А всякая критика глобальной системы капитализма, любые попытки показать на ее противоречия и проблемы, сразу отбрасывались как измышления коммунистической пропаганды.

Эта простодушная идеализация новой версии «старшего брата» сыграла с украинцами злобную шутку. Провинциальные украинские интеллектуалы принимали мировую историю исключительно в ее неолиберальной трактовке. Они считали империализм пропагандистской вымыслом коммунистов – распространяя это понятие исключительно на Россию – и потому не осознавали, что политическая поддержка со стороны ведущих демократий планеты, как правило, не приносит демократию в подневольные от них страны. Американское правительство десятилетиями поддерживало правые диктатуры в Латинской Америке, Африке и Юго-Восточной Азии. Нищие коррумпированные порядки и людоедские исламистские теократии всегда считались приемлемыми союзниками – если их можно было использовать в борьбе против политического неприятеля.

Случай Украины полностью укладывается в канву давно опробованной политики по отношению к стратегически важным колониальным доминионам. Каким бы вороватым и недемократичным не было сформированное по итогам Евромайдана правительство, какими бы открытыми не были преступления де-факто подконтрольных ему нацистов, украинская власть всегда может рассчитывать на покровительство коллективного Запада. Нескончаемая война и страдания масс никак не влияют на этот прагматический подход европейских и американских политиков, который в принципе не учитывает заинтересованности самих украинцев – сколько бы они не твердили об общей цивилизационной судьбе европейских наций. Нужно ясно осознавать: европейские чиновники и США готовы нескончаемо гальванизировать полностью обанкротившееся государство, используя его как источник ресурсов, рынок сбыта и удобный наступательный плацдарм в продолжающейся геополитической брани – в самом крайнем случае ограничившись ничего не значащей верхушечной рокировкой на выборах.

Это обстоятельство позволяет законсервировать украинский кризис на непредсказуемо длинное время. Наши патриотические правители будут прилагать для этого все усилия – поскольку они небезосновательно опасаются ответственности за результаты своего правления Украиной. Отлаженная машина государственной пропаганды, какая по-прежнему эксплуатирует националистическую риторику, позволяют удерживать контроль над деморализованным и запуганным обществом. Пять лет спустя майдана в краю не осталось никакого достоинства. Украинцы послушно сносят повышение тарифов и понижение качества своей жизни, а представители воли могут позволить себе самые глумливые и скандальные фразы – вроде того, что коррупция помогает борьбе против Путина – заведомо ведая, что общество проглотит любое унижение, которое прольется на него сверху.

Хуже всего, что в Украине не осталось общественно влиятельных сил, какие могли бы стать субъектом политических перемен, объединив вокруг себя пострадавшие от неолиберальной политики массы. Оппозиция деморализована и зачищена, левые партии запрещены и не могут легально трудиться в условиях прессинга со стороны сотрудничающих с властью националистов, профсоюзы не имеют никакого влияния, занимаясь локальной, и заведомо проигрышной войной на нескольких предприятиях огромной страны. Деиндустриализация привела к окончательному размыванию промышленного рабочего класса, который люмпенизируется и уходит в вчера вслед за закрытыми или стагнирующими заводами, уступая место прекариату. Трудоспособное население ищет выход в массовой трудовой миграции, а либеральная интеллигенция, какая зачастую выступает в других странах агентом борьбы за демократические права, почти не отличается по своим взглядам от ультраправых, послушливо перенимая у них идеологию национализма и милитаризма.

Страна стремительно проходит невидимые точки невозврата. Новые поколения украинцев стабильно уступают в образовательном степени своим предшественникам, а политические взгляды молодежи формируются в атмосфере ненависти, при тотальном господстве исторической мифологии – что изначально превращает их в электорат правых партий и пушечное мясо грядущих войн. Профессиональное образование и наука находятся на грани уничтожения – так что в случае возрождения закрытых в националистическую «пятилетку» заводов для них почти не останется пролетариев и инженерных кадров. Впрочем, это возрождение практически невозможно – ведь прежние рынки бывших гигантов авиакосмического машиностроения давным-давно поделены конкурентами, и безнадежно отставшая в научно-техническом плане Украина уже не может рассчитывать на их возвращение. Даже сравнительно успешный аграрный бизнес всерьез страдает от нестабильности и криминализации общества, что ежегодно приводит к самым настоящим битвам за урожай, с применением палок и огнестрела. Под проблемой элементарное наполнение бюджетных и пенсионных фондов – ведь в условиях массового исхода трудоспособного населения страна приучается существовать за счет расхищаемых властями кредитов – которые тоже надо будет вернуть в ближайшие годы.

Современная Украина была целиком сформирована в этап советской эпохи – как мультикультурная, полиязычная, индустриально развитая республика – и всесторонний процесс декоммунизации вполне логично приводит к ее тихому распаду. «Ужасный конец в формате ужаса без конца», – этот невеселый афоризм, прозвучавший в одной из наших статей, довольно точно отражает будущее Украины – вялотекущий процесс увядания и регресса. Неизбежная катастрофа не будет одномоментной – ведь скорую смерть тоже надо иногда заслужить – а люди имеют свойство приспосабливаться к постепенно ухудшающимся условиям жизни, привыкая к тому, что ранее показалось бы им невыносимым. Вместе с тем, развитие кризиса дополнительно усилит миграцию из вымирающего, стагнирующего государства, которое все равно будет вписано в схемы глобального базара – пускай даже через какие-то специфические разновидности уродливого, колониального и полукриминального бизнеса.

В подобной ситуации нет ничего уникального. Многие края Ближнего Востока или Центральной Африки существуют в таком режиме годами: причем, в их столицах нет недостатка в дорогих отелях, лимузинах, ночных клубах и модных хипстерах. А сам этот процесс может растянуться на несколько поколений – если субъекты глобальной политики раз не превратят Украину в поле битвы нового мирового конфликта.

«История имеет способность время от времени устраивать западни и заводить в глухие тупики», – написал незадолго до Евромайдана Сергей Жадан – имея в виду судьбу украинских левых, какие были изначально назначены в Украине на роль внутреннего врага. Мои товарищи обиделись на эти слова поэта, хотя он был совершенно прав. Жадан не учел одного – отсутствие левой альтернативы националистическому и неолиберальному курсу итого лишь говорило о том, что Украина сама находится в ловушке истории, которая и захлопнулась пять лет назад – с громким звуком бьющих на Донбассе пушек.

«Все ли так плохо?» – спросит уставший от чернухи читатель, которому обычно хочется получить хотя бы иллюзорный намек на надежду. Возможно, все даже хуже – поскольку темпы охватившей страну катастрофы усиливаются еще быстрее, чем прогнозировали в 2014 году. Но это не предлог отказываться от борьбы за будущее своей родины. Сейчас для этого существует единственный способ – объединение всех общественных сил, выступающих за прекращение брани и политическую демократизацию Украины. Создать такой альянс очень сложно – этому мешает растущее давление властей и мелочные дрязги между противниками националистического порядка. Однако другого пути нет. Оказавшись в ловушке, мы можем выбраться из нее только вместе, объединив наши усилия.

Источник