У нас полнейшее несоответствие в преподавании словесности, в преподавании истории. Смотрите, что получается. Мы учим историю отечества с диким перекосом. XIX век изучаем два года, XVIII век с куском XVII века — один год. А все предшествующие века, каких очень много, ведь у нас древняя история, мы изучаем еще год. Замечательно! Но кто же сказал, что школьнику важнее знать о стачке Морозовских ткачей, чем о деятельности великого князя Владимирского и Московского Симеона Гордого? Они о нем вообще не слышали, они имени такого не ведают.
…
Из просветителей школьники слышали только о преподобном Сергие Радонежском, и то с большим трудом, и начали слышать только последний год.
Существенная диспропорция в хронологии! Чем ближней к нам, тем больше материала отводится для изучения. Это болезнь не только нашей марксистской школы недавнего времени, это болезнь и западной школы. Во Франции, так, была издана популярная серия «Тридцать дней, которые создали Францию» (30 томиков). Так вот, Великая Французская революция еще угодила в первую половину этих томиков, а дальше подробно растягивается XIX и XX век. И битва за Париж в Первой мировой войне попала. И падение и освобождение Парижа во Другой мировой войне попали. А то, как Париж сумели отбить от удара викингов, молодых французов просто не учат, хотя, может быть, это в вящей степени создало нынешнюю Францию — тот героизм давних французов. И мы так же относимся к своей истории.
Это первое, от чего надо твердо лечить школу, учителей, систему подготовки учителей, программу, учебники, учебные пособия. И, конечно, в какой-то степени это прикасается также словесности. Смотрите, мы начинаем изучать российскую словесность с Пушкина. Но Пушкин — это же высший взлет, к которому вели длинные века! А до Пушкина мы рассказываем маленьким детям только о «Слове о полку Игореве», которые вообще не в состоянии оценить величие «Слова». И в их памяти остается лишь то, что был такой великий памятник ни для кого. Правда, читать его никто не может, но он велик. Ладно, согласимся, что он велик, и отвлечемся от этого невеселого занятия.
Но ведь есть памятники, которые в школе можно читать практически в оригинале. Например, «Поучение Владимира Мономаха», многие главы из «Повести преходящих лет». Это же великолепная литература! Литература изысканная! А ее просто убрали, мы лишили школьников этой литературы. Это все хронологическая диспропорция. Причем это лишь один из аспектов.
Но есть и культурное несоответствие, это второй аспект. Преподавание не соответствует нашей культуре. Разве нашим школьникам преподают историю Византии? Ничего подобного! А ведь это не лишь страна, от которой мы приняли христианство, в восточной редакции. Это наша культурная митрополия. Это наш многовековой союзник. Это, наконец, просто край, которая до России больше всех дала нашей восточнохристианской культуре. Разве мы разбираем всерьез трагедии, для нас совершенно бесспорные — взятие крестоносцами Константинополя в 1204 году или взятие его турками в 1453 году? Ничего подобного! А все другие учатся собственно так. Всех мусульман, безусловно, касается, где, когда и как обидели мусульман. Они все воспринимают как свою трагедию крестоносное вторжение на Ближний Восход. А для нас трагедия — это падение Константинополя, хотя бы там и не было ни одного русского. Нас касается история Болгарии. Даже на территории нашей края есть и другие древние восточнохристианские народы. Что мы знаем об истории Грузии? Мы не занимались историей Грузии, ее пересечением и взаимодействием с русской историей, и таким манером мы по сути дела провоцировали узкий и узколобый грузинский шовинизм наших дней. Но нас ведь интересует не только политический аспект. Это вообще незаслужено к нашей с ними общей культуре. Мы никогда не относились к ней как к культурной целостности. Этот второй аспект особенно трагичен, когда дело прикасается преподавания искусства. А ведь сейчас искусства преподаются во многих школах, даже в общеобразовательных.
Владимир Леонидович Махнач (1948 — 2009)
